— Нет. Базиль получил прощение.

— Как? — поразился Авгур.

— Ценой своей жизни, отданной за другого.

— Бог с ним, — отмахнулся Петр. — Умер — и ладно. Ты всего лишь краешком зацепил события мирового масштаба. Не лезь в них дальше. Предоставь миру возможность решать проблемы самостоятельно. Те, кому известна истина, знают, что принесет ему большую пользу.

— Таким, как вы?

— Может быть, и так. А может, людям, — хмуро заметил Авгур. — Чистилище для того и создано, чтобы мучиться. Ладно, хватит этих разговоров. Выжил — радуйся. Иди и убей свою Нежить. Сделаешь работу — и доживай последнюю жизнь спокойно. Считай, что тебе повезло.

— Последнюю?

— Если выполнишь предназначенное, то впереди тебя ждут другие миры. Чего же ты ждешь? Хочешь пострадать за мир? Не будь глупцом, не изображай мученика, это бессмысленно!

— Все правильно, Авгур. Охотник — всего лишь грешник, пытающийся обрести прощение. Убийца нежити. Мусорщик. Чтобы не мешался под ногами, займите его делом! Пусть уничтожает мелкую нечисть, которой полно на свете. Вы даже можете подкинуть ему информацию, деньги и заботы, чтобы не отвлекался. Конечно, можно было сразу убрать, но кто добудет эти документы и артефакты, которые самим не достать?! Он везучий, вот и используем его втемную, а чтобы у него не было времени подумать — будем убивать его друзей. Чтобы жил в постоянном напряжении, рыскал, как Баргест, в вечном поиске, озлобившись на весь свет. На мир, на людей, на жизнь. «И на нем всадник, которому имя Смерть, и ад следовал за ним», — процитировал я.

Теперь, когда приходится делать выбор, этот Ад поселился во мне, окутывая душу темной пеленой. Будто вся уничтоженная мною Нежить восстала из праха и стоит, скаля гнилые зубы в язвительной усмешке.

— Если вы хотите превратить человека в зверя, — сказал я, — отнимите у него надежду.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился он.

— Надо выполнять свою работу…

Одновременно с этими словами я поднял пистолет и выстрелил в голову Винченцо, который все это время тихо сидел в углу комнаты. Он даже не успел ничего понять — пуля пробила лоб, разбрасывая кровавые ошметки по грязной стене. Нечем ему уже «понимать» — мозги по штукатурке стекают. И договор с Дьяволом он уже не подпишет. Я повернулся к Петру, наблюдая за тем, как его лицо краснеет, наливаясь гневом. Ей-Богу, в этот момент я наслаждался его взбешенным видом…

— Извини, Авгур, но дело надо доводить до конца, — я пожал плечами. — Поверь, чтобы возродить этот мир, новые договоры и войны не нужны. Не веришь?

Он промолчал, но взгляд говорил сам за себя. Взгляд бешеного зверя. Ну что же ты, Авгур? Рискни. Ведь я даже стрелять не буду — зубами загрызу. Он отвел глаза. Не хочешь?! Жаль, что я не могу тебя убить, очень жаль. Я подошел к столу и взял небольшой пакет с бумагами. Нельзя оставлять эти документы, они слишком опасны.

— Я полагаю, ты не будешь против, если их заберу? Тебе они не понадобятся…

— Ты делаешь большую ошибку, Саша…

— Не тебе решать…

Ладно, есть еще одно дело, которым пора заняться, чтобы разом закончить со всеми заботами в этом мире. Под ногами хрустел подмерзший гравий, когда я пересек двор и подошел к воротам. Тихо работает движок машины, освещая фарами калитку. Неужели? Да, так и есть. Бывают в жизни случайности: выстрелив почти наугад, я попал джинние в голову — в тот самый момент, когда она завела машину, чтобы убежать отсюда. Она завалилась на руль, смотря уцелевшим глазом куда-то в сторону. На месте второго глаза зияло выходное отверстие от пули. Разбитое лобовое стекло украшено потеками крови. Переступив тело оборотня, я открыл калитку и на миг остановился, бросив взгляд назад. Дом выглядел немного иначе. Уютнее, что ли? Даже тела оборотней не портили вид. Я снял с руки браслет и повернул его к свету. В тусклом свете фонаря блеснула надпись: «Познав истину, примешь смерть, как благо»…

Около часа ночи я приехал туда, где жила Наталья, и остановился напротив ее дома. Вылез из машины, устало потер лицо и закурил последнюю сигарету. Судя по освещенным окнам, Ведьма не спала. На небе ярко светили звезды; даже немного странно, что в городе они такие яркие. Жалко, что сейчас не август — время звездных дождей. Недаром многие сверкнувшие мгновения нашей жизни люди называют «звездными». Пусть они короткие, будто росчерк упавшей звезды. Вот и пришел мой час — принять такое решение, пусть оно для меня страшнее смерти. Больно, очень больно. Я поднялся на третий этаж, позвонил в двери и прислонился к дверному косяку — трудно ходить с лишней дыркой в теле.

— Добрый вечер…

— Саша?

— Как видишь…

— Ты… все-таки пришел меня… убить?

В ответ я устало пожал плечами:

— Подумал, что в мире найдется много Охотников и без меня. Не дай Бог, — я усмехнулся, — кто-то из них окажется благоразумнее. Никогда себе не прощу, что упустил этот шанс.

— Поэтому ты решил сделать это первым? — она с вызовом вскинула голову, разметав по плечам светлую копну волос.

— Нет, я просто подумал, что придется быть рядом, чтобы с тобой ничего плохого не случилось, — прислоняясь к стене, ответил я. Слабость накатывала, было трудно держаться на ногах, а в глазах стоял туман. Она вскрикнула:

— Что с тобой случилось? Ты же на смерть похож!

— Ничего страшного. Кажется, я сильно огорчился из-за того, что тебя потерял, и вот…

Она помолчала несколько секунд, потом посмотрела на меня и тихо прошептала:

— Ты знаешь… — она запнулась, и в ее глазах блеснули слезы, — чем это тебе грозит?

— Знаю. У меня было время подумать. Я решил, что Вечная Охота — это смешная цена за годы, которые мы можем провести вместе…

По щекам Натальи текли слезы, пальцы теребили поясок халатика, словно она сейчас борется сама с собой, не решаясь впустить меня в свою жизнь, отбирая последнюю возможность прервать череду моих жизней. Глупенькая, разве это повод плакать? Наконец она решилась и сделала шаг в сторону, пропуская меня в квартиру.

— Заходи, но учти — Ведьмы живут долго.

— Охотники тоже, я не тороплюсь…

 Неподалеку от Немана, на окраине маленького городка, расположено старое кладбище. Укрывшееся от посторонних взглядов в тени соснового леса, оно — словно тихий островок памяти, затерявшийся в бурях нашего века. В начале расположены совсем старые могилы. Покосившиеся надгробия, все в трещинах и зеленых прожилках мха, они будто прорастают из глубины веков, останавливая бег времени. Я не торопясь прохожу по аллее до края кладбища, отгороженного от мира чугунным забором, и сворачиваю на узкую тропинку между могилами. Здесь, в самом углу, покоятся два очень дорогих для меня человека. Они лежат рядом, как и положено моим братьям. Нет, братья не по крови, но от этого не менее родные. Они были разными по характеру, но в них была вера. Они верили в то, что мы делали. И в людей… В людей они тоже верили. Подхожу к этим скромным могилам и застываю на несколько секунд в немом приветствии. На скромные гранитные плиты ложатся два небольших букета. Где-то поет жаворонок. Сходит с ума от тепла, весны и жизни…

Мне хотелось бы рассказать все. Чем закончилась вся эта история, чем закончилась моя Охота. Но нет, не буду говорить. Мне кажется, что они все знают. Закрываю глаза — и передо мной, как живые, встают эти два человека. Вот Базиль О`Фаррел привычным жестом откидывает свои длинные седые волосы и, махнув в мою сторону рукой, что-то весело говорит священнику, стоящему рядом с ним. Казимерас, сложив руки на животе, кивает ему в ответ и смотрит на меня мудрыми, немного грустными глазами. Да, я прав — вы все уже знаете. Хочется верить, что миры, куда вы ушли — прекрасны. Что в них нет места для подлости и лжи. Что там не предают, прикрываясь красивыми словами о чести. Вы улыбаетесь. Значит, все хорошо. Кто знает — может, когда-нибудь и я попаду туда. А теперь — извините, но мне пора. Меня ждут…

Я выхожу из ворот, аккуратно прикрыв скрипнувшую калитку, и, не оглядываясь, иду к машине. Она припаркована здесь, на небольшой площадке. Рядом с ней, подставив лицо весеннему солнцу, стоит самый дорогой для меня человек. Моя Наталья. Моя судьба. Моя жизнь. У ее ног с серьезным видом сидит Бакс, настороженно оглядывая окрестности. Хранитель. Улыбаюсь и подхожу к ним.