— Да.

— Значит, не будете возражать, если я сниму с себя покрывало? — улыбнулась она.

Дразнится, подумал Бейли — надо бы поймать её на слове. Но вслух сказал:

— Не отвлекайте меня от работы. Обсудим в другой раз.

— А ничего, что я сижу в нём, или мне одеться более официально? Я серьёзно.

— Нет-нет, не надо.

— Можно мне тоже звать вас по имени?

— Если представится случай.

— Как вас зовут?

— Элайдж.

— Хорошо. — Она поудобнее устроилась на стуле, который выглядел твердым и был сделан из какого-то керамического материала, но принимал форму тела Глэдии, как бы обнимая её.

— Перейдём к делу, — сказал Бейли.

— К делу, — повторила она.

Перейти к делу оказалось невероятно трудно. Бейли не знал даже, с чего начать. На Земле он спросил бы имя, фамилию, класс, Город и сектор проживания — задал бы миллион стандартных вопросов. Ответы он мог при этом и знать, но такое вступление облегчало переход к более серьёзной фазе. Так он знакомился с человеком, определяя свою дальнейшую тактику, чтобы не действовать наобум.

Но разве здесь можно хоть на что-то опереться? Даже глагол «видеть» здесь не имеет однозначного смысла, и кто знает, скольких слов это ещё касается? Как часто они с Глэдией не будут понимать друг друга, сами о том не ведая?

— Вы давно замужем, Глэдия? — спросил он.

— Десять лет, Элайдж.

— Сколько вам лет?

— Тридцать три.

Бейли почувствовал смутное удовлетворение. Ей вполне могло быть все сто тридцать три.

— Ваш брак был счастливым? — продолжал он.

— Что вы имеете в виду? — смутилась Глэдия.

Бейли растерялся. Как определить, что такое счастливый брак? И что понимают под счастливым браком соляриане?

— Ну, например… вы часто встречались?

— Что? Хочу надеяться, что нет. Мы не животные, знаете ли.

Бейли вздрогнул.

— Но вы ведь жили в одном доме? Я думал…

— Разумеется, раз мы были женаты. Но у меня свои комнаты, а у него — свои. Он занимался очень важным делом, которое поглощало почти всё его время, у меня — своя работа. Мы общались по видео, когда было нужно.

— Но вы ведь виделись, верно?

— Об этом, как правило, не говорят. Хорошо, мы виделись.

— Есть ли у вас дети?

Глэдия с негодованием вскочила на ноги.

— Это уж слишком. Что за неприличные…

— Ну-ка спокойно. Спокойно! — Бейли стукнул кулаком по ручке кресла. — Не создавайте мне трудностей. Я расследую убийство, понятно вам? Убийство. Убит ваш муж. Хотите вы, чтобы убийца был обнаружен и понес наказание, или нет?

— Вот и спрашивайте про убийство, а не про…

— Мне приходится задавать самые разные вопросы. Вот, например, я хотел бы знать, принесла вам горе смерть мужа или нет. — И добавил с намеренной грубостью: — Глядя на вас, этого не скажешь.

— Я жалею обо всех, кто умирает, — надменно ответила она, — особенно если человек молод и представляет ценность для общества.

— А то, что он был вашим мужем, не влияет на ваши чувства?

— Он был назначен мне, и мы… да, мы встречались по графику… и… — быстро проговорила она, — если уж вам так нужно знать, у нас не было детей, поскольку их нам ещё не предписывали. Не могу понять, какое всё это имеет отношение к сожалению о смерти человека.

Может, и не имеет, подумал Бейли. Это зависит от нравов и обычаев, а их-то он и не знает. Он сменил тему.

— Мне говорили, вы можете рассказать, как произошло убийство.

Она вдруг вся напряглась.

— Я нашла тело — так это называется?

— Значит, самого убийства вы не видели?

— О нет, — выдавила она.

— Ну хорошо, расскажите мне, как вы его нашли. Не спешите, рассказывайте своими словами. — Он откинулся на стуле и приготовился слушать.

— На тридцать второй пятой… — начала она.

— Сколько это по стандартному времени? — быстро спросил Бейли.

— Не могу сказать. В самом деле не знаю. Вы сможете выяснить потом.

Голос у неё дрожал, и глаза широко раскрылись. Слишком серые, чтобы назвать их голубыми, решил Бейли.

— Он пришёл ко мне, — продолжала Глэдия. — Это был наш день по графику, и я знала, что он придёт.

— Он всегда приходил в назначенные дни?

— О да. Он был очень сознательный человек, истинный солярианин. Никогда не пропускал назначенных дней и всегда приходил в одно и то же время. Подолгу он, разумеется, не оставался. Нам не предписывали де… — Она никак не могла выговорить это слово: и Бейли кивнул. — Как я уже сказала, он всегда приходил в определённое время, чтобы не создавать неудобства. Мы немного разговаривали. Эти встречи — сущее мучение, но ему никогда не изменял такт, — такой был человек. Потом он уходил, чтобы поработать над каким-то своим проектом — не знаю, каким именно. На моей половине у него была специальная лаборатория, где он мог работать в назначенные дни. Была у него, разумеется, и своя лаборатория, гораздо больше этой.

Чем же он занимался в своей лаборатории, подумал Бейли. Скорее всего фетологией, что бы это ни означало.

— Он не показался вам каким-то необычным? Взволнованным?

— Нет. Нет. Он никогда не волновался. — Она подавила смешок. — Всегда полностью владел собой, как ваш друг. — Она указала на Дэниела, который при этом не шелохнулся.

— Понимаю. Продолжайте, пожалуйста.

— Вы не возражаете, если я немного выпью? — прошептала Глэдия.

— Сделайте одолжение.

Глэдия слегка нажала на подлокотник. Не прошло и минуты, как вошёл молчаливый робот и подал ей какой-то теплый напиток (Бейли было видно, как он дымится). Глэдия пригубила его и отставила.

— Вот так будет лучше. А можно задать вам нескромный вопрос?

— Спрашивайте что хотите.

— Знаете, я ведь много читала о Земле. Меня она всегда интересовала. Такой странный мир… извините, я не то хотела сказать.

— Любой мир кажется странным людям, которые в нём не живут, — чуть нахмурился Бейли.

— Вы совсем другие. Я хотела задать вам один вопрос… надеюсь, что вам, как землянину, он не покажется грубым… Солярианина я никогда бы о таком не спросила. Ни за что.

— Спрашивайте, Глэдия.

— Вот вы и ваш друг — господин Оливо, да?

— Да.

— Это ведь не видео?

— То есть?

— Я говорю о вас двоих. Вы ведь находитесь в одной комнате?

— Да, мы оба здесь.

— И вы могли бы дотронуться до него, если бы захотели.

— Мог бы.

— О-о. — Она окинула их взглядом, в котором читалось — что? Отвращение? Возмущение?

Бейли пришло в голову: а что, если встать, подойти к Дэниелу и отвесить ему оплеуху? Интересно, как бы она реагировала?

— Вы хотели рассказать о событиях того дня, когда муж пришёл навестить вас. — Бейли был уверен, что отступление от темы, сколь оно ни интересно, всё же было вызвано именно нежеланием рассказывать дальше.

Глэдия снова пригубила свой напиток.

— Тут особенно нечего рассказывать. Я видела, что он собирается уйти, и знала заранее, что так будет — он всегда занимался какой-нибудь творческой работой. Поэтому я вернулась к своим занятиям. А минут пятнадцать спустя услышала крик.

Она замолчала, и Бейли поторопил её:

— Какой крик?

— Кричал Рикэн. Мой муж. Слов никаких не было, просто крик — испуганный. Нет! Скорее удивлённый, выражающий потрясение. Я раньше никогда не слышала, чтобы он кричал.

Она приложила ладони к ушам, как будто крик всё ещё звучал в них, и её покрывало соскользнуло вниз, обнажив тело до талии. Она этого не заметила, а Бейли уставился в блокнот.

— И что вы тогда сделали? — спросил он.

— Побежала. Я не знала, где он…

— Но вы, кажется, сказали, что он пошёл в лабораторию на вашей половине.

— Да, Элайдж, но я не знала, где лаборатория. Неточно знала. Я никогда не бывала там — это было его хозяйство. Знала примерно, что она где-то в западном крыле, и так растерялась, что даже не догадалась позвать робота — он бы меня сразу провёл туда, но без зова, конечно, ни один прийти не мог. Когда я всё-таки добралась туда — нашла кое-как, — Рикэн был мертв.