Международная обстановка в то время была очень напряженной. Молодой и честолюбивый французский король Карл VIII в 1494 году предпринял свой знаменитый итальянский поход, открывший новую главу в политической истории Западной Европы. В связи с этим Карл VIII отправил в Венецию — лучший наблюдательный пункт за политической жизнью Италии — умного и все замечавшего Филиппа де Коммина. Коммин в своих «Мемуарах» рассказывает, как уже задолго до прибытия в Венецию, в подвластных ей итальянских городах, его принимали с большим почетом. У первых же венецианских лагун его встретили 25 знатных вельмож, облаченных в дорогую пурпурную одежду. По прибытии в Венецию он был встречен новой группой вельмож в сопровождении послов герцога Миланского, которые приветствовали его речами. На следующий день его принял дож, после чего Коммина стали возить по разным достопримечательным местам Венеции, показывая ему дворцы, церкви, коллекции драгоценностей. Так в течение 8 месяцев (!) его непрерывно занимали празднествами, концертами, всякого рода экскурсиями; а в это время плелась сложная политическая интрига: подготовлялся союз против Карла VIII, куда должны были войти Венеция, Милан, Папа, германский император и испанский король.

Послы всех этих держав собрались в Венеции. Слухи о намечавшемся союзе стали распространяться по всему городу. У Коммина наконец-то появились подозрения, что ему «говорят одно, а делают другое». В сеньории, куда Коммин обратился за разъяснениями, отделались ничего не значащими фразами, а дож посоветовал ему не верить тому, что говорится в городе, ибо в Венеции, по его словам, всякий свободен и может говорить все, что захочет. Дож добавил к этому, что сеньория вовсе и не помышляет о создании союза против французского короля, наоборот, речь идет о создании лиги против турок с участием французского короля, германского императора и испанского монарха.

Эта комедия тянулась до получения известия о крупнейшем успехе французов — взятии Карлом VIII Неаполя. Коммин еще не имел сведений об этом, когда его пригласили в венецианскую сеньорию, где он застал несколько десятков вельмож и дожа. Тем не менее, дож сообщил ему о полученном известии с веселым лицом, но, замечает Коммин, «никто другой из всей этой компании не умел притворяться так искусно, как он». Другие сидели озабоченные, с понурыми лицами и опущенными головами. Коммин сравнивает эффект, произведенный этой новостью на венецианцев, с тем, который произвело на римских сенаторов сообщение о победе Ганнибала при Каннах. Громкий успех Карла VIII ускорил переговоры о создании союза против французского короля. Разногласия, существовавшие между его участниками, были спешно устранены, и очень скоро Коммина снова пригласили.

Дож сообщил ему о союзе, заключенном пятью державами якобы против турецкого султана. Усиленно подчеркивая чисто оборонительный характер созданной лиги, он предложил Коммину сообщить об этом французскому королю. Теперь члены венецианской сеньории высоко держали головы и во время обеда ели с большим аппетитом. «У них, — замечает с горечью французский дипломат, — совершенно не было того вида, который они имели в тот день, когда сообщили мне о взятии неаполитанской крепости». Но на этом унижения Коммина не закончились. В этот же день послы союзников проехали под звуки музыки в 40 гондолах под окнами занимаемого им помещения, причем миланский посол сделал вид, что не знаком с Коммином.

Следует признать, что купеческая олигархия не останавливалась ни перед чем в своем желании «захватить весь мир». Венецианское правительство широко практиковало систему тайных убийств, щедро платя за них. Достаточно привести такой пример. В июне 1495 года некий Делла Скала, в свое время изгнанный из Венеции, предложил сеньории поджечь пороховой склад Карла VIII, а также с помощью «некоторых надежных и верных средств добиться смерти короля». Венецианский совет единодушно и горячо приветствовал это предложение Делла Скалы, обещав ему помилование, возвращение на родину и большое вознаграждение. Но, поразмыслив, кандидат в цареубийцы понял, что взялся за дело далеко не простое, поэтому предложил ограничиться только диверсией — поджогом порохового склада. Собравшаяся сеньория опять единодушно приняла и это предложение, повторив свое обещание амнистии и вознаграждения, которое позволит изгнаннику вести в Венеции почетную и привольную жизнь.

Отточенные приемы тайной войны, характерные для блестящей венецианской дипломатии, оказали сильнейшее влияние на дипломатические службы складывавшихся в XIV веке в Европе абсолютных монархий. Такой поистине бесценный опыт не мог пропасть, да и не пропал.

Во второй половине XV века Англия переживала тяжелые времена — короли нищали, знать богатела. Столетняя война во Франции[159] приняла для англичан плохой оборот. Империя, столь быстро завоеванная на континенте, таяла из-за некомпетентности и жадности олигархии: к 1453 году из всех своих завоеваний Англия сохранила только Кале. Хозяйничанье феодальных клик, непомерный рост налогов, расхищение казны и позорные неудачи в войне вызывали недовольство всех слоев населения.

В 1455 году произошло военное столкновение между сторонниками двух враждебных династий: Ланкастеров и Йорков. Оно положило начало долгой междоусобной войне, получившей в истории название войны Алой и Белой Роз (в гербе Ланкастеров была алая роза, а в гербе Йорков — белая). За Ланкастеров стояло большинство крупных феодалов, особенно феодалы севера, привыкшие к политической самостоятельности и располагавшие серьезной военной силой. Йорков поддерживали крупные феодалы экономически более развитого юго-востока, их родственники и вассалы, оттесненные от власти Ланкастерами. Вместе с тем Йорков поддерживало и большинство «нового дворянства»[160] и горожан, стремившихся к установлению сильной королевской власти. Впрочем, для многих крупных феодалов эта война была лишь предлогом для разбоя и усиления своей политической самостоятельности. Они легко переходили из одного лагеря в другой, как только военное счастье изменяло их временным сторонникам.

Война началась при последнем Ланкастере — слабоумном Генрихе VI (1422—1461); в результате он был низвергнут с престола, заключен в Тауэр, а затем убит. Эдуард Йоркский после нескольких кровавых столкновений занял Лондон и был провозглашен королем.

Воцарение Эдуарда IV (1461—1483) не прекратило войну Алой и Белой роз, которая неоднократно возобновлялась во время его правления. Эдуард IV жестоко расправился с баронами-ланкастерами. Но он не доверял и баронам-йоркистам, ища опору в низшем дворянстве и городском сословии. Английский король с обдуманной свирепостью казнил вельмож, истребил почти все линии потомства Плантагенетов[161], кроме своей Йоркской линии. Но с горожанами он был приветлив, вникал в их интересы, выказывал уважение к мэрам городов. В войне Белой и Алой роз погибло много английских вельмож. Говорят, что Эдуард, объезжая войска перед битвой, кричал: «Щадите простолюдинов, убивайте вельмож!»

Вскоре[162] Йоркская династия осквернила себя такими злодеяниями, что не могла уже сохранять власть: привыкнув убивать противников, правящие короли начали истреблять и родственников. Порядок в государстве восстановился только после падения Йорков и воцарения династии Тюдоров.