И снова Жискар сказал (причём так, что в его словах, если не в тоне, можно было услышать сочувствие):

— Вам нехорошо, сэр? Вы нуждаетесь в помощи?

— Нет-нет, — пробормотал Бейли. — Я чувствую себя нормально… Но пошли отсюда. Мы загораживаем вход. — Он быстро направился к их машине, которая стояла на площадке за дорожкой. По другую сторону от неё Бейли увидел двухколесную машинку с двумя сиденьями — ролер Гремиониса, решил он.

Тут он сообразил, что его угнетенное настроение усугубляется обыкновенным чувством голода. Время обеда давно прошло, а у него во рту и крошки не было. Он обернулся к Гремионису:

— Давайте поговорим. Но, с вашего разрешения, поговорим за едой. То есть если вы ещё не обедали… и если готовы пообедать со мной.

— Но где?

— Не знаю. Где едят в Институте?

— Общественная столовая исключается, — сказал Гремионис. — Там мы не сможем поговорить.

— Так что же делать?

— Пойдёмте ко мне, — сразу сказал Гремионис. — Конечно, мой дом не так роскошен, как многие тут. Я же не администратор! Но у меня всё-таки есть несколько прилично функционирующих роботов и найдётся, чем вас угостить. Вот что: я поеду на ролере с Брандиджем… ну, с моим роботом, вы понимаете, а вы поезжайте следом. Только помедленнее, но я живу всего в полутора километрах отсюда, и поездка займет две-три минуты, не больше.

Он бросился к ролеру почти бегом. Бейли проводил его взглядом: в Гремионисе ему почудилась какая-то юношеская порывистость. Естественно, возраст космонита было нелегко определить — внешне космониты мало менялись с возрастом, и Гремионису вполне могло быть лет пятьдесят. Но вёл он себя как юноша, почти как земной подросток, хотя Бейли не мог бы точно определить, откуда возникало такое впечатление.

Он обернулся к Дэниелу:

— Ты знаком с Гремионисом, Дэниел?

— Сейчас я увидел его впервые, партнер Элайдж.

— А ты, Жискар?

— Я видел его один раз прежде, но мимоходом.

— Ты что-нибудь знаешь про него, Жискар?

— Ничего — кроме того, что лежит на поверхности, сэр.

— Возраст? Характер?

— О них мне ничего не известно, сэр.

— Готовы? — крикнул Гремионис. Его ролер издавал довольно громкий гудящий звук. Было ясно, что он обходился без воздушной подушки. Колеса от земли не отрывались. Брандидж сидел позади Гремиониса.

Жискар, Дэниел и Бейли быстро вошли в свою машину.

Гремионис описал широкий полукруг, его волосы развевались на ветру, и Бейли вдруг представил себе это ощущение ветра, если ехать на ролере без ограждающих стекол. Как хорошо, что он полностью укрыт в своей машине. Скольжение на воздушной подушке куда более цивилизованный способ передвижения.

Ролер вышел на прямую и с приглушенным ревом рванулся вперёд, Гремионис махнул рукой, сигналя «следуй за мной!». Робот у него за спиной сохранял равновесие с небрежной легкостью и не держался за пояс Гремиониса, хотя человек, решил Бейли, обязательно обхватил бы его обеими руками.

Они заскользили следом. Хотя ролер словно бы двигался с огромной скоростью, это оказалось иллюзией, возникшей из-за его миниатюрности. Их машину приходилось всё время притормаживать, чтобы не налететь на него.

— И всё-таки, — задумчиво произнёс Бейли, — одно мне непонятно.

— Что именно, партнер Элайдж? — спросил Дэниел.

— Василия презрительно назвала Гремиониса «парикмахером». Видимо, он моделирует прически, одежду и ещё всякие украшения человеческой внешности. Так почему же он живёт в доме на территории Института?

Через несколько минут Бейли вошёл в ещё один аврорианский дом — четвертый с момента его прибытия на планету полтора дня назад. Дом Фастольфа, Глэдии, Василии и теперь — Гремиониса.

Жилище Гремиониса казалось меньше первых трёх и каким-то запущенным, хотя построено оно было вроде бы недавно, насколько мог судить Бейли. Но, может быть, на Авроре критерии другие? Однако одно характерное отличие аврорианских жилых домов имелось и здесь — ниши для роботов. Едва войдя, Жискар и Дэниел быстро встали в две из них и застыли лицом к комнате, неподвижные и безмолвные. Брандидж, робот Гремиониса, столь же быстро встал в третью нишу.

Выбирали ниши они словно бы мгновенно, но ни разу выбор двух роботов не упал на одну и ту же нишу. Каким образом? Видимо, решил Бейли, они обменивались сигналами, которые человек просто не успевал воспринимать. Не забыть спросить про это Дэниела, сказал он себе. И заметил, что Гремионис тоже рассматривает ниши.

Гремионис поднес руку к губам и пригладил усики указательным пальцем. Потом сказал неуверенно:

— Ваш робот, ну, похожий на человечка, как-то не вяжется с нишей. Это ведь Дэниел Оливо? Робот доктора Фастольфа?

— Да, — ответил Бейли. — Он тоже показан в гиперволновке. То есть не он сам, но актер, правда, подобранный получше.

— Да, я помню.

Бейли обнаружил, что Гремионис — как Василия, и даже как Глэдия и Фастольф — держится на некотором расстоянии от него. Словно его окружало поле отталкивания — невидимое, неуловимое, никак не воздействующее на его органы чувств, но мешающее космонитам приблизиться к нему вплотную, заставляющее их огибать его по пологой дуге, если им надо было пройти мимо.

Отдаёт ли себе отчет Гремионис, что держится от него на расстоянии? Или это происходит непроизвольно? А что они делают со стульями, на которые он садился, пока был у них? С тарелками, которыми он пользовался? С полотенцами? Будет ли достаточно обычной стирки? Или существуют особые дезинфицирующие процедуры? Может, они сразу всё выбрасывают и заменяют другим? Окурят ли эти дома, когда он покинет планету? Или их окуривают каждую ночь? Ну а коммунальная Личная, которую он посетил? Её снесут и отстроят заново? А женщина, которая по неведению вошла туда сразу после него? Или она — официальный окуриватель?

Ну это уже глупости! В космос всё это! Как поступают аврорианцы, как разбираются со своими проблемами — их дело, и хватит забивать себе голову такой чушью! Иосафат! С него достаточно собственных проблем, а в данную секунду одна из них воплощается в Гремионисе, и он за него возьмется после еды.

Еда оказалась простой, почти чисто вегетарианской, но впервые на Авроре он испытал затруднения. Слишком уж резок был вкус каждого ингредиента. Вкус моркови был слишком уж морковным, а горошка — горошковым, если можно так выразиться.

Чересчур острым.

Он ел неохотно и старался не выдать свои неприятные ощущения.

И вдруг заметил, что свыкся, что вкусовые сосочки как бы пропитались насквозь и перестали реагировать на избыток. С некоторой грустью Бейли подумал, что ещё немного — и знакомство с аврорианской пищей приведёт к тому, что по возвращении на Землю ему будет недоставать этой чёткости вкусовых ощущений и земная их нивелированность начнёт его раздражать.

Даже поджаристость ингредиентов, сперва слегка его напугавшая, так как стоило ему сжать зубы — и слышался хруст, который (решил он) мог помешать разговору, — этот хруст успел превратиться в увлекательное свидетельство того, что он принимает пищу! На Земле же это всегда бесшумно, и ему будет чего- то не хватать.

Теперь он ел внимательно, изучая разные вкусы. Быть может, когда земляне обоснуются на других мирах, они тоже начнут питаться по рецептам космонитов, тем более если у них не будет роботов, чтобы готовить и подавать еду. И тут он тоскливо поправил себя. Не когда, а если земляне обоснуются на других мирах. А «если» это зависит от него, следователя Элайджа Бейли. Ему на плечи словно легла непосильная тяжесть.

Они кончили есть. Два робота внесли нагретые влажные салфетки, чтобы вытереть руки. Только салфетки оказались необычными: едва Бейли положил свою на тарелку, как она чуть шевельнулась, истончилась, стала паутинкой. Потом вдруг взвилась вверх и исчезла за решеткой в потолке. Бейли вздрогнул и, приоткрыв рот, уставился в потолок.