На возу горкой лежали сыр, масло, творог, прикрытые влажной мешковиной. Все это местный колхоз направил в райцентр. Время было голодное — немцев только что выбили, они все разграбили и сожгли, к тому же в лесах скрывались банды, поэтому подводы с продуктами охранялись на случай разбойного нападения… Однако, поглядывая на дремлющего «истребка», Прозоров подумал о том, что от такой охраны пользы мало. Едва успел он об этом подумать, как за поворотом на дорогу вышли семь человек — обросших, грязных, но вооруженных автоматами и гранатами.

— Стой!

Возница крикнул на волов, и те охотно остановились.

— Ни с места! Никому не двигаться!

Винтовку у бойца тут же отняли и двинули ему по голове прикладом автомата, боец без стона упал, как мешок, на землю. Ездовой тоже получил удар прикладом в спину.

Старший держал под дулом пистолета Прозорова, видимо, раздумывал — стрелять сразу или подождать? Спросил хрипло:

— Кто такой?

— Рабочий с завода Седина, из Краснодара…

— Брешешь, сволочь, — в армии должен быть!

— У меня бронь, я в военном цехе работаю…

— Проверим, в каком ты цехе работаешь!

Прозорова обыскали, но ничего не нашли (пистолет он заблаговременно привязал под дышло воза), а потом приказали:

— Разувайся!

— Да вы что…

— Снимай сапоги, не то…

И бандит замахнулся прикладом, зацепив по голове вскользь. Прозоров торопливо разулся.

Бандит посмотрел на Прозорова, а потом вскинул автомат.

— Побойся бога, Петро! — вскричал возница. — Он же семью свою ищет, двух детей…

Бандит скривился:

— А ты жалостливый, дядька Андрей!.. Смотри, как бы хуже тебе не было.

Постоял, потоптался на месте:

— Ладно, живи покеда. Но еще раз попадешься мне на глаза…

Бандиты, разграбив арбу, уходили, по одному втягиваясь в лес. Затем из кустов донесся насмешливый голос старшего:

— Своим начальникам передайте — «лесные братья» продукты приняли. Пусть присылают еще…

Завозился на земле, а потом, пошатываясь, поднялся боец — все лицо его было в крови. Прозоров помог «истребку» взобраться на арбу.

Волы легко взяли с места облегченную повозку.

Прозоров спросил у возницы:

— Кто нас грабил?

Ездовой промолчал, будто не расслышал вопроса, а боец, сплевывая кровь, прохрипел:

— Кто-кто!.. Бандиты… Ну, гады, возьму вас на мушку — не уйдете…

Ездовой хихикнул:

— Помолчал бы ты, Аника-воин. На мушку возьму!.. А чего сейчас не брал?

Боец подавленно молчал. А возница через некоторое время проговорил:

— «Лесные братья» — это банда… Они меня уже в четвертый раз грабят. Издеваются: «Давай почаще вози, а то жрать хочется!» Я всех их знаю, особенно их главного — Чернышов его фамилия. («Неужели Чернышов? — подумал Прозоров. — Откуда он вынырнул?») Он при немцах в Предгорной начальником полиции был. Говорят, он еще при белых в банде Ющенко участвовал… Сколько крови людской пролил! У них людей не так много, но все с автоматами, гранатами. Пулемет есть. А вот их, — он указал на стонущего от боли «истребка», — всего двенадцать.

Когда показалась станица Предгорная, инвалид, повернувшись к Прозорову, перешел на шепот, будто кто их слышал в грохоте колес:

— У Чернышова в соседних лесах есть два дозорных отряда, их главари — Худяков и Плошин. Все знают, что делается в станицах…

Прозоров сидел, кутая озябшие ноги в мокрую мешковину, и думал о том, что эту банду в открытом бою не разобьешь — ее надо брать хитростью, разлагать изнутри.

…В Предгорном райкоме партии он встретил первого секретаря Романова и председателя райисполкома Соколова. Они, передавая друг другу документы капитана госбезопасности, подозрительно посматривали на грязные босые ноги Прозорова, его синяк в пол-лица, заношенную до глянца фуфайку, на которую не польстились даже бандиты… Соколов, успев созвониться с Краснодаром, подошел к Прозорову и дружески хлопнул его по плечу:

— Извини за проверку — сам видишь, что творится… Хорошо, что ваши быстро откликнулись на нашу просьбу и прислали тебя. Всем, чем можем, поможем!

Прозоров попросил составить списки бывших партизан.

— Это, я думаю, самые проверенные люди. К тому же они хорошо знают лес. Вот они-то и станут ядром боевой группы…

Прозоров прошелся по кабинету в только что надетых кирзовых сапогах, жавших ему ноги, открыл форточку — сырая темень ночи пахнула свежестью…

— И второе. Прошу вас организовать в станицах и хуторах сходки. Я на них буду выступать как представитель органов государственной безопасности…

Романов и Соколов переглянулись.

— А надо ли тебе открываться? В лицо будут знать — хлопнут еще из-за угла…

— Нет, только так! Люди меня поймут.

На другой день, придя в райисполком, Прозоров увидел в приемной трех молодых офицеров-оперативников, самым старшим из них по званию был рослый голубоглазый лейтенант. И хотя Прозоров был в штатском, при его появлении все трое дружно встали. Соколов, который в это время вышел в приемную, чтобы встретить Прозорова, улыбнулся:

— Ну, вот, считаю, что знакомство состоялось… Все трое во главе с лейтенантом Неженцем поступают в твое подчинение…

Прозоров и его новые помощники изучили список бывших партизан, а потом поехали на сход. Прозоров представился людям как работник органов госбезопасности.

— Меня направили сюда потому, что в лесу скрываются бандиты и дезертиры. Сейчас, когда продолжается кровавая война с фашистами, бандиты — предатели рода человеческого. Они терроризируют семьи тех, кто бьет фрица, и каково фронтовику знать об этом?.. Да, нам известно, что в станицах живут семьи этих бандитов и дезертиров, но мы не жандармы и не полицаи, которые вешали и расстреливали семьи партизан. Только те члены семей будут нести ответственность, кто действует заодно с бандитами… А им, бандитам, я бы посоветовал хорошо подумать — фашист далеко, ему Красная Армия давно хребет сломала… На что же рассчитывают бандиты? Всю жизнь в лесу не проживешь! Выход один — пока не поздно, сдаться… Добровольно.

Прошел день, другой, и по одному стали приходить с повинной бандиты — с отрешенными, неживыми лицами.

Стали поступать и письма от граждан, где указывались адреса укрывающихся дезертиров и пособников бандитов…

«Чернышов… Знакомая фамилия, — размышлял Прозоров. — Ездовой назвал Чернышовым того бандита в чистой фуфайке, подпоясанной немецким офицерским ремнем… Жаль, что я не рассмотрел его как следует, даже не запомнил лица… Что же осталось в памяти? Так, обросшее жесткими с проседью волосами лицо… тонкий нервный нос. И глаза — глубоко посаженные, без всякого выражения. Голос резкий, властный… говорит литературным русским языком — без местного диалекта, значит, долго жил за границей.

О нем мне рассказывал Ярцев. Майор Ярцев — наш старый, опытный чекист, принимавший участие в разгроме белого подполья в Новороссийске, а после — рассеивал банды по плавням и лесам Кубани. Из рассказов Ярцева Чернышов был правой рукой у «атамана» Ющенко. Ярцев отлично знал «атамана» — оба они были из станицы Кужорской».

— Бандитам не верь! Ни на одно слово… Их надо уничтожать. И только… — рассказывал как-то Ярцев одну из своих «историй» в назидание Прозорову. — У бандита ведь нет за спиной своего государства, армии… Жестокость и коварство — вот его суть и повадки. Это ты запомни! Однажды такой случай со мной произошел, который я помню до сих пор… Решил я, не поставив начальство в известность, сам ликвидировать банду. Пришел к бандитам — долго разговаривал с Ющенко, его дружками. Подожди, говорят, посовещаемся… Через час приглашают меня — решили сдаться! И действительно, на другой день они явились в полном составе в станицу Кужорскую! Вишь, как вышло! Благодарность от начальства получил. А через несколько дней банда ограбила станицу, убила несколько человек. Искали меня (я был как раз в соседнем хуторе) — не нашли, но дом, в котором я жил, сожгли… Вот так. Но все-таки мы встретились с Ющенко в плавнях под Краснодаром. Я шел за ним с отрядом по пятам. И вот, не доехав метров пятьдесят друг до друга, остановились. На середину выехали я и Ющенко. Он мне крикнул: