Первое — от Джейми:

— Дурочка ты несчастная. Я все еще на работе и прочел твое послание. Господи прости, что ты там пила? Метиловый спирт? Поверить не могу, что ты собственноручно написала: «Когда ты хронически одинок, что-то внутри тебя увядает…» без иронии. Слету могу предложить только такую отговорку: тебя завербовали в секту, а потом тебе пришлось проходить очень болезненное дезомбирование, которое толкает на безумные поступки.

Длинный гудок.

Опять Джейми:

— Связь ни к черту не годится. Звоню второй раз. Можешь до конца не дослушивать.

Длинный гудок.

Рэйчел.:

— Я узнала, что ты сделала вчера вечером, и понимаю, что ты, наверное, уже в порядке, но вот мое мнение. Наплюй и забудь. Отвернись от этой проблемы и благодари судьбу, что вас с Китингом разделяет Атлантический океан. Позвони мне, когда закончишь работу, и мы встретимся, чтобы обсудить дальнейшее.

Длинный гудок.

Теплый добрый голос, который я не слышала так долго:

— Привет, Эмилия, как поживаешь? Спасибо за письмо, которое я… э-э… прочел с… хм, интересное было чтение. Слушай, я через неделю приезжаю домой на сороковую годовщину свадьбы родителей, почему бы нам не встретиться? Ах да, кстати, это я, Джек.

В конце концов я порадовалась, что приняла предложение Джейми назначить его распорядителем званого ужина. Хотя вечеринка назначена на субботу, но в «Кельтских тиграх» это день съемок, так что я пришла домой почти в семь вечера.

У меня не хватило бы времени на все, что сделал он. Квартира выглядит безукоризненно чистой, паркет надраен до блеска, повсюду расставлены букеты лилий и горят ароматические свечи; обеденный стол красиво сервирован бокалами и бутылками красного вина, откупоренными, дышащими и так и зовущими к столу. Джейми появляется из кухни в своей рабочей форме — в фартуке, завязанном на талии, как французский официант.

— Ну привет, дорогая, — произносит он, уперев руки в бока подчеркнуто актерским жестом, — как прошел день в офисе, душа моя? Похожи мы на персонажей из американской комедии-путаницы пятидесятых годов, если рассматривать меня как жену-домохозяйку?

— Джейми, сколько бы ты с меня ни запросил, ты стоишь гораздо больше. Я вне себя от восторга: как чудесно преобразилось помещение!

— Не хвали меня, пока не увидишь счет. Я сорил деньгами, как мот с высшим образованием.

— Оно того стоит. Сказочное зрелище!

— Все готово, белое вино охлаждается, я даже прикупил бутылку шампанского для нас с тобой, чтобы поднять настроение до праздничного.

— Ты сокровище. Извини за избитую фразу, но если б ты не был геем, я бы вышла за тебя замуж.

— Ах, если б мне платили по пять евро каждый раз, когда я это слышу. Да, кстати, я еще нафэншуил твою спальню.

Надо сказать, что Джейми однажды прочел в журнале статью о фэн-шуй, в которой говорилось, что девяносто процентов этого искусства состоит в том, чтобы банально расставить все по своим местам и привести в порядок. В результате он употребляет данное слово как синоним к слову «убирать» — например: «Пойду-ка я фэншуить грязные тарелки из раковины».

Я на седьмом небе. Как всякий, кто мог видеть, в каком состоянии моя спальня пребывала еще утром.

— Джейми! Ты великолепен! Тебе надо работать распорядителем на званых вечерах!

— Сюда придет куча холостяков, можешь выдать это за свои заслуги. Если, конечно, в школе тебя не научили не затаскивать мужиков в постель раньше трех месяцев знакомства.

— Да нет, конечно.

— Тут нужно вдохновение. Возьми от жизни все, милая. Иди! Иди посмотри на свою комнату и полезай в душ, а потом выпьем по бокалу холодного игристого на твоем туалетном столике. Поспеши, детка, скоро все придут.

Через полтора часа я полностью готова. Я в конце концов надела маленькое черное платье, распустила волосы по плечам и сделала самый легкий макияж.

— Ну как? — спрашиваю я, вертясь перед Джейми.

— Как мечта любого мужчины, ставшая явью. Мерил Стрип лет тридцати с хвостиком.

— Ты мне льстишь, но все равно спасибо.

— Возьми, — он наполняет мой бокал.

— Спасибо, — говорю я, отпивая из бокала. — Я нервничаю.

— Да ну, что тут нервничать?

Я делаю глубокий успокаивающий вдох:

— Ладно. Приступ паники вызван несколькими причинами, в случайном порядке: а) придет Дамьен Дилени, и это хорошо, но он может узнать, что это лотерейная вечеринка и что я пригласила его потому, что хочу сбагрить кому-нибудь другому, и это плохо; б) боюсь, что мальчики соберутся в одном углу, а девочки в другом, и никто ни с кем не будет разговаривать, все равно как в приходском танцзале в сельской ирландской церкви в сороковые годы; в) из всех, кто должен прийти, я знакома только с Мэгз, и еще надо посчитать всех парней, что они приведут с собой. В общем, я пригласила к себе в гости кучу незнакомых людей, и все, что у нас есть общего, — это то, что мы одиноки. Откуда я знаю, что меня не ограбят?

Вдруг звонит телефон, и Джейми вскакивает, чтобы ответить, копируя интонации знаменитого английского актера Джона Гилгуда:

— Добрый вечер, это квартира мисс Локвуд, у телефона дворецкий. Как вас представить?

Я молча показываю руками, как буду его душить, и вырываю телефонную трубку.

— Алло, Эмилия слушает.

— Эмилия, вам звонит Ира Вандергельдер. О, я потрясена — у вас есть свой собственный Пол Беррелл!

— А, здравствуйте, Ира… э-э, нет, на самом деле это распорядитель вечера.

— Распорядитель? Я же вам говорила не затруднять себя.

— Ну, главным образом по части бутербродов. И уймы напитков.

— Отлично. Снимает комплексы. Я позвонила, чтобы пожелать вам удачи. И помните, что вам надо как можно больше общаться. Откровенно кокетничайте. Напомните себе, что вам нечего терять, кроме одиночества.

Я чуть не расстроилась, потому что не догадалась включить громкую связь, чтобы Джейми послушал, как она выражается, просто в доказательство, что я ничего о ней не выдумала.

Затем меня охватывает паника.

— Простите, Ира, вы сказали, что сегодня не придете?

— Я никогда не хожу на эти вечеринки, милая. Я считаю, что мое присутствие может заставить учениц нервничать, отчего задание потеряет смысл.

— Обидно, я-то надеялась, что вы поможете мне отделить достойных от недостойных.

— Что я вам говорила об оттачивании интуиции? Развлекайтесь. До встречи на занятиях на следующей неделе.

И она кладет трубку.

Восемь вечера.

Ровно в восемь раздается звонок в дверь. Джейми подскакивает к импровизированной барной стойке — то есть к обеденному столику — и желает мне ни пуха ни пера, а я иду открывать.

Мне ужасно интересно, кто там; никто из моих знакомых не приходит на вечеринки вовремя.

Я открываю дверь, надеясь, что по моей улыбке не видно, как я разочарована.

Это Дамьен Дилени, который держит в руках великолепную розовую орхидею в горшочке.

— Добрый вечер, дорогая Эмилия, ты выглядишь замечательно.

— М-м-м, спасибо, — отвечаю я, и мы вежливо целуем друг друга в обе щеки.

Не знаю, как у него это получается, но при любых его словах я чувствую, что мне следовало бы носить кринолин и держать при себе склянку нюхательной соли.

— Это для тебя, — говорит он, протягивая мне орхидею, запакованную в целлофан.

— Огромное спасибо, — растроганно говорю я. — Это мой любимый цветок. И к тому же единственный, который может у меня выжить.

— Да, я разговаривал с Кэролайн, это она посоветовала. Разумеется, я ни за что не принес бы на вечер свежесрезанный букет. Это было бы непростительное нарушение этикета. Как будто гость предполагает, что хозяйка сама не позаботилась о цветах.

— О, неужели?.. Подумать только…

Ладно, хоть это сказано слегка высокопарно и напыщенно, но в глубине души он отличный малый, напоминаю я себе, благодаря про себя Джейми за то, что он купил эти прелестные лилии и расставил их так элегантно, как могут только геи.