Тут нужно чудо.

Рэйчел, как всегда, просто чудо.

Наступает пятница, и мы собираемся к Кэролайн на один из ее вкусных-превкусных семейных ужинов. «Мамочкин ужин» — вот как я его называю.

— Мне нравится кормить вас, ребята, по меньшей мере один раз в неделю, — говорит Кэролайн, укачивая хнычущего Джошуа на руках. — Это должно быть моим смыслом жизни. Тогда я, по крайней мере, знаю, что вы нормально питаетесь хотя бы один раз за семь дней. Честно слово, Рэйчел — одна кожа да кости. Ее представление об обеде — откупорить бутылку вина и закурить сигарету. Кто-то должен ей объяснить, что сигареты, даже с ментолом, не относятся к пищевым продуктам.

Но, прежде чем отправиться к ней, Рэйчел предлагает мне заскочить в «Столичный шик», чтобы взглянуть на одно особенное платье, которое она достала специально для меня, для церемонии награждений.

— О бож-ж-же!!! — взвизгиваю я, когда вижу то, что она выкладывает. — У меня нет таких денег!

— Как твой стилист, я сделала особый заказ. Я не знаю и знать не хочу, во сколько по гламурометру измеряются телепремии, но ты, моя дорогая, будешь одета по голливудскому оскаровскому классу. И еще я записала тебя на прическу в салон «Маршалле».

— Вот это да! Я потрясена. Там очередь на три месяца вперед. Он такой навороченный, что за заказом туда нужно посылать целую команду, только чтобы не заблудиться и найти стойку администратора.

Рэйчел подводит меня к зеркалу, встает за спиной и убирает мне волосы наверх.

— Видишь? — говорит она. — Классический валик без всяких украшений, и это будет изумительно. Так шикарно, так по-французски. Давай-ка примерь Питера О'Брайена, у меня хорошее предчувствие насчет этого платья.

Наряд больше всего напоминает бальные платья сороковых годов, настоящий писк. Платье сильно облегающее, с оборками по подолу в стиле фламенко и самого элегантного серебристого цвета, какой только можно себе представить. Скроено оно по косой и на сгибах выглядит так, словно в него повсюду вшиты крохотные бисеринки.

Я немного робею, надевая платье, оно явно стоит больше, чем я.

Втискиваясь в него в примерочной, я излагаю Рэйчел сагу о Гэри О'Ниле.

— Знаешь, кто такой этот никчемный ублюдок? — отзывается она. — Рэппер Пафф Дэдди без заряженного пистолета. И покончим с ним на этом. Меня больше интересует, что случилось с тем, чье имя навсегда останется неизреченным. Джейми сказал, что он явился к тебе незваным вчера поздно вечером.

— Ну, представь себе, бублики «Хоппи-Поппи» возвращаются в наше меню. То ли она поумнела, то ли он до смерти надоел ей и ее подружкам. Его основной тезис был такой: «Ну вот, моя помолвка, кажется, не сработала, поэтому я здесь, пожалуйста, забудь все, что я раньше говорил насчет связей и обязательств, и прими меня обратно».

— Можно, я расправлюсь с ним от твоего имени? Поверь, когда я с ним покончу, уличные собаки отвернутся от его прогнивших останков.

— Спасибо тебе за сочувствие, но, мне кажется, он уже получил свое. Я практически захлопнула дверь у него перед носом. Ну что ж, я сейчас выхожу, больше не могу прихорашиваться.

Я выплываю из примерочной, и Рэйчел буквально задыхается.

— Умереть не встать, — говорю я, видя свое отражение в зеркале. — Потрясающий вид. В смысле, не я, а платье.

— Ты умопомрачительна. — Слова Рэйчел радуют меня вдвойне, потому что она не склонна к преувеличениям. — Не позволяй Филипу, или как там его, заляпать платье слюной, которая наверняка у него потечет при одном взгляде на тебя. Оно взято напрокат.

— О Рэйчел, — говорю я, — торжественно клянусь, что отдам тебе моего первенца, если посажу на нем хоть пятнышко. Я даже пошлю его в шикарную сухую чистку в Париже, куда отдает свои вещи супруга короля Иордании. Я никогда в жизни не видела такой прекрасной вещи.

Рэйчел подмигивает мне, и тут заходит последняя клиентка, которую она ждет, чтобы обслужить. Я верчусь у зеркала, чувствуя себя на седьмом небе и производя сеанс креативного воображения: я стою на подиуме и получаю награду.

— Я хочу поблагодарить моих лучших друзей, которые поддерживали меня последние несколько месяцев, когда я была со всех сторон неприглядным кошмаром. Не только из-за долгих часов работы над «Кельтскими тиграми», но и потому, что, знаете ли, я ходила на вечерние курсы, обучаясь на которых, приходится гоняться за бывшими любовниками, с веселыми, а иногда и совершенно убийственными последствиями. Я хотела бы воспользоваться возможностью открыто извиниться перед моими самыми близкими и дорогими людьми за то, что я мучила их как заноза, храбро претерпевая разочарование за разочарованием в поисках мужа. О да, и, кстати, если среди зрителей присугствуют добросердечные одинокие мужчины, которые были бы не прочь пойти со мной на свидание, номер моего мобильного телефона обозначается сейчас внизу экрана. Кстати, вы всегда можете послать эс-эм-эс с номером своего мобильника и краткую биографию на номер 1850 321321 для пользователя Сорвиголова, и я выйду на связь. Леди и джентльмены, спасибо за внимание.

Не беспокойтесь, вслух я не сказала из этого ни слова.

Рэйчел довольно долго беседует с клиенткой, поэтому я осторожно выскальзываю из платья и кладу его обратно в полиэтиленовый чехол.

«Вот позади уже девять бойфрендов, и остался всего один», думаю я в терпеливом ожидании у кассы.

Я начинаю мурлыкать песню Фрэнка Синатры «Мой путь» — ту строчку, которая о конце пути и ожидании последнего занавеса.

И тут, представьте себе, меня опять уносит…

Время: декабрь 1999 года.

Место: телестудия «Ньюз тайм».

Повод: завершение ожесточенных прений между министром здравоохранения, редактором «Айриш Пресс» и новым, подающим большие надежды членом совета графства по имени Билл Йитс…

— Вот и все, — говорю я в наголовный микрофон, когда программа заканчивается, — все молодцы, передача — загляденье!

Прения оживили программу. Если министр думал, что он легко отделается в сегодняшней передаче, то, ребята, все вышло по-другому. Билл Йитс попер на него как танк. Он задавал самые разнообразные вопросы, какие только можно придумать, — от проблемы двухтысячного года до вопроса социального жилищного строительства, от иммиграции до людей, умирающих на больничных койках. Билл Йитс строчил вопросами, как из пулемета. Один раз камера зафиксировала даже капли пота, катящиеся по красному, разгоряченному лицу министра.

Излишне говорить, он не остался после передачи.

Как только мы закончили, он сразу покинул студию и умчался в ночь на заднем сиденье правительственного «мерседеса». Я даже не успела поблагодарить его за согласие участвовать в передаче, что непростительно с моей стороны. Вряд ли он когда-нибудь захочет к нам вернуться. Только не после сегодняшнего.

— Ужасно, что он даже не остался на фуршет после передачи, — говорит Энн, невероятно трудолюбивая помощница видеорежиссера.

— Да, верно, — соглашаюсь я. — Он был ужасно зол.

— А как тебе Билл Йитс? — спрашивает она. — Это было что-то!

Я понимаю, что она хочет сказать.

Не будучи красавцем (представьте себе нечто среднее между Алеком и Билли Болдуинами), он крайне телегеничен. Харизма, энергия, огонь и страсть. А кроме того, отличная фигура и самые глубокие зеленые глаза в мире.

Мы с Энн переглядываемся и одновременно задаем вопрос:

— Интересно, он женат?

Мы спускаемся в комнату для гостей, она же — комната для властей, как я ее называю. Ничего удивительного, она заполнена людьми из съемочной группы, жаждущими заслуженной выпивки после шоу наподобие американских горок.

Девушки из гримерной собираются вокруг Билла Йитса, и все истерично и наперебой сыплют поздравлениями. Мы с Энн направляемся к бару, и я уже собираюсь кое-что заказать, как меня вдруг мягко треплют по плечу.