— Первый раз слышу, первый раз!..

После очередного щелчка на его лбу выступили капли пота.

— Ты случайно не в рубашке родился, не знаешь? Русский фразеологизм был ему, очевидно, незнаком, поэтому на его машинальное «не знаю» я не ответил.

— В ночь с шестого на седьмое августа на складах «Мака» кто забирал «москвич»? — решил я проверить его искренность.

— Бердаш забирал! Коноплев позвонил, приказал распе чатать бокс и выпустить его, а в журнале не отмечать. «Москвич» еще не готовый был, крыло помято.

— А девятого?

— Девятого мы там не дежурили, он нас в «Золотую розу» послал.

— Зачем?

— Заменил, не знаю почему.

— Кто дежурил вместо вас?

— З'арецкий и Духанов на проходной, Гагин и Ширяев — на территории.

— Они же в ночную заступили?

— И днем тоже они.

— Сколько человек меня пасет?

— Трое. — Кто?

— Один наш, Щукин фамилия. Он такой, как я, тоже ничего не знает.

— Кто третий?

— Мент. Только не спрашивай, я его не знаю, правда, машина милицейская внизу стоит… Номер… номер что-то двадцать семь… ноль…

— Это он тебе звонил?

— Он. Каждые полчаса проверяет.

— Ты давно в банду вступил?

— Какая банда, ты что, начальник? Я в банду не вступил — так, мелкие дела.

— Какие? — вертанул я барабан и приставил ствол к его лбу,

— Три раза выполнял, три раза!.. Один раз человека на завод привез, платить отказался — из магазина моды, директор…

— На какой завод?

— На парфюмерный, в подвал. Его там закрыли, назавтра все подписал.

— Били, что ли?

— Зачем били? Розы дали понюхать, он и подписал.

— Какие розы?

— Масло, экстракт. Там чаны с розовым маслом стоят, запах — без противогаза не войдешь. Люди на плантациях розы собирают в сезон — в обморок падают. А там закрытое помещение, если вытяжку отключить — сутки человек проживет, не больше. Только я потом узнал, тогда не знал — просто связали его и привезли туда…

— Кто приказал, Коноплев? — Я снова провернул барабан с единственным патроном.

— Он, да.

— Что еще делал?

— «Москвич» выпустил, тебя теперь стерегу — больше ничего! Охрана объектов, как обычно.

— Кто из милиции работает с вами?

— Не зна…

Я нажал курок.

— Счастливчик ты, Атанас. Вставай! — Помог ему подняться. — Садись, пиши!

— Что писать?

— Все, что мне рассказал! — Я достал из сумки лист бумаги. — Пиши: «Прокурору города Колченогову Афанасию Алексеевичу. Я, Галиматдинов Атанас Тимурович, младший инспектор частного охранного предприятия «Зодиак», добровольно заявляю о противоправных действиях, к которым меня склоняли директор ЧОП Коноплев А.Л., начкар Миляев…» Сколько тебе платили, Атанас?

— Когда как. За директора сто баксов.

— А за меня?

— За тебя двадцатку обещали.

Два часа назад я во столько оценил гостиничную шлюху…

— Пиши!..

По мобильному Галиматдинова набрал домашний номер Вани Ордынского. Трубку долго никто не снимал — шел четвертый час утра.

— Алло, — раздался наконец сонный голос милиционера.

— Майор Вениаминов. Извини, что побеспокоил среди ночи, капитан. Дело срочное.

— Товарищ майор, — проснулся Ордынский, — я вам весь вечер звонил, телефон не отвечает…

— Потом расскажешь. Возьми мою машину у горуправления, дуй в аэропорт и жди меня там. Ко мне не подходи, я сам тебя найду. Форму не надевай. Оружие при тебе?

— Сдал. Двухстволка батина имеется.

— Возьми на всякий случай.

— Есть!..

Галиматдинов дописал свое добровольное раскаяние.

— Учти, Атанас: выясню что-нибудь еще — это будет расцениваться как заведомо ложные показания. Усек?

— Все написал, все, майор!

— Теперь звони менту. В каком он звании?

— Сержант.

— Скажи: «Сержант, он закрыл номер, идет с сумкой вниз».

— Понял… — Галиматдинов набрал номер. — Сержант! — Он забыл текст, пришлось напомнить ему поворотом барабана. — Он закрыл номер… взял сумку… идет вниз…

— Подожди немного и спускайся за ним, — услышал я ответ.

Вставив патроны в барабан, я сунул револьвер за пояс и пристегнул Галиматдинова наручниками к батарее. Затем сложил вчетверо его добровольное признание и сунул в карман.

— Сиди тихо и не чирикай, пока тебя не освободят. Деньги и личные документы я ему оставил — долг платежом красен.

Расписание самолетов висело в вестибюле. Первый самолет вылетал в четыре пятьдесят две — это меня устраивало. Перебросив через плечо ремень сумки, я вышел на площадь.

Милицейская машина стояла на противоположной стороне. Я разглядел незнакомого сержанта, сидевшего за рулем.

Подойдя к таксисту, дремавшему на стоянке, я тронул его за плечо:

— Браток! Рейс проспал. За двадцать минут до аэропорта домчишь — плачу по двойному тарифу.

— Садись!

Ехать туда было полчаса, но пустынное шоссе позволяло держать максимальную скорость.

— Куда летим? — поинтересовался таксист.

— В Москву.

— В командировке был?

— Отдыхал.

— Э-э! Нашел где отдыхать! Ехал бы к Черному морю — вот где сейчас лафа!

— Вода тут у вас хорошая. Доктора посоветовали — язву подлечить.

— А-а, ну, это другое дело. Хотя по мне, так лучше тухлыми яйцами питаться, чем эту воду пить.

Наконец я увидел милицейскую машину позади. Сержант держал дистанцию, позволявшую разве что видеть удаляющуюся точку такси.

— По какому ведомству служите? — поинтересовался разговорчивый таксист.

— Людей варю, — буркнул я нехотя.

— Как это?

— Ну как, как… Наглядные пособия изготавливаю — для медицинских вузов. Черепа, скелеты, кости. Нужно же молодым на чем-то учиться.

Таксист пересек левыми колесами сплошную осевую линию и поехал посередине, меча в меня недоуменные взгляды: не шучу ли я, и если нет, то одной ли язвой ограничивается мой диагноз. Я сидел с лицом недолеченного язвенника и сосредоточенно глядел на дорогу.

— Это как же… это? — извлек он из кармана папиросу «Беломорканал». — А люди… то есть мертвяки, что ли?!

— Это когда как. Вот недавно случай был… Думали, мертвый, а он живой оказался. Перебрал лишку, нам его труповозка и доставила. Бросили в чан с кипятком, а он протрезвел — и ну орать!

Таксист выехал на полосу встречного движения.

— Врешь?

— Зачем мне врать-то? Ты спросил — я ответил. Не хочешь — не верь.

Прикурив, он свернул влево и поехал цо узкой, поросшей по обе стороны тополями дороге.

— А платят у вас как же?

— Оплата сдельная. Сто долларов за штуку. Сам понимаешь, в наших интересах работать продуктивно. Сколько сваришь, столько и получишь.

Больше до самого аэропорта он не проронил ни слова. И только когда показалось здание вокзала, вздохнул:

— До чего народ в этой Москве дошел, а?

Я рассчитался с ним, как обещал — по двойному тарифу, и быстро пошел к билетным кассам.

Когда до кассы оставалось человека четыре, в зал вошел сержант. Найдя меня глазами, принялся изучать расписание, находившееся в зоне слышимости.

— Пожалуйста, один до Москвы, на ближайший рейс, — громко попросил я.

— Паспорт ваш.

Через пару минут я стал пассажиром «Аэрофлота». Сержант убедился в приобретении билета, но уходить не спешил — бродил по залу, подходя то к буфету, то к киоску с зеркальной витриной, торговавшему сувенирами, и исчез только тогда, когда я занял очередь у стойки регистрации билетов и багажа. В том, что он доложит о моем «отлете», я был уверен, но регистрацию все же прошел — на случай, если кому-то вздумается навести справку.

Из зала ожидания наверху хорошо просматривалась площадь. Милицейской машины на ней уже не было.

Иван подъехал через пятнадцать минут.

— Трогай, — плюхнулся я на заднее сиденье.

Он безоговорочно рванул с места — от аэропорта до развилки вела одна дорога, а куда ехать дальше, нам предстояло решить совместными усилиями.