Не могу поверить, что произнесла это вслух, но какого хрена. Меня понесло.

— Помните последний сюжетный ход, когда три озверевших наркоторговца захватывают пивную и берут половину посетителей в заложники? Они так кровожадны, что их можно назвать Тресь, Хрусть и Шлеп. Но когда я увидела, что у моей малолетней крестницы завелись вши, это взволновало меня гораздо больше.

Раздаются тихие смешки, но все взгляды до сих пор устремлены на меня.

— Должен сказать, что ты права, — говорит Дэйв Брютон. Я улыбаюсь ему, обрадовавшись, что он меня поддерживает. — Я лично считаю, что эта сцена была бы на своем месте в фильме братьев Коэнов.

Новый всплеск смеха снимает напряжение, хотя Шерон из отдела маркетинга глядит на меня с изумлением первобытного человека, который впервые увидел огонь.

— Хорошо, хорошо, — одобряет Филип. — Что еще?

— Ну, есть еще одна испытанная и проверенная формула повышения рейтинга, — отвечаю я.

— Какая? — Филип обращается ко всем присутствующим, но смотрит на меня.

— Смерть главного героя.

Молчание.

И тут звонит мой мобильник, громко и настырно. Я скачала для звонка гадкую мелодию «Крейзи фрог», чтобы позабавить Эмму, старшую дочь Кэролайн.

— Извините, — я краснею до корней волос и прячу телефон. — Я лично отправлюсь зажигать с кем бы то ни было только после совещания.

Нервные смешки, которые обрывает Филип:

— Итак, изложите все одной фразой.

— Меньше мыла, больше дела.

— Хорошо, Эмилия Локвуд, предлагаю договор. Плохая новость: я хочу, чтобы вы остались в сериале, и даю вам шесть месяцев на достижение результата. А результатом я называю зрительскую аудиторию числом в миллион. Иначе — и это новость еще хуже — мы закроем «Кельтских тигров».

Уинстон Черчилль однажды мудро заметил, что ложь успевает обойти половину земного шара, пока правда встает с постели и натягивает брюки.

Так было и после совещания. Не успела я вернуться в съемочный отдел, как мельница слухов заработала на предельных оборотах.

— Божью Кару О'Киф сократят. Это стопроцентно верно, — слышу я шепот, разносящийся по офису, как игра в испорченный телефон.

— О господи! Без телевидения она ничто.

— Неправда. Она лакомый кусочек для любого крокодила.

— Это послужит ей уроком. Такая женщина, заполняя анкету, должна в графе «Род занятий» писать «домохозяйка». Только надежное заклинание безработицы научит ее хорошим манерам.

Я лишь улыбаюсь, ничего не говорю и направляюсь к своему рабочему месту. На этот костер я могу пописать и попозже, как сказал бы Джейми. Я делаю глубокий вдох, шлепаюсь в кресло и отчаянно пытаюсь сосредоточиться.

Шесть месяцев, чтобы переделать сериал.

Шесть месяцев.

Ну что ж, это не так уж плохо. Да, конечно, я надеялась вернуться в отдел новостей пораньше, но раз уж не получается, то надо приложить максимум усилий и справиться, заслужив поощрение.

В конце концов, что уж такого плохого может случиться?

Я поменяю формат сериала, это станет катастрофой, и меня уволят.

Черт побери.

Нет, нужно думать о позитиве. Если уж в меня верит Филип Берк, тут…

Тут я вспоминаю.

В разгар совещания у меня зазвонил мобильник. Я выуживаю его из битком набитой сумочки и прослушиваю голосовую почту.

— Привет, Эмилия, сколько лет, сколько зим. Это привет из прошлых лет, Грег Тэйлор. Секретарша дала мне твой номер и сказала, что ты меня ищешь. Это насчет встречи выпускников?

Господи боже мой.

Десять минут назад мне удалось убедить главу телеканала дать «Кельтским тиграм» отсрочку от казни, а теперь один звук голоса Грега Тэйлора превращает меня в трясущийся кисель.

Все хорошо, убеждает меня внутренний голос, тебе не обязательно отвечать на звонок. Никогда не поздно сбежать и начать новую жизнь где-нибудь на Внешних Гебридах. Там никто не знает, что ты ненормальная.

И тут на пороге появляется Дэйв:

— Слушай, Эмилия, мы можем поговорить?

Я погребаю мобильник поглубже под курганом неподписанных контрактов и пытаюсь принять деловой и занятой вид.

— Да, заходи, Дэйв.

— Я просто хотел тебя поздравить. Ты устроила настоящее представление. Только из-за тебя Палач помиловал нас и вытащил из веселенькой очереди на биржу труда. Ты держалась великолепно и сумела ему подыграть. И, по-моему, твои предложения насчет сериала очень хороши. Если бы мне пришлось снимать еще одну серию с такими, например, репликами: «Я люблю тебя, Чери, но после перемены пола еще больше люблю себя», я бы взвыл.

— Спасибо, Дэйв, я высоко ценю твою поддержку. Понимаешь, я не хочу превращать сериал в унылую тягомотину, где самое драматическое событие — открывание консервной банки, но думаю, что немного реализма пойдет ему только на пользу.

Он одобрительно присвистывает:

— Детка, у тебя, однако, тяжелая задача. Миллион зрителей за полгода? Вот это цель. Вот это срок.

— Мы сможем. У нас отличная команда. Придется только кое-что поменять.

Достаточно ли уверенно это звучит?

— Ну, удачи тебе, родная. Если кто-нибудь и сможет это сделать, так только ты.

Я растроганно улыбаюсь ему.

— Я знаю, что в следующие несколько месяцев тебе придется туго, Эмилия, но мы все за тебя горой.

— Спасибо, Дэйв.

— И знаешь, в чем еще тебе здорово повезло?

— В чем?

— Ты не замужем.

— То есть?..

— Ну, я хочу сказать, что в этом ты непохожа на остальных. Ты можешь брать сверхурочные и работать по выходным. У тебя нет ни домашних забот, ни семейных хлопот. Тебе не нужно каждый вечер спешить домой.

Я дожидаюсь, пока он выйдет из кабинета, затем беру телефонную трубку и набираю номер.

— И сразу, как войдешь, закажи большой стакан водки с тоником и выпей залпом.

— Ну да, конечно. Ты хочешь, чтобы меня развезло?

Я сижу в машине у пивного бара «Каюта» и разговариваю по телефону с Джейми. К моему изумлению, Грег предложил мне отметить нашу встречу сегодня вечером именно здесь, но я никак не могу набраться смелости, чтобы вылезти из безопасной машины и войти в бар.

Он выбрал очень странное место. Какое-то мутное и… сомнительное. Грег двадцатилетней давности, каким я его помню, предложил бы какое-нибудь стильное и навороченное местечко, где, например, играют джаз-кул, а модные и стройные посетители одеты в черное и ведут разговоры о писательской элите и поэтах-битниках, о которых я ничего не слышала.

Такое чувство, будто я встречаюсь с Джорджем Клуни в третьеразрядной забегаловке.

— Милая, заводи двигатель и улепетывай отсюда к чертовой матери. Чтобы пойти на это свидание, надо быть камикадзе.

— По телефону он был очень приветлив, — говорю я, пытаясь убедить то ли Джейми, то ли себя. — По-моему, он был очень рад меня слышать. И первый предложил встретиться. «Лучше раньше, чем позже», — так он сказал. Это его слова, не мои.

Похоже, я просто тяну время… слегка.

Ладно, не слегка. Что угодно, лишь бы подольше не выходить из машины.

— Как мило, что он так сказал, и как мило, что ты ему поверила.

— Я просто не могу представить себе, что он водит фургон доставки в фирме своей матери, а ты? Я-то думала, он сейчас управляется с целой сетью отелей — легко и непринужденно.

— А может, его оттуда и выпроводили легко и непринужденно пинком под зад. Или, как он бы сказал, под руку.

— Ха-ха, очень смешно. Грег — моя первая любовь, так и знай. С ним у меня связаны прекрасные воспоминания.

— Ага, особенно ярко вспоминается его измена. Так о чем ты собираешься с ним говорить, когда войдешь? Или ты ничему не научилась на своих хваленых курсах?

— Что-нибудь придумаю. Я хорошо умею чушь молоть. Я же работаю на телевидении.

— Верно. Тогда иди, девочка. Не тормози. Я всегда говорю: если теряешь лицо, то делай это блестяще.

— Ладно уж, ничего не поделаешь, — я подкрашиваю губы, прежде чем выйти из машины. — Если все кончится плохо, знай, в свой последний час я думала о тебе…