— Да, конечно, а что случилось?

— Не хотелось бы по телефону, — он немного замялся. — Может быть, вы приедете?

— Через два часа, — я посмотрел на часы. И правда суббота!

— Сегодня? — он искренне удивился.

— Да.

— Пожалуй, вы правы, не стоит откладывать такие дела, — Казимерас немного помолчал. — Хорошо, давайте через два часа, буду ждать.

— Хорошо, буду.

Конечно, я мог сказать, что буду через полчаса, а то и меньше, но извините, голос у святого отца был не самый спокойный. Если признаться, что, я тут рядом, меньше чем в пяти километрах, доверия к моей персоне это не добавит.

Но суббота, черт меня возьми! Я несколько минут тупо разглядывал календарь в телефоне, потом вскочил и начал лихорадочно собирать вещи. Бросал в рюкзак, не глядя, часто оглядываясь вокруг. Кое-как закрыл крышку погреба, забросал землей и почти побежал к машине, чуть не забыв, у раскопа, металлоискатель и лопату. Добежал до машины, чертыхаясь, достал ключи, и лишь когда сел за руль, перевел дух. Развалины избы, несмотря на жаркий день, виднелись тускло, словно их окутывал туман. Какой туман в такую солнечную погоду?! Вон отсюда! Я рванул с места так, словно за мной гнались все черти преисподней — не разбирая дороги, влетая в какие-то ямы, которые обдавали стекло брызгами коричневой торфяной воды. По обочинам среди деревьев мелькали тени, будто вровень с машиной неслась вся нечисть этого леса. Только тогда, когда вылетел из леса на дорогу, заставил себя остановиться и, затормозив на обочине, закурил. Это что же такое произошло?! Я попытался упорядочить мысли, которые роились в голове, но только больше запутался. Временные петли какие-то?! Дурдом, а не жизнь! Приехал на хутор в пятницу, около восьми часов утра. Где-то час, не больше, копался по окрестностям, потом занялся развалинами дома. Нашел две копейки и железный мусор. Где-то в одиннадцать часов обнаружил погреб, начал раскоп и через час спустился вниз. Ну согласен, что час, ну два, но не сутки же?!

Включив радио, убедился, что мир реален — диджей весело упрашивал девушку угадать песню, мелодия которой звучала фоном их разговору. Вот дура, это «Блюз бродячих собак» играет! «И я дружу теперь с котом, я дверь не путаю с окном.» Достал из бардачка запасную пачку сигарет, закурил и, откинувшись на спинку сиденья, вытер с лица пот. Глубоко затянулся, выпустил дым и посмотрел в зеркало. Поверьте, если бы вместо своей славянской физиономии увидел морду с пятачком и рогами, не удивился бы. Ей-Богу, просто сил бы не хватило. Звонок соседке окончательно развеял мои сомнения — да, сегодня суббота. Календарь и часы не врут. Выслушал ее переживания, узнал, что зверье присмотрено и накормлено. Ну, раз так, значит все в порядке. В относительном порядке, конечно. По пути в костел, решил сделать одну остановку и заехать на бензоколонку, чтобы привести себя в порядок и умыться — потом от меня разило так, словно вагоны грузил.

Небольшая бензоколонка приютилась неподалеку от городка. Удобная вещь для дальнобойщиков и туристов, путешествующих на автомобиле — здесь можно принять душ, пообедать в небольшом ресторанчике, расположенном по соседству, и вообще — почувствовать все блага цивилизации, включая интернет.

Умывшись и переодевшись, выпил чашку крепкого кофе и попытался еще раз пройтись по хронологии вчерашнего дня. Судя по всему, когда сердолик на перстне покраснел, время для меня остановилось, и я пробыл в трансе почти двадцать четыре часа. Авгур, пожалуй прав — везучий ты, Александр Айдаров. Кажется, у меня были все шансы остаться там навеки, пока очередной бедолага, наткнувшись на погреб, не нашел бы мои кости. Чуть не влип, любитель приключений и легкой наживы. Кстати, а что мне удалось вытащить из этого, будь он неладен, погреба?

Большой мешок я трогать не стал — такие вещи лучше открывать дома, расположившись за столом, а не в машине. Еще лучше — где-нибудь в лаборатории, специально предназначенной для таких находок, но где ее взять? А вот маленькие мешочки — почему бы и нет; не думаю, что там найдется что-нибудь ужасное, вроде джинна из сказки. Отъехал в глубь парковки, где устроились на отдых две фуры дальнобойщиков, и достал из рюкзака свои находки. В первом мешочке, как я и предполагал, оказались монеты. Девять из них — это серебряные литы 1936 года, и еще почти два десятка золотых николаевских червонцев. Ну, раз так, значит, расходы на «экспедицию» оправдались. А вот во втором оказался какой-то тряпичный узелок. Я развязал его и застыл, держа на ладони два серебряных перстня с неизвестными мне камнями. Один из них, судя по орнаменту, выполнен в восточном стиле; второй немного похож на мой. Не знаю, почему, но я был твердо уверен, что эти кольца принадлежали таким же Охотникам, которые пытались добраться до Ведьмы раньше меня.

— Скажите, Александр, вы верите в Бога?

— Поверьте, отче, очень хотел бы верить. Скажу больше — некоторые события последних дней меня подталкивают к этому, но честно признаюсь — не знаю. Я никогда не представлял Бога эдаким милым старичком, который сидит на облаке, а вокруг него порхают ангелочки с арфами. Бог для меня нечто большее. Эдакий сгусток энергии, обволакивающий нашу землю. Причем связь должна быть похожа на зеркало, в котором отражаются поступки живущих. На добро отвечать добром, а на зло — злом. Мне бы так хотелось, но в мире все наоборот и… я не знаю.

— Понимаю вас, — Казимерас кивнул головой, — когда-то я был таким же, как и вы. Нет, не переживайте, не собираюсь вам рассказывать историю своей жизни, как это любят делать старики, из мыльных опер, чтобы поучить жизни молодых. Да и я еще не так дряхл, — он снял очки и начал протирать стекла. — Только вот, зрение, совсем плохое стало.

— Много читаете? — спросил я.

— Нет, это последствие контузии.

— Простите?

— Контузии, Саша, обычной контузии, — он грустно улыбнулся. — Я, видите ли, в прошлой жизни был грешен. Родители мечтали видеть меня ветеринаром, но жизнь распорядилась иначе. Армия, потом учебка, а потом одна маленькая, но упрямая страна.

— Афганистан?

— Да, — Казимерас кивнул, — восемьдесят третий — восемьдесят четвертый год. В октябре восемьдесят четвертого во время одной операции в районе Ургези чудом остался жив. Дал слово, что если выживу, то уйду служить в церковь. Так и случилось, что стал ксендзом.

— А шрам на руке?

— Татуировка, — он задумчиво погладил кисть руки, — 56 ОДШБр.

— Вы там видели перстень, похожий на мой? — я кивнул на свою руку.

— Да, его носил на шее один офицер, которого я искренне уважал. Он был настоящий мужик, если вы понимаете, что я имею в виду. Потом этот человек погиб, причем странно; если быть точным в определениях — погиб неправильно. Когда увидел вас, стоящего в дверях, мне пришло в голову, что между вами есть связь, причем государственные «органы» не имеют к этому ни малейшего отношения. Это так?

— Не видя перстня, — пожал плечами я, — не могу утверждать, что-то определенное.

— Но у вас есть предположения, кем он был.

— Да…

Казимерас кивнул, словно прощая мой скупой ответ.

— Позже, — ксендз задумчиво потер подбородок, — мне довелось увидеть еще один перстень, который был похож на ваш.

— У отца Станислова.

— Да, requiescat in pace[13]. Видите ли, мы никогда не были друзьями, даже однажды слегка повздорили, не сойдясь по одному вопросу, — он улыбнулся, — богословия, и когда он позвонил, чтобы дать вам рекомендацию, я очень удивился.

— А про перстень он что-нибудь вам рассказывал?

— Нет, хотя я неоднократно пытался его разговорить. В ответ он замыкался, уходил в себя, даже был несколько груб. После его неожиданной и ужасной кончины надеялся что вы позвоните сами. Так и произошло, но, когда вы не приехали вчера в полдень, я, если честно, немного испугался, тем более, что у вас здесь остались незаконченные дела.