Эдуард IV подорвал здоровье, предаваясь разврату и обжорству. До того как он до безобразия разжирел, король был стройным, красивым человеком, любимцем женщин, влиянию которых подчинялся всю жизнь. Он был всегда окружен женщинами, не ездил без них даже на охоту, которую страстно любил. Однако невоздержанность во всем истощила его силы. Вероятно, его здоровью вредило и доходившее до лихорадочных пароксизмов волнение при неудачах. Ему хотелось сделать своих дочерей королева ми: Эдуард обручил одну из них с французским дофином[163], другую с наследником шотландской короны; обе они были тогда еще девочками. В Шотландии возникла междоусобица, Эдуард вмешался в нее, тогда король Шотландии отказался женить своего сына на его дочери. А Людовик XI перехитрил и обманул Эдуарда, нашел своему сыну более выгодную невесту, Маргариту Бургонскую. Последнее известие усугубило болезнь английского короля, от которой он уже страдал, и он умер 9 апреля 1483 года, на 41-м году жизни. Тело Эдуарда было погребено 19 апреля в Виндзоре, в построенной им капелле Св. Георгия.

Король умер внезапно, его смерти, казалось, никто не ждал. Довольно скоро в государстве разразился кризис. Со смертью короля монарший авторитет, силой которого только и можно было поддерживать сложившееся положение дел, растаял в воздухе. Старший сын покойного короля, тоже Эдуард[164], жил в это время в замке Ладлоу, на границе Уэльса, под опекой своего дяди, лорда Риверса, человека храброго и образованного, занимавшегося его воспитанием. Никто не сомневался в том, что регентство неизбежно, и вопрос о том, кто станет регентом, казался ясным. Ричард Глостерский, брат короля, все годы царствования сохранявший ему верность, прославившийся на войне, серьезный и компетентный администратор, занимавший все главные военные должности, явно выделялся среди остальных знатных лиц, а кроме того, был назван в качестве регента самим покойным Эдуардом. Большая часть старой знати группировалась вокруг него. Им была неприятна сама мысль о том, что королем станет мальчик, дед которого хотя и был рыцарем, но все же только состоял на службе у одного из них[165]. Они сожалели о том, что трон займет несовершеннолетний, что страной станет править ничем не проявивший себя, неопытный мальчик-король. Однако они были связаны клятвой в отношении порядка наследования по линии Йорков, который установили своими же мечами.

С другой стороны, лорд Риверс с многочисленными сторонниками Вудвиллов удерживал нового короля при себе. В течение трех недель обе стороны наблюдали друг за другом и вели переговоры. Было достигнуто соглашение, что в апреле король должен быть коронован, но ему следует прибыть в Лондон в сопровождении не более чем двух тысяч всадников. Когда же вся эта кавалькада, возглавляемая лордом Риверсом, двинулась на юг к Лондону, стало известно, что герцог Ричард Глостер и его союзник, герцог Бэкингэм, находятся всего в десяти милях позади них. Процессия решила подождать их в Нортгемптоне, чтобы встретить двух герцогов, явно не подозревая ничего плохого. Встреча состоялась тем же вечером и закончилась вполне дружеским обедом. Однако уже на следующее утро все изменилось.

Проснувшись, Риверс обнаружил, что двери постоялого двора заперты. Он спросил, чем объясняется эта мера предосторожности. Глостер и Бекингэм обвинили его в том, что он пытается установить дистанцию между королем и ними. Риверса и его приближенных тут же арестовали. Затем Ричард со своим отрядом также арестовал командира конного отряда, сопровождавшего короля, а самому Эдуарду сообщил, что им раскрыт заговор лорда Риверса и других лиц, ставивших целью захватить власть и подавить старую знать. После этого двенадцатилетний Эдуард совершил чуть ли не единственное действие, зафиксированное во время его правления. Он заплакал. Впрочем, в его возрасте это было позволительно.

На следующее утро герцог Ричард снова предстал перед Эдуардом. Он обнял его как дядя и поклонился ему как подданный. Он объявил себя регентом и распустил две тысячи всадников по домам — в их услугах больше никто не нуждался. Теперь нужно было ехать в Лондон, на коронацию — унылая процессия тронулась в путь.

У королевы, находившейся в Лондоне, не было никаких иллюзий. Она сразу же укрылась с остальными детьми в Вестминстере. Но сообщение о том, что король движется в Лондон под принуждением, произвело переполох в столице. Как писал Томас Мор[166]: «король захвачен, и неизвестно, где он находится, что с ним случится дальше — знает только один Бог». Но лорд Гастингс убедил членов Тайного совета в том, что все хорошо и что беспорядки приведут только к отсрочке коронации, от которой зависит мир в королевстве. Архиепископ Йоркский, бывший также канцлером, пытался повлиять на королеву. «Не унывайте, мадам, — сказал он, — потому что если они коронуют кого-то другого, кроме вашего сына, которого удерживают у себя, то мы на следующий день коронуем его брата, который здесь, с нами». В качестве своеобразной гарантии он даже отдал ей Большую государственную печать. Архиепископ не состоял ни в каком заговоре, он заботился в первую очередь о безопасности и мире любой ценой. Вскоре, испугавшись того, что сделал, он приложил все усилия, чтобы забрать Большую государственную печать назад.

Однако Ричард Глостер не хотел довольствоваться положением регента, его честолюбию этого было мало, кроме того, положение регента казалось ему непрочным. Какой-нибудь случай мог дать перевес союзникам королевы, и Ричард был бы лишен не только регентства, но и жизни.

Король Эдуард прибыл в Лондон только 4 мая, его разместили во дворце лондонского епископа, где мальчику присягнули все духовные и светские лорды. Но регент и его друзья заявили, что не к лицу королю быть гостем служителя церкви. Ричард начал доказывать, что для королевского достоинства является более подходящим жить в одном из собственных замков и на собственной земле. Тауэр был резиденцией не только достаточно обширной, но в то же время и достаточно хорошо защищенной. Лорды Тайного совета единодушно согласились с эти решением, а юному королю было нелегко и небезопасно проявлять несогласие. С большими церемониями и уверениями в преданности двенадцатилетнего ребенка доставили в Тауэр, и двери крепости закрылись за ним.

Пружиной дальнейших событий оказался лорд Гастингс. В последние годы правления Эдуарда IV он играл одну из ведущих ролей. После смерти короля лорд занял сторону противников Вудвиллов, но он же был первым, кто отошел от Ричарда. Его, как и некоторых других вельмож, не устраивало то, что власть быстро сосредоточивается в руках Ричарда. Гастингс пошел на сближение с партией королевы, которая все еще укрывалась в Вестминстерском аббатстве. События, произошедшие впоследствии, известны нам не полностью; мы знаем лишь, что Гастингса внезапно арестовали во время совещания королевского Совета в Тауэре 13 июня и в тот же день без суда казнили. О нем рассказано в сочинении Томаса Мора «История Ричарда III». Книга Мора основана на информации, предоставленной в его распоряжение в царствование двух следующих королей — Генриха VII и Генриха VIII. Однако, похоже, целью Мора было не столько изложение фактов, сколько создание моралистической драмы. Ричард в ней — воплощение зла. Впрочем, противоположная точка зрения в те времена приравнивалась к государственной измене. Но Мор приписывает Ричарду не только вероятные преступления, но и ряд совершенно невозможных, а также представляет его физическим уродом: сухоруким и кривым. Правда, при жизни Ричарда, похоже, этих уродств никто не замечал, но они нам хорошо известны благодаря шекспировской пьесе.