— Эй, там!… Выходи бриться! По одному.
Спустя секунды дощатая дверь разлетается, и тень с маузером, разряжая на ходу обойму, выскакивает наружу. И кувырком летит на землю. Это — Азмет, в упор убаюканный из чьего-то карабина. Вслед за ним в дверях появляются еще двое, кидаются в разные стороны — но тщетно. Затем за порог летят, грубо бряцая об долбленное корыто для кур, винчестер, сабля, патроны, пара пистолетов, кинжал… Не видно еще, но смутно угадывается в глубокой тени серая согнутая фигура. Аюб стреляет в воздух и звонким голосом кричит:
— На колени, сволочь! Живо, кому говорят!
…Когда чоновцы, перетянув бандиту руки за спиной тем самым ситцем в цветочках незабудках и плотно окружив его во избежание самосуда, на аркане вели мимо Берекетова двора, семеро ребятишек в лохмотьях, повиснув на плетне, провожали шумную процессию потухшими глазами.
Анчок был расстрелян семьдесят два часа спустя в полынном буераке за скотомогильником и закопан так, чтоб не оставалось никакого следа.
Б. Шамша, В. Бурлаков
СЛОВОМ, ВИНТОВКОЙ, ЖИЗНЬЮ
След человека в истории далеко не всегда достойно отражается в исторических документах. Мало ли прекрасных людей честно делали свое дело, оставаясь незамеченными для летописцев? И прямой долг потомков кропотливо восстановить память о тех, кто в первую очередь думал о деле, а потом о славе. Ведь они, эти герои, твердо верили: мол, вспомнят о нас в том неминуемом светлом будущем, за которое кровь проливаем…
Михаил Полуян — один из первых кубанских чекистов. Сведений о его детстве, мечтах и надеждах, о его привязанностях, о взаимоотношениях с родителями и товарищами, о поведении в быту и в бою сохранилось мало. Но даже то, что известно, вызывает восхищение этим преданным делу партии бойцом. И обязывает думать о самых главных вещах на свете — о цене жизни и смерти, о нашем национальном духовном наследии и богатстве, о будущем.
Что делает людей несгибаемыми? Что помогает молчать под пытками и презирать палачей? Какой человеку нужен запас духовной прочности, чтобы даже свою смерть рассматривать как форму борьбы за свои идеалы? Это вопросы из разряда вечных и в то же время таких, на которые каждый должен ответить в своей жизни хотя бы раз.
По законам драматического действия следовало бы иметь представление о той ночи с 30 на 31 марта 1921 года в станице Кущевской. Какая была весна в те трагические часы? С каким небом, с какими звездами, с каким вишневым цветом прощался Михаил Полуян? Ничего этого не известно. Можно только предположить, что ночь была такая, когда восемнадцатилетнему человеку больше всего на свете хочется жить.
Поздним вечером с несколькими станичниками Миша Полуян возвращался с молодежного вечера, организованного им. И говорил с ними, конечно, о том, что было у него на языке все последние годы. О скорой победе мировой революции и начале счастливой жизни. О задаче дня — овладеть грамотой, и о задачах на десятилетия — учиться коммунизму. Наверное, он ощущал полную гармонию бытия в эти минуты: весна в природе совпала с весной революции и весной его жизни. Станичники жадно ловили его слова, он ощущал, что за ним готовы были идти не то что до окраины станицы, а до конца света…
По-разному можно представить то, что произошло затем. То ли сначала раздался из темноты ночи окрик: «Руки вверх, чертова комсомолия! Сдавайтесь, или стрелять будем!» То ли Полуян напоролся грудью на обжигающе-ледяной ствол обреза и уловил чье-то распоряжение: «Это он. Брать только живым».
Ноги сработали, как катапульта. Он отлетел в сторону быстрее, чем грянул бандитский выстрел. Даже успел выхватить свой револьвер и несколько раз нажал курок.
Но засада действовала наверняка. Михаил рухнул под тяжестью навалившихся сзади тел…
Многие называют происшедшее в ту ночь трагической случайностью. Мол, и поехать он мог с продотрядом не в Кущевскую — в тысячу любых других станиц, и вечер его никто не просил организовывать, и охрану мог взять. В конце концов, другой улицей пойти.
Следуя предположенной логике рассуждений, случайность смерти можно даже объяснить случайностью рождения. Ну что, действительно, мешало Мише Полуяну появиться на свет в наше время, лет этак через семьдесят? Но он родился в 1903 году. Революция была его юношеской романтической любовью. И в пекле смертельной битвы за нее он сам себе отводил не больше шансов остаться целым и невредимым, чем боевому патрону в барабане своего револьвера.
В борьбе за Советскую власть менялась тактика — то атака, то контратака, менялось направление главных ударов — то военный, то продовольственный фронт, то борьба с разрухой. Но не менялось место в рядах борцов таких рыцарей революции, как Миша Полуян — он был только на переднем крае.
…Пожелтевший от времени переплет личного дела. Бережно раскрываем тонкую папку.
«Регистрационный листок сотрудника ЧК № 372. Полуян Михаил Васильевич, 18 лет, родился в станице Елизаветинской Кубанской области, профессия — подручный токаря и переплетчика, член РКП(б), в партию вступил 8 июня 1918 года».
На небольшой фотографии запечатлены черты его лица — открытого, прямого, с ясными глазами. Сам он в светлой рубашке со стоячим воротником и шапке-кубанке, слегка сдвинутой на затылок.
В несколько строк собственноручно написанная автобиография:
«До 14 лет учился, а с 14 лет сначала работал на заводе «Кубаноль» в г. Екатеринодаре, потом работал в переплетной мастерской и в 1918 году начал работать в Союзе молодежи, и в мае месяце перешел работать в агитпропагандотдел, в июне 1918 года вступил в партию и в агитпропотделе был агитатором на Кубани…»
Да, революция прервала его учебу. Все, что к пятнадцати годам он успел понять, впитать в себя, воспитать в себе, теперь отдавал ей одной. Отдавал без остатка, яростно и беспощадно растрачивая себя на ее победу. Его оружием были то слова, то винтовка, то сама жизнь…
В период корниловского похода белогвардейской армии Мишу Полуяна часто можно было видеть в окопах среди героических защитников Екатеринодара. Здесь он выступал перед молодыми рабочими и казаками, поднимал их в контратаки и сам шел впереди с винтовкой наперевес.
Вскоре после разгрома корниловских полчищ в Екатеринодаре проходило общее собрание революционной рабочей и казачьей молодежи. Умелому агитатору Михаилу Полуяну было предоставлено право огласить на нем приветственное письмо членам екатеринодарской революционной молодежи от Петроградского Коммунистического Союза рабочей молодежи.
Волнуясь, он читал громким голосом:
«Товарищи революционная молодежь, рабочие и работницы!.. Корниловская авантюра под Екатеринодаром кончена, необходимо приступить к революционному творчеству.
Так давайте вместе строить нашу новую, лучшую, свободную социальную жизнь… Вы, революционная молодежь, краса и гордость всех революций, должны и даже обязаны принять участие в жизненном творчестве, вы, будущее поколение и строители будущей жизни…»
Это было его новым фронтом — создание первых комсомольских ячеек в кубанских станицах. И здесь он попал под перекрестный огонь глаз кулаков и зажиточных казаков, ненавидящих все новое.
Когда же они от угроз перешли к делу, когда Кубань захлестнула волна бандитизма, молодой комиссар Кубчека Михаил Полуян оказался на переднем рубеже борьбы с контрреволюцией.
Снова читаем личное дело Михаила:
«В августе, когда отступала Красная Армия, я ушел с ней и работал с октября в ЧК 11-й армии в Пятигорске…»
На скупой анкетный вопрос: «Подпись рекомендующих» — ответ: «Атарбеков».
Заслужить рекомендацию для работы в ВЧК от Г. А. Атарбекова — особоуполномоченного Революционного военного совета Кавказского фронта, члена Кубревкома, руководившего борьбой чекистов с контрреволюцией на Кубани, можно было только беззаветным служением делу революции. Эта рекомендация стала бессрочным кредитом доверия, выплачивать по которому Мише Полуяну пришлось до последнего вздоха.
