— Сейчас не разгар сезона, — напомнила Кили. — Ну, так что? Остаемся здесь?

Он равнодушно пожал плечами.

— Как скажешь.

— Ладно. — Она выключила мотор. — Я сниму для нас номер. Присмотри за Эбби.

Через несколько минут Кили вернулась с ключами от двух смежных комнат, отвела машину на парковку прямо перед дверью номера и вручила Дилану ключ от его комнаты. Хоть он и ворчал всю дорогу, ему польстило, что у него будет своя комната в мотеле, и теперь он жаждал как можно скорее ее обследовать. Открыв дверь, он сбросил на пол рюкзак и вернулся к машине, чтобы помочь Кили выгрузить вещи. Кили расстелила у себя на полу одеяло и поместила на него Эбби с ее игрушками. Сама она опустилась на кровать. Дилан сел на вторую кровать напротив нее.

— Как тебе твоя комната? — спросила она.

— Точно такая же, как эта. Хочешь посмотреть?

Кили покачала головой.

— Не сейчас. Я немного устала. Потом посмотрю.

Дилан сочувственно посмотрел на мать.

— Хочешь, принесу нам по содовой со льдом?

Кили благодарно кивнула. Он вдруг показался ей таким взрослым: готовый прийти на помощь молодой человек.

— Это было бы здорово. Ты знаешь, где машинка для льда?

— Найду, мам. — В его голосе уже слышалось нетерпение.

— Деньги нужны? Посмотри в моей сумке.

— У меня есть, — отказался Дилан. — Сейчас вернусь.

Кили поймала его руку, когда он проходил мимо.

— Спасибо, родной. Спасибо за все.

Дилан отмахнулся.

— Когда вернусь, пойду поплаваю. Посмотрим, что тут у них за крытый бассейн. И джакузи.

— Там наверняка полно микробов, — с беспокойством заметила Кили.

— Ну, конечно! Обязательно подцеплю что-нибудь заразное, заболею и умру.

— Иди уж, — улыбнулась она, — неси содовую. Не забудь свой ключ.

Что-то раздраженно бормоча, Дилан скрылся за дверью, а Кили устало вытянулась на кровати и закрыла глаза. Эбби продолжала мирно играть на одеяле. «Это была удачная мысль — приехать сюда», — подумала Кили. В мотеле было тихо, спокойно. Здесь она отсидится, ее не затянет в водоворот скандала, ей не будут задавать миллион вопросов. Ее не заставят доносить в полицию, что ее свекор — единственный друг и несгибаемый защитник, — вероятно, виновен в убийстве. При одной мысли об этом ей делалось дурно. «Сколько времени понадобится полиции? — спросила себя Кили. — Когда они обо всем догадаются? Наверняка это будет очень скоро».

Лукас… Она всегда восхищалась Лукасом, считала его едва ли не лучшим из людей. Но в тот самый момент, как Фил Страттон произнес слово «инсулин», для нее оно стало чем-то вроде ключа к шифру. Первым ее побуждением стало позвонить Лукасу и потребовать объяснений, но она сразу поняла, что не сможет этого сделать. Она была не в состоянии снова слушать ложь — на этот раз от Лукаса.

Голова Кили пульсировала болью. Перед ее глазами встал тот день, когда они с Лукасом вошли в квартиру Прентиса и увидели царившую в ней чудовищную разруху. Она до сих пор вспоминала выражение ужаса и растерянности, застывшее на лице Лукаса, пока он оглядывал жалкие обломки жизни своего сына. Он побледнел, его прошиб пот, ему пришлось сбросить на пол какие-то тряпки с одного из стульев, сесть и сделать себе укол инсулина. Кили отчетливо помнила компактный набор, состоящий из шприца и ампулы инсулина, который он вынул из кармана плаща. Она помнила, как он привычным движением закатывает рукав и вкалывает иглу в вену. Ей пришлось отвернуться — она не хотела этого видеть. Она и сейчас не хотела ничего видеть, но отвернуться не могла.

Кили было очень трудно себе представить, как Лукас — добрый, чуткий, щедрый Лукас! — колет Морин иголкой. «За что? — спрашивала она себя. — Что заставило его так поступить?» Он нарядил ее в свадебное платье и усадил в машину. Завел двигатель. Во всем этом чувствовалась беспощадная решимость, с которой Кили никак не могла примириться. Бог свидетель, ему не за что было любить Морин Чейз. Сама Кили тоже ненавидела Морин за все, что она сделала с ее семьей. И все же… Морин была живым человеческим существом, и она не заслуживала… Морин имела право на свою исковерканную жизнь. А ее убийца повел себя так, словно был вправе решать, как и когда оборвать эту жизнь.

Кили прикрыла глаза рукой. Хорошо, что они сейчас далеко от Сент-Винсентс-Харбора. Она ничем не сможет помочь Лукасу, но, по крайней мере, ей не придется быть свидетельницей того, как кто-нибудь из полицейского департамента или из судейских вспомнит, что Лукас страдает диабетом. Ее не окажется рядом, когда будут найдены бумаги на столе Джози Фьоре, когда полиция поговорит с Джулианом Грэмом и всплывет имя Вероники. А тогда станет ясно, что все это имеет отношение к смерти Марка. Кили не понимала, каким образом взаимосвязаны эти события, но была уверена, что связь существует. Если уж ей эта связь очевидна, полиция наверняка ее найдет. И эта связь приведет к Лукасу…

Кили не сомневалась: Лукас наверняка знал, что его будут подозревать. Он же юрист! Он не мог не понимать, что цепочка улик приведет к нему. И все-таки он пошел на это. Как будто ему было все равно, что будет дальше, лишь бы только убить Морин. Но почему?..

Стук в дверь заставил Кили вздрогнуть, но она сообразила, что это, наверное, Дилан: просто у него руки заняты содовой и ведерком со льдом, вот он и не может вставить ключ в дверь. Она поднялась, перешагнула через игрушки Эбби и открыла ему.

Галогеновые фонари заливали автомобильную стоянку призрачным серебристым сиянием, в воздухе сеялся мелкий дождь. За порогом, опираясь на трость, стоял Лукас. Он протянул свободную руку и придержал дверь открытой.

— Кили, — сказал он, — можно мне войти?

Кили молча смотрела на нежданного гостя. Дорогая одежда, безупречно причесанные белоснежные волосы, широкая улыбка, не соответствующая острому, настороженному взгляду. Его узловатые пальцы с побелевшими от напряжения костяшками сомкнулись на набалдашнике трости. У Кили вдруг возникло такое чувство, будто она никогда его раньше не видела.

— Лукас?! — воскликнула она. — Что вы здесь делаете?

— В данный момент — промокаю под дождем, — ответил он, щурясь на темное небо. — Можно? — Он указал палкой в глубину комнаты.

— Как вы меня нашли? — спросила Кили.

— По правде говоря, я следил за тобой.

При мысли о том, что он следовал за ее машиной, ей стало жутко. Но пришлось сделать вид, что она ничуть не напугана его странным поведением.

— О боже! Что-нибудь случилось? Неужели я опять в беде?

— Нет, — сказал он. — Не ты.

— Только не Дилан! — вырвалось у нее.

Лукас покачал головой. Кили оглянулась через плечо в комнату мотеля, где Эбби по-прежнему безмятежно играла на полу.

— Даже не знаю, кто еще остался… С Ингрид все в порядке?

— Насколько мне известно, да, — ответил он. — С Ингрид все в порядке.

— Что-то с Бетси?

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Лукас, я очень польщена, но не могло бы это подождать до тех пор, пока я вернусь домой?

— Кили, — произнес он с упреком, — неужели у тебя не найдется минутки для друга? Я проделал долгий путь, чтобы поговорить с тобой.

— Дело в том, что…

— Это очень важно, — настаивал Лукас, и в его улыбке Кили впервые уловила отблеск стали.

Никакого рационального объяснения его появлению в мотеле не было и быть не могло. Но вдруг он о чем-нибудь догадался? Нет, не может быть. Она ни с кем, кроме Дилана, не говорила после визита Фила Страттона. Наверное, стоит разыграть неведение и поговорить с ним. Тогда он уйдет.

— Ну, разве только на минутку, — неохотно согласилась она. — Но когда вернется Дилан, мы все пойдем в бассейн.

Лукас протиснулся мимо нее в комнату и улыбнулся Эбби. Девочка в ответ посмотрела на него округлившимися глазами.

— А где Дилан? — спросил Лукас. Он опустился на край одной из кроватей и положил обе руки на набалдашник трости.

— Извините за беспорядок, — сказала Кили, машинально собирая разбросанные вещи и пряча их в шкаф. — Дилан пошел…