— Как ты похудела, кожа да кости…
— Ничего подобного… — Лиза подняла голову. — Ты лучше скажи мне, где ты набрал столько грязи…
Отставив его сапоги, Лиза насыпала в утюг углей, погладила сорочку. Ужинали они на террасе при свете светляков, освещающих всю ночь. После ужина они сидели на террасе, вслушиваясь в гудки маневрового паровоза. Неподалеку проходила железная дорога.
Вдруг Тирран сказал:
— Ты знаешь, я хочу уехать в город… — Лиза слегка отодвинулась, потому что обиделась. — Поступлю в университет… книги писать буду…
— Книги?.. — Она рассмеялась. Ей странно было слышать это.
Тирран встал, и некоторое время молча ходил по террасе.
— Ты идешь спать?.. спросила она.
— Нет…
— Тогда и я не пойду… и я поеду с тобой в город…
Он остановился, сказал в полголоса:
— Ты не знаешь, кто я…
— Я же умру здесь от скуки… — Голос Лизы задрожал, на глазах выступили слезы. — О чем ты будешь писать?.. — Смахнув слезы, она бегло и тревожно заглянула ему в лицо.
— Еще не знаю… наверное, о тебе… — Он обнял ее и задумался о чем-то скрытом и потаенном от Лизы.
— Я сон видел… — снова заговорил Тирран.
Лизу поразил его голос, нежный, теплый.
— Мать ко мне приходила во сне, правда, она мне не мать, но любила она меня, как мать… вошла вся в тумане, шубу сбросила, лицо открыла, и я так ясно увидел ее запавшие глаза, ямочки на щеках, морщинки у рта… она только и сказала, что пришла от отца и что отец зовет меня к себе, в город, чтобы я мог там учиться в лучших школах и занять надлежащее мне положение в обществе… прежде как будто стена стояла между нами, не раз я порывался написать ему, но не знал, что написать… смотрю, мать уже оделась и вышла… из окна я увидел, как она села в сани… извозчик набросил ей на плечи волчью шубу, сани стронулись… я как будто почувствовал запах зимнего леса и очнулся… еще сквозь сон я увидел на полу тени от окна, словно две снежные колеи… внезапно повеяло холодом, залаяла собака…
— У нас же нет собаки…
— А потом пришел почтальон…
— И писем нам никто не пишет…
Тирран улыбнулся и продолжил свой рассказ.
— Я нащупал спинку кровати, встал и не могу понять, где я… снова лег, лежу, понимаю, что это сон и не удивляюсь… мне показалось, что я еду в вагоне поезда уже много дней, колеса стучат, как часы, потом вдруг остановились, слышу шаги, голоса, открываю глаза и вижу в проеме двери стоят мать и отец, как в раме… мать спрашивает, ты спишь?.. я говорю, нет, не сплю… голос у нее был какой-то странный… наверное, слегка простыла… я опять попытался встать… она остановила меня, говорит, нет, нет, не вставай, еще не время и тебя знобит… и все же я встал, подхожу к коптящей лампе, вижу на столе разлитые красные чернила и на бумаге пятно, контуром напоминающее твой профиль…
— Мой профиль?.. — переспросила Лиза.
— Да, твой профиль, я еще удивился… — Тирран потер лоб. Вспомнилось недописанное письмо, торопливые сборы, тряский общий вагон поезда, свисающие с полок ноги, вид города в заляпанном грязью окне, серый дом на набережной, расположение комнат… — Не помню, что было дальше… как ты думаешь, я похож на отца?.. мать говорила, что похож… где-то у меня был его портрет… да вот же он, правда, рамка пообтерлась… — Рукавом Тирран стер пыль с треснувшего стекла. — Ну и что скажешь?..
Лиза опустила голову.
— Ладно, пошли спать, еще поговорим…
Они вернулись в дом.
— Помнишь, как ты встретил меня на дороге к станции… — заговорила Лиза. — Ноги подкашивались… я была беременна на третьем месяце… — Тирран сделал вид, что не слышит. — И я была совершенно одна в чужом городе… потом ты привел меня в этот странный дом… как сейчас вижу эту комнату… железная кровать, такая узкая и скрипучая, створчатый шкаф с зеркалом, этажерка, на столе у окна лампа и цветы… ты готовился к моему приезду…
— Керосин в лампе почти догорел… — прошептал Тирран и, сглотнув комок в горле, потянул шнурок. Звякнул колоколец.
Вошел слуга.
— Что там?.. — спросил Тирран, не глядя на слугу.
— Гроза… — отозвался слуга. Вспышка молнии озарила его бледное, горбоносое лицо.
— Что-то я хотел тебе сказать… да, принеси мне китайскую мазь, мигрень замучила, как назначил кто, ну что ты стоишь, иди…
Слуга исчез, как будто никого и не было.
Тирран лег, повернулся лицом к стене и неожиданно для себя заснул…
Вдруг он проснулся. Некоторое время он лежал и прислушивался. Дышал он тяжело и неровно.
Молния осветила комнату.
Он поднялся и, волоча за собой халат, босиком побрел к окну. За окном длилась ночь. Пахло жимолостью. Какое-то время он стоял, не шевелясь и ни о чем не думая…
Мелькнуло что-то, что было или казалось, что было, нечто молодое обольстительное, надменно прекрасное. Исчезло. И снова появилось, смутно белея в темноте, приблизилось, приникло пламенем…
Обессиленный, Тирран опустился на пол, сжал ладонями голову, тихо, жутко рассмеялся и опрокинулся на спину. Некоторое время он лежал, всхлипывая, коротко, влажно…
Керосин в лампе догорел, она погасла…
Порывисто качнулись гардины, складки тронули прохладой шелка лицо Тиррана. Он очнулся, почувствовав прикосновение, встал, накинул халат и пошел к узкой винтовой лестнице, ощупывая стены, влажные после дождя, в углах расцвеченные плесенью.
Лестница вывела Тиррана на террасу.
Дверь захлопнулась за его спиной. В ту же минуту ветер рванул полы халата и потащил его к краю террасы. Там ликовал дождь, пел неисчислимыми голосами…
41
Дверь скрипнула, приоткрылась. Жанна испуганно привстала.
— Кто здесь… — прошептала она.
— Это я… простите, что свалился вам, как снег на голову… сколько у вас замков и засовов, а дверь не заперта….
— Да, семь замков и семь засовов… — Жанна улыбнулась, подплыла белым расплывчатым облаком, тонконогая, глаза сонно-зеленые, платиновые сережки, как светляки. — У вас какое-то дело ко мне?..
— Да нет… — Аркадий опустил глаза. Слишком много таилось там. Некоторое время он молчал. Он понимал, что стоит ему заговорить и его жизнь может полностью перемениться. — Долго ли вы намерены здесь жить?..
— После всего, что со мной случилось, я бы здесь и дня не прожила… куда угодно, только подальше от этой города и этой зловещей старухи… вы не представляете… мне кажется, она сумасшедшая, сообщает мне довольно неприличные вещи, о существовании которых я и не подозревала… иногда такое говорит…
«Боже мой, как она прекрасна… и голос, как у сирены…» — думал Аркадий, вглядываясь в ее зеленоватые глаза с фиалковыми отсветами на дне.
— Вы позволите мне навещать вас изредка?..
— К сожалению, это от меня не зависит…
— И все же?..
— Вы ставите меня в затруднительное положение… — Жанна бегло глянула на Аркадия. Он ей понравился.
— Нет, вовсе нет… признаюсь вам, вы сразу же расположили меня к себе, просто очаровали… и вам нужно бежать… — неожиданно выдохнул он.
— Почему мне нужно бежать?..
— Потому что вы имели несчастье понравиться Тиррану…
— Я знаю, старуха постоянно рассказывает мне о его любви… и о различных удовольствиях, которые мне предстоят… не могу даже подумать об этом без содрогания… я согласна бежать, но как я смогу выйти отсюда, ведь ключи от всех дверей у этой рыжей ведьмы?..
— Об этом не беспокойтесь… вам надо обмануть ее бдительность… вы сделайте вид, что примирились со своим положением… тсс… кто-то идет… — Послышались шаги. — Аркадий выглянул в коридор. На стене появилась странная, трехногая тень. — Я еще приду… — шепнул Аркадий и прикрыл дверь. Из-за поворота коридора вышла рыжеволосая дева в черном. Она опиралась на зонт с острым наконечником.
— Начальник Охраны, может быть, вы объясните мне, что, собственно говоря, происходит?.. кругом слоняются какие-то люди, а часового нет на террасе… голова идет кругом, это какой-то кошмар… представьте себе, иду и вдруг натыкаюсь на странного типа, лицо точно мелом измазано, на лбу пятно, одет совершенно безвкусно, по всему видно, что провинциал… — Дева подозрительно покосилась на Аркадия. — Вы как будто чем-то взволнованы?..
