Что касается мельницы, то купил с компаньоном, чтобы как-то прокормиться в тяжелое, голодное время, но не смог объяснить, откуда взял деньги на покупку, и очень неохотно говорил о Карасе. Из показаний выходило, что послал он Карася продать муку и тот больше не вернулся.
— Куда послал Карася? — снова спросил Крикун, нащупав уязвимое место в показаниях Мацкова.
— Я сказал.
— А сам чего смотался из Павловской? Ото, Карась рассказал, шо был в ЧК, и его решили убрать, шоб не узнали, кому муку носыв. Так?
— Зачем спрашиваете, если все знаете? — нервничал Мацков.
— Значит, так, — подводил итог первому допросу Крикун, — приехал к нам тайком, под другой фамилией, с револьвером в кармане, понятно, чтоб стрелять большевиков и всех, кто попадется на дороге, смутой заражать казаков, подбивать их против пролетарской власти, бандитам помогать и сообщать шифром своим господам-буржуям за границу. На первый раз хватит, — решил усталый Крикун. — Подписывай протокол.
Чекистам предстояла большая, нелегкая работа по расследованию дела Мацкова-Зимина-Кривенко, но главное уже было сделано — тот неизвестный, который, выполняя задание контрреволюции, мог причинить много зла на кубанской земле, был обезврежен.
* * *
Все реже и реже на горных тропах и в плавнях раздавались бандитские выстрелы, разносившиеся тревожным эхом в округе.
В станицах и на хуторах уже не полыхали по ночам пожары, не рыскали с обрезами бандиты, установилась тишина. Станичники пахали поля, сеяли и убирали урожай без винтовок за плечами. Все реже к ним наведывались чекисты, жившие все эти годы напряженными, полными самоотверженности буднями борьбы с теми, кто посягал на завоевания Великого Октября. Врагов настигло неотвратимое возмездие.
«Вчера, 17 апреля 1923 года, — сообщала газета «Правда», — военная коллегия Верховного Суда начала слушание в открытом заседании дела о 15 белогвардейцах, ведших ожесточенную борьбу с Советской властью.
Начало «операций» подсудимых относится к двадцатому году, когда после разгрома деникинской армии на Кубани и подавления восстания генерала Фостикова остатки их армии скрылись в лесах Кубанской области и положили начало бандитизму. Отдельные бандиты объединялись под командой офицеров бывшей царской армии и совершали налеты на населенные пункты Кубанской области; грабили и убивали представителей Советской власти. Одним из организаторов таких банд, особенно проявивших себя ожесточенностью, был бывший полковник Рутецкий-Белов, скрывавшийся в лесах, чтобы не регистрироваться в числе военных специалистов. Около трех лет Белов скрывался в лесах, принеся Советской власти и населению Кубанской и прилегающих областей неисчислимый вред. Все подсудимые признали себя виновными в части преступлений, инкриминируемых им обвинительным заключением».
В. Назаренко
РАССКАЗЫВАЕТ В. В. ПАВЛОВА
«Посылаю вам воспоминания о работе Кубано-Черноморской чрезвычайной комиссии в 1920—1921 годах. Посылаю и фотографию членов коллегии ЧК.
В. Павлова, персональный пенсионер».
Это письмо было получено управлением КГБ СССР по Краснодарскому краю от Валентины Васильевны Павловой, бывшей сотрудницы ЧК Кубани.
Я приехала к ней в Минск. Энергичная, подвижная женщина с удивительно молодыми черными глазами приняла меня очень приветливо. Она с интересом расспрашивала о современной жизни бывшего Екатеринодара, где довелось ей работать в 1920 году.
Мы листаем альбом со старыми фотографиями.
— Вот такая я была в то время, — показывает она на одну. На снимке — темноглазая девушка с коротко остриженными волосами. На обороте надпись:
«Июль 1920 года. Екатеринодар. Кубчероблчека».
— А это — фотография мужа. Познакомились мы с ним в Ростове, когда работали в ревтрибунале 9-й армии. Оттуда с группой товарищей нас направили в июле 1920 года на работу в Кубанскую ЧК. Иван Данилович работал секретарем коллегии Кубано-Черноморской ЧК, а в 1921 году переведен на работу в Батумскую ЧК. Я работала в этих же чрезвычайных комиссиях, а позже мы с ним учились, трудились в народном хозяйстве, растили детей…
С волнением рассказывала Валентина Васильевна о той поре своей жизни. Молодость ее поколения совпала с молодостью Советской Республики, безопасность которой им пришлось защищать.
…Сложная обстановка была в то время на Кубани. Весною 1920 года Красная Армия окончательно освободила города и станицы Кубани от белых. Остатки Добровольческой армии Деникина бежали в Крым, за границу, частично укрывались в плавнях, горах и лесах. Деникинцы оставляли свою агентуру. Они еще надеялись вернуться. Скрывающиеся белогвардейские офицеры организовывали восстания, бандитские налеты, терроризировали население. О замыслах белогвардейцев после разгрома Деникина газета «Красная Кубань» в апреле 1920 года писала:
«Деникинцы, учитывая возможность краха всех стратегических планов, разработали гнусные планы провокации: они в последние дни своего пребывания разослали по станицам и хуторам тайных агентов и агитаторов для провокаций и подпольной работы среди населения».
Кубано-Черноморской партийной организацией были приняты решительные меры по упрочению Советской власти на освобожденной территории. В станицах учреждались ревкомы. Они с революционным порывом брались за дело. Национализировались земли, промышленные предприятия, налаживалось распределение продовольствия среди рабочих, восстанавливались школы и больницы.
Однако утверждению новой жизни мешали контрреволюционные силы. Кулачество враждебно относилось к решению земельного вопроса. Бывшие деникинские офицеры и различные авантюристы, пробравшиеся в советские органы, выступали против революционных преобразований. Под руководством Кубано-Черноморского областного комитета РКП(б) и Реввоенсовета Кавказского фронта активную борьбу с контрреволюцией, шпионажем, спекуляцией и преступлениями по должности вели Кубано-Черноморская чрезвычайная комиссия и особый отдел 9-й армии.
На заседании Кубано-Черноморского революционного комитета в мае 1920 года председателем Кубано-Черноморской чрезвычайной комиссии был назначен Долгов. При окружных ревкомах в Туапсе, Новороссийске, Майкопе и Армавире также были созданы чрезвычайные комиссии. В качестве особоуполномоченного ВЧК борьбой чекистских органов с контрреволюцией на Кубани руководил Георгий Александрович Атарбеков. Он был беспощаден к врагам Советской власти и исключительно чуток к нуждам трудящихся. Жизнь его трагически оборвалась в 1925 году при авиационной катастрофе.
Всю деятельность органов ЧК с момента их создания пронизывала постоянная забота о неукоснительном соблюдении революционной законности. Об этом свидетельствует приказ Реввоенсовета 9-й Кубанской армии от 3 июля 1920 года:
«Особый отдел 9-й армии и Кубано-Черноморская чрезвычайная комиссия являются органами Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности. Во исполнение этой задачи указанные органы зорко и строго следят за неуклонным и точным исполнением всех декретов, постановлений и распоряжений центральной и местной власти всеми гражданами, равно как всеми советскими учреждениями и должностными лицами. При этом особое внимание означенных органов направляется на беспощадную борьбу и искоренение контрреволюционных и бандитских организаций…»
В этот период ряды чекистов Кубани пополнили молодые сотрудники ревтрибунала 9-й армии: Д. П. Котляренко, К. Н. Симонова, И. Д. Павлов, В. В. Якушева и другие.
— Самому старшему, Дмитрию Павловичу Котляренко, было только тридцать лет, — вспоминает Валентина Васильевна. — До работы в ЧК Котляренко был председателем революционного военного трибунала сначала 9-й, а затем 10-й армии. Кубано-Черноморский областной революционный комитет утвердил его председателем Кубчерчека. С первых же дней в новой и столь ответственной должности он зарекомендовал себя как чрезвычайно вдумчивый и серьезный работник, умеющий справляться с трудными задачами, поставленными перед ЧК.
