— Положим, кафе «Сфинкс» еще не основание для объединения дел, — едва не подавившись колбасой, сказал Сумароков. — А что касается телохранителя, то к его лбу могли приставить сорок пятый калибр и попросить пройти в спальню без шума и пыли. Сейчас меня интересует не это.

— А что?

— Несмотря на угрозу, в милицию Онуфриев все-таки позвонил.

Когда Онуфриев вернулся, колбаса благополучно переваривалась в наших желудках, а ее запах забивал аромат крепчайшего кофе.

— Выпейте, Борис Ильич, — угостил толстяка Сумароков. — Значит, в милицию вы все же обратились.

— Да. — Бизнесмен тяжело опустился на табуретку, подозрительно скрипнувшую от нагрузки. — А что мне оставалось делать? Не вывозить же его на кладбище в своем багажнике? Я позвонил начальнику.

— Завьялову?

— Да, но мне сказали, что он в отпуске, соединили с его замом Яковенко.

Дом Онуфриева стоял в глубине двора. Стоя с чашкой кофе у окна, я посматривал то на потерпевшего, то на улицу, где собралось человек десять сотрудников и еще столько же соседей. В специализированную «скорую» загружали труп.

— Вы уверены, что звонок раздался сразу, как только вы вошли в квартиру?

— Ну, не сразу… минуты через три-четыре.

— Откуда же киднапперам стало известно о вашем возвращении?

Онуфриев хотел что-то ответить, но вдруг застыл с открытым ртом и перевел испуганный взгляд со следователя на меня, точно искал опровержения пронзившей его догадке.

— Н-да, — помолчав, сказал Сумароков и покачал головой: — Что ж, будем надеяться, что они сняли слежку до приезда милиции. Игорь, попроси сюда Демина.

Я вышел. На полу в спальне, на том месте, где лежал труп охранника, остался меловой абрис. Техник-связист из НТО УФСБ собирал роскошный бело-розовый аппарат, изготовленный не иначе как по спецзаказу в стиле «ретро». Мой непосредственный начальник, имевший на меня такое же влияние, как Фонд Горбачева на погоду, сидел на широченной кровати Онуфриевых и, закинув ногу на ногу, листал снятый с полки фолиант с золотым тиснением на кожаной обложке.

— Товарищ подполковник, — окликнул я его и тут же ощутил на себе исполненный презрения ледяной взгляд. — Следователь Сумароков просит вас на минуту.

Демин нехотя отложил книгу, оказавшуюся репринтным изданием кулинарных рецептов русской кухни, и, не сказав слова, отправился по вызову.

Не знаю, что они имели против меня, это все местное правоохранительское начальство, но их демонстративно-неприязненное отношение начинало не то чтобы действовать на нервы (они у меня крепкие, как буксирный трос), а настораживать. Явно какая-то сволочь провела здесь активную работу по подготовке к визиту командированного Министерством внутренних дел майора. Словно я напросился за их рыбный стол и сожрал в одиночку всю икру.

Кифа предложил поехать к нему и «подлечить мою язву», но я настоял на гостинице: хотелось помыться и переодеться, причем сделать это как можно скорее.

Мы заехали в гастроном, купили рыбных консервов, салями (колбаса из холодильника потерпевшего распалила аппетит), теплого хлеба из мини-пекарни «дока», плоскую бутылку виски для Кифы и пару банок «колы» для меня и двинулись дальше.

— Раскололи уголовничка? — поинтересовался я у напарника, встав в очередь на автозаправку.

— А чего его колоть? Губарский Евдоким Оттович, он же Губа, он же Опанас, он же Сеня Квитов — четырежды судимый по 224-й, 208-й, в последний раз подозревался в хищении огнестрельного оружия из ЧОП «Зодиак», там у них в прошлом месяце пропали «СВД» и два «Макарова», бежал из-под конвоя по пути в следственный изолятор, находился в розыске.

— «СВД»? — искренне удивился я.

И было чему. То, что Губа торговал краденым, сбывал наркотики и имел дело с частным охранным предприятием еще до того, как попался с работавшими там Забаровым и Бубенцом, заслуживало более пристального внимания, чем этому уделял, судя по безразличному тону, бравый инспектор угро Кифарский.

— Снайперская винтовка Драгунова, — объяснил он мне, бедному недоумку.

— А зачем охранникам «СВД», Толик? И откуда она у них?

— Чем же «СВД» хуже «мосберга», «ремингтона», «маверика» или «винчестера»?

— Тем, что в частных охранных структурах снайперские винтовки на вооружении не состоят.

— Какую добыли.

— Что значит «добыли»? И как этот Губарский получил доступ к сейфу?

Сзади нетерпеливо посигналил какой-то «новый русский» на красном «мерсе» — я проморгал очередь. Рывком поставив «ниссан» под колонку, вышел из машины и сунул в бак шланг.

— Спишь, что ли, коз-зел?! — рявкнул водитель «мерса» — юный пижон в темных очках, рядом с которым сидел двухметровый бугай.

Эх, как бы я на них выспался, если бы не чувство голода и собственного достоинства!

Пока Кифа нарезал салями и вскрывал печень трески, я с наслаждением смыл с себя грязь прошедших суток.

В шесть часов позвонил Яковенко и тоном Генерального прокурора велел нам обоим явиться в десять утра к нему на совещание.

— По Онуфриеву, — сразу догадался Кифа. — Киднапперов брать будем.

— Что он за гусь? — спросил я, запив бутерброд «колой».

— Жирный гусь. Мэра подкармливает. Мэр в его акционерное общество входит, зеленую улицу дает.

— А что за общество?

— Парфюмерный завод. Водка. Хорошая водка, но дорогая, зараза, — тридцать пять баксов бутылка, партии — по пять ящиков, попадает на начальственные столы. «Представительская» называется. Что еще?.. Фармацевтический завод, вернее, его филиал, сам завод в Санкт-Петербурге находится. Но это все фигня на постном масле! Боря Онуфриев тут не самый крутой, хотя в десятку входит. Поговаривали даже, собирается в мэры баллотироваться после того, как нынешний сядет в губернаторское кресло.

— И откуда ты все знаешь?

Кифа засмеялся, налил себе виски.

— Живу я здесь, — приподнял стакан. — Будь здоров!

Я подождал, пока он вылижет корочкой банку из-под дорогостоящей тресковой требухи.

— Вы вчера Ардатовых допросили?

— А чего их допрашивать? Васин Губарского и компанию тряхнул в следственной камере. Нечаев заявил, что его за сто баксов наняли; Забаров с Бубенцом сказали, что их Скок послал Эдика привезти. А Губу они по пути прихватили.

— Зачем Скоку Эдик?

— Якобы припугнуть. Должок выколачивал.

— И ты в это веришь?

— Я-то?.. Нет, конечно. Кафе «Сфинкс» находится на территории Скока, и ЧОП «Зодиак» осуществляет его охрану. «Крыша», конечно. Скок деньги из «Сфинкса» выколачивает, а Ардатов-младший отказывается платить.

— А что он сам-то?

— Кто, Эдик?.. Все подтвердил. Сказал, что должен Скоку порядка двадцати пяти кусков с апреля, а тот его на «счетчик» поставил и шестьдесят процентов за три месяца накрутил. Попросил отсрочку, а Скок — ни в какую.

— Когда их Васин допрашивал?

— Утром, часов в одиннадцать. Меня там не было, я отсыпался.

Кифарский говорил таким тоном, будто все это — мышиная возня; будто уж кому-кому, а ему вся подноготная, все эти игры очевидны и успели порядком наскучить. Либо он был дураком, либо вводил меня в заблуждение, но тогда стойло отдать ему должное: с тех пор как он изображал в школьном драмкружке Хлестакова, его актерское мастерство заметно выросло.

Поверить, что все было именно так, как представлял Кифа, мне мешали два обстоятельства: смерть Зайчевского и альянс охранников «Зодиака» с Губарским, подозревавшимся в хищении у них «СВД».

— И что Васин собирается делать с этими «бубенцами»? — Вынув кипятильник из стакана, я всыпал щепотку заварки.

— Нечаева он отпустил еще утром под подписку о невыезде. Охранникам светит статья за «умышленное тяжкое телесное повреждение», хотя они затребовали классных адвокатов и те сейчас стряпают им «легкое». Губа не отвертится, это козе понятно: на нем старые дела да еще побег. Выбор у него небольшой — удавиться или сесть на диету лет на десять.

— Он подтвердил, что работал на Скока?