— Где… он? — Ардатова зазнобило.

— Пройдемте в мою машину, Василий Семенович. Я вам все объясню.

— Никуда я не пойду!

— Пойдете. Сейчас — добровольно, через час — по ордеру.

— А за что вы меня…

— За незаконное изготовление, приобретение, хранение и сбыт наркотических средств.

— А дока…

— Это не все!.. Еще — за склонение к потреблению наркотиков.

— Кого это я склонял?! — взревел Ардатов.

— Собственного сына. — Не давая ему опомниться, я вынул из кармана коробку с крэком. — Это разве не вы ему дали?

Самообладанию его можно было позавидовать.

— На понт берете? Не выйдет! Это духи.

— Вы уверены?

— На все сто!

— И сын ваш, значит, наркотики не употребляет? — Нет!

— Пригласите его, пожалуйста, сюда.

— Валерка!.. — Никто не откликнулся. — Муся, Валерку позови!

Жена Ардатова вышла на крыльцо.

— Нет его, убежал куда-то.

— Как это убежал? — спросил я. — Он только что был дома. Что за игрушки, Василий Семенович? У меня нет времени!

— У меня тоже нет времени лясы тут с вами точить. Есть ордер — обыскивайте, арестовывайте. Нет — проваливайте, нечего вам тут делать. Это, между прочим, частные владения.

— Разрешите позвонить? — Не дожидаясь разрешения, я направился в дом, снял трубку. Отвинтив крышку микрофона, быстро переломил проводок, не повредив при этом виниловой оболочки. — Ардатов… Василий Семенович… Да, товарищ прокурор, тот самый… Да!.. По подозрению в «двести двадцать четвертой», — громко продиктовал я в трубку, услыхав шаги хозяина за дверью. — Да, пока только на обыск, сейчас, немедленно!.. Хорошо, через полчаса буду у вас. — Я вышел в прихожую. — Просьба никуда не отлучаться, — бросил на ходу хозяевам и вышел за дверь.

У калитки меня настиг протяжный женский вой: «Говорила я тебе, ирод!.. Сколько раз говорила…»

— Сделай вид, что мы уезжаем, — приказал я Ордынскому.

Мы доехали до ближайшего поворота, развернулись и стали за высоким каменным забором, ограждавшим площадку с сельхозтехникой: отсюда был виден дом Ардатовых.

Я набрал номер Никитича.

— Слушаю, Гуляев, — отозвался Никитич.

— Здравствуй, Никитич. Игорь Вениаминов беспокоит. ЧП у меня.

— Знаю. Женя мне звонила. Что у тебя телефон в номере молчит?

— Прострелили его, вот и молчит.

— Ого! Ты где?

— Для всех — в Москве, для тебя — в чистом поле, один и почти без оружия.

— Говори, куда ехать.

— Масличное хозяйство «Золотая роза». Слева от трассы лесопосадка перед поворотом на центральную усадьбу. Я тебя встречу.

— Через тридцать минут, старик. Держись. Я отдал телефон Ивану.

— Значит, так, Ваня. Сейчас Ардатов рванет в город. Скорее всего поедет к брату в «Сфинкс». Может, там, а может, на Майкопской у Кудряшова они начнут собираться. Я его хорошо напугал. Твое дело — следить за ними и ни во что не вмешиваться. Ровно через час позвонишь дежурному ГУВД, пришлешь РУОП, ОМОН, «скорую» на всякий случай. Если твои подопечные начнут разъезжаться в разные стороны — паси красный «мерседес» Кудряшова, но чтобы тебя не засекли. Иначе все провалишь.

— Вон он выползает, товарищ майор!

Из ворот усадьбы Ардатовых выехала «волга» и повернула в нашу сторону. Мы пропустили ее, и я вышел. Ружье и патронташ забрал себе, «наган» отдал Ивану — не оставлять же его совсем без оружия.

Никитич явился не запылился на… «урале» с кузовом, крытым брезентом. Я вышел ему навстречу, занял место в кабине.

— Хороший инструмент, — оценил Никитич двухстволку. — Говно мешать. Рассказывай!

Я постарался быть кратким, но все равно на рассказ событий с момента исчезновения Сумарокова ушло пять минут.

— Он отправил меня за Коноплевым, а сам сел к нему в машину — что ему еще оставалось делать? Коноплев Володю вырубил, забрал ключи и бросил Кифарскому, тот прошел в приемную, передал ключи Васину и ждал его в дежурке. Кабинет Володин за углом на втором этаже, из приемной не просматривается. Он — Васин то есть — открыл кабинет, забрал из сейфа дело, а потом спокойно вышел — пропуск на него был заказан. Проверить, действительно ли его вызывал Яковенко, ничего не стоит, поэтому они все продумали.

— Думаешь, Яковенко с ними заодно?

— Думаю, он один из них. Я еще на «Киднеппинге» об этом подумал. Завьялов с ними связываться не стал, ушел в отпуск. А может, они и его подкормили.

— Да насрать мне на них на всех!!! — рявкнул Никитич и врубил передачу. — Суки они, одним миром мазаны-перемазаны, все деньги для них одинаково розами пахнут. Убьют, зарежут, продадут, утопят — и разбираться никто не станет. Привыкли тут, в закутке, дела проворачивать безнаказанно, никто им все эти годы мешать не пытался, а кто пытался — того убрали! Ладно, майор! От дела тебя никто не отстранял. По твоей оперативной информации, преступники держат в заложниках следователя прокуратуры на парфюмерном заводе. А я просто мимо проезжал — с собачками на базар. Времени у нас в обрез — если твой этот технолог сраный до них доехал, они уже позвонили и Володю попытаются спрятать. Действуем по «жесткому варианту». Вперед!

Он резко затормозил у ворот центральной проходной.

Я ворвался в караульное помещение, где четверо охранников ночной смены играли в карты, а пятый заваривал чифирь:

— Майорвениаминовприказываюоткрытьворотасдатьоружиеивсемлечьнаполраздватринехотитененадо!!! — коротко изложил программу и бабахнул из обоих стволов.

Охранники попадали. Я быстро собрал их «Макаровы» в полиэтиленовый кулек, вытряхнув из него чей-то завтрак. В караулку по команде Никитича вбежали две метровые собачки и блокировали выход.

— Где Коноплев?! — крикнул я в ухо оказавшемуся поближе и опробовал «Макаров» — так, чтобы слегка ожечь его щеку.

— Нет! Нет его! — заорал оглохший.

— Миляев?!

— Уехал в гавань!

— Зачем?!

— На погрузку!

— Сколько человек на территории?

— Двадцать!

— Открывай ворота, живо! — выведя прикладом двухстволки пульт охранной сигнализации и внутренний телефон, я на ходу вскочил в «урал».

Никитич приоткрыл дверцу, схватил за руку привратника поневоле и, прижав его пальцы, прибавил газу:

— Где вы держите Сумарокова?!

— Н-не знаю! Какого…

Оказалось, газу он прибавил недостаточно.

— Знаю, знаю, я скажу!.. Вон тот цех справа, с красными воротами!.. Внутри железная дверь и лестница вниз!..

Больше от него ничего не требовалось, Никитич снова приоткрыл дверь «урала», позволив охраннику вынуть пальцы.

Двое охранников, находившихся на территории, стали стрелять по колесам. Одному из них я прострелил ногу, другому испортил внешность, использовав все ту же универсальную дверь. Мощный бампер «урала» выбил деревянные ворота просторного, как ангар, цеха с длинным рядом громоздких прессов и емкостей.

Мы выскочили из кабины, но цех охранялся изнутри. Я успел укрыться за пресс, услышал слева автоматную очередь в ответ на выстрел охранника — оказалось, что это Никитич, откатываясь от «урала», стреляет одновременно из двух «Макаровых».

Раздался душераздирающий крик. Один из бандитов упал, другой вышел с поднятыми руками.

— Пуля!.. Гаврош!.. — крикнул Никитич. — Взять его!..

Брат и сестра Баскервилей выскочили из кузова и помчались в атаку. Охранник упал, закрыл голову руками, но это не помогло — в стороны полетели клочья одежды.

— Убери!.. Собак убери!.. — барахтался он.

— Где Сумароков?! — на бегу крикнул Никитич.

— Я покажу! Покажу!..

— Пуля, Гаврош! Фу!

Я выстрелил в замигавшие лампочки охранной сигнализации.

Красная железная дверь, к которой привел нас покусанный экскурсовод, была заперта.

— У кого ключ?!

— У Миляева…

Ключ для запирания двери, оказавшейся герметической, был мудреным, пришлось прибегнуть к помощи «Макарова», а затем и лома. На вскрытие мы потеряли минуты полторы…

Я никогда не думал, что розы могут пахнуть смертью.