Гораздо труднее оказалось взять Севилью — самый обширный город в королевстве. Осада города длилась довольно долго. Продолжительное и мужественное сопротивление оказала также Мерида. Когда Муза, собираясь начать осаду, подошел к городу, жители выступили против него. Кровавая битва произошла в миле от городских стен. На следующий день сражение возобновилось, но хитроумный Муза ночью укрыл несколько отрядов пехоты и кавалерии в каменоломнях, расположенных поблизости, и, когда начался бой, этот отряд неожиданно напал из засады и произвел в рядах неприятеля ужасное опустошение. Те, кому посчастливилось избежать меча мусульман, отступили в отлично укрепленный город. Осада длилась несколько месяцев. Наконец Муза приказал сделать подкоп, и мусульмане начали было продвигаться под стены башни, но их работа застопорилась, ибо почва оказалась необыкновенно твердой. Пока они трудились, христиане обнаружили подкоп и завалили его, похоронив в нем множество арабов.

После этого защитники города рассуждали так: «Мы сломили силу неприятеля; теперь более чем когда-либо он будет расположен заключить с нами мир; следовательно, надо начать переговоры». Вскоре они отправили к Музе парламентеров. Переговоры не удались; через несколько дней парламентеры явились вторично. Однако христиан поразило, что борода Музы, бывшая при первом посещении белой, теперь стала каштановой: Муза ее покрасил. Когда послы явились в третий раз, они увидели, что борода Музы уже черная, и по возвращению в город говорили: «Безумцы, вы боретесь с пророками, которые по своему произволу преобразуются и молодеют. Их король из старца, каким он был, сделался юношей. Нужно принять все условия, какие бы он ни предложил»[50]. И осажденные заключили договор, в силу которого вся собственность христиан, которые погибли от засады, и тех, кто бежал из города, отдавалась мусульманам, а богатство и украшения церквей — Музе. По заключению этого договора, в июне 713 года христиане открыли городские ворота перед арабами.

Тогда Муза направился к Толедо. Тарик вышел к нему навстречу, выразить уважение, и, завидев его издалека, сошел с лошади; но Муза был так раздражен против него, что несколько раз ударил Тарика плетью. «Зачем ты шел вперед без моего позволения? — сказал он ему. — Я приказал тебе произвести только набег и немедленно возвратиться в Африку».

Остальная часть Испании, за исключением нескольких северных провинций, покорилась легко. Сопротивление было бесполезным, поскольку отсутствие вождя лишало его всякого смысла. Кроме того, испанцам довольно выгодно было сдаться арабам как можно скорее. Поступая таким образом, они заключили мир на довольно выгодных условиях, тогда как, сдаваясь после обороны, теряли свое имущество. Муза вручил управление Испанией своему сыну Абдалазизу, назначив столицей Севилью, а сам в 714 году оставил полуостров в сопровождении Тарика и Могита.

На севере Пиренейского полуострова сохранились не зависимые от арабов территории — Астурия, Галисия и Баскония. Из этих христианских государств началось отвоевание (по-испански — Реконкиста) захваченных арабами земель. К концу XIII века у мавров остался лишь Гранадский эмират с центром в Гранаде — богатая область на юге Испании с высокой земледельческой и городской культурой. На этой территории мавры держались до 1492 года. С падением в том году Гранады весь Пиренейский полуостров, за исключением Португалии, оказался в руках испанских королей.

Политическая история Византийской империи — это история непрекращающихся заговоров, мятежей и дворцовых переворотов. Исследователи подсчитали, что только за столетие с начала царствования Василия II (976) и до воцарения Алексея I Комнина (1081) таких заговоров и мятежей было около 50. Василевсы жили в постоянном ожидании беды, подозревая всех и вся. В повести о Стефаните и Ихнилате императору дается совет никому не доверять тайн, никому не показывать своих записей, никому не позволять прикасаться к воде, которую он пьет, к пище, которую он ест, к своим благовониям, постели, одежде, оружию, верховым и вьючным животным. Анна Комнина, дочь императора Алексея I Комнина, в своем историческом труде «Алексиада» пишет: «…повсюду тогда возникали многочисленные заговоры, и Алексей нуждался в постоянном присмотре и поистине многоглазом страже. Ведь ночь, как и день, была полна опасностями для императора, вечер встречал его новыми бедами, и еще большими несчастиями грозило ему утро. Разве не нуждался император в тысячеглазом страже, когда столько негодяев злоумышляли против него: одни метали в него стрелы, другие точили мечи, а третьи, не в силах ничего предпринять, пускали в ход болтливые языки и злословие? Кто позаботился бы о самодержце и взял бы под подозрение заговорщиков лучше императрицы, способной найти благо для Алексея и тем более заметить козни его врагов? Моя мать была всем для моего господина и отца: ночью — неусыпным оком, днем — славным стражем, во время еды — хорошим противоядием и спасительным лекарством против зла, которое можно причинить через пищу».

Почти каждому из императоров приходилось вести борьбу с многочисленными мятежниками и претендентами на престол — «тиранами», по терминологии византийских писателей. Обычно мятеж начинался с заговора группы знатных лиц, дававших клятву в преданности задуманному делу. Обстоятельства вынуждали к такой осторожности, порой даже члены семьи не подозревали об участии одного из них в столь опасном предприятии.

Действуя с крайней осторожностью (любая переписка с заподозренным или опальным грозила тюрьмой либо ссылкой), заговорщики старались привлечь на свою сторо-. ну как можно больше видных представителей знати: военачальников столичного гарнизона и дворцовой стражи, сановников, вельмож и даже личных слуг императора.

Весьма важно было заручиться поддержкой полководцев империи. Алексей I и сам взошел на трон подобным образом — он, и сам будучи крупным военачальником, заранее посетил втайне других авторитетных руководителей византийского войска и, заручившись их поддержкой, силой принудил своего предшественника Никифора III Вотаниата[51]отречься от престола. Нередко, собирая для мятежа войско, полководец, примкнувший к нему, попросту лгал, ссылаясь на якобы полученный им приказ василевса. В такие моменты знатные заговорщики проявляли особую, не свойственную им ранее заботу о простых воинах. Они не гнушались есть синими за одним столом, пить из одного кубка. Воины, участвовавшие в мятеже, естественно, ждали награды за измену законному императору. Узурпатор, опасаясь их недовольства, потворствовал грабежам, как, например, все тот же Алексей Комнин, который, заняв Константинополь, не мешал воинам грабить горожан, так как боялся, что, запрети он им это, они пойдут против него самого.

Серьезное значение для исхода мятежа имела позиция церкви: и митрополитов в провинциях, и иерархов в столице. Сами патриархи иногда были не только участниками, но и инициаторами заговоров.

Некоторые мятежники искали помощи за границей. Никифор III Вотаниат, отнявший трон у Михаила VII Дуки[52], привел с собой войско турок-сельджуков и тем самым помог им овладеть значительными районами Малой Азии. В свою очередь, новый претендент на престол Никифор Василаки поднял против Никифора III мятеж и нанял для этого воинов из Италии. У соседних правителей, враждебно относившихся к византийскому василевсу, неудачливый претендент на престол иногда даже находил временное убежище после провала заговора.

Заботились заговорщики и о том, чтобы обеспечить безопасность своих родственников в столице, ведь император мог арестовать их и использовать для давления на мятежников. Обычно родственники, предупрежденные заранее, либо бежали из столицы, либо спешили укрыться в церкви, чаще всего в Святой Софии. В Византии все еще сохранялась традиция предоставлять убежище тем, кто просил его у церкви в момент опасности: храм Святителя Николая около Святой Софии в народе так и называли «убежищем». Очень часто заговорщики с помощью слуг и друзей попросту «выкрадывали» из столицы некоторых членов семьи.