— Постараюсь, мистер Гремионис, чтобы вы не лишились своего поста. И убеждён, что никаких неприятностей вам ждать не следует. Если же я всё-таки потерплю неудачу, не стесняйтесь назвать меня сумасшедшим, который обрушил на вас дикие обвинения и так напугал вас своей клеветой, что вы позволили мне поговорить по вашему передатчику. Доктор Амадиро вам поверит, я не сомневаюсь. Ведь вы уже обратились к нему с жалобой, что я вас оклеветал, правда?

Бейли прощально взмахнул рукой.

— Всего хорошего, мистер Гремионис. Ещё раз благодарю вас. Не тревожьтесь и не забывайте, что я вам сказал про Глэдию.

С Дэниелом впереди и Жискаром сзади Бейли вышел из дому Гремиониса, даже не подумав, что сейчас снова окажется во Вне.

Но снаружи он сразу остановился и взглянул на небо.

— Странно! — сказал он. — Никак не думал, что прошло уже столько времени, даже учитывая, что аврорианский день немного короче стандартного.

— В чём дело, партнер Элайдж? — заботливо спросил Дэниел.

— Да солнце уже зашло. Я этого никак не ожидал.

— Солнце ещё не зашло, сэр, — объяснил Жискар. — До захода около двух часов.

— Собирается гроза, партнер Элайдж, — сказал Дэниел. — Тучи сгущаются, но разразится буря ещё не скоро.

Бейли пробрал озноб. Темнота сама по себе его не пугала. Более того: во Вне темнота создавала иллюзию замкнутых стен и была много приятнее дневного света, который распахивал горизонты, озарял дали открытого пространства.

Но этот сумрак не был ни темнотой, ни дневным светом.

Он снова попытался вспомнить, что чувствовал под дождем во Вне.

Тут ему внезапно пришло в голову, что он ни разу не попадал во Вне под снег, — и даже толком не знает, на что похож этот дождь из твёрдой кристаллической воды. Словесные описания мало что давали. Молодежь иногда выходила поскользить или покататься на полозьях. Возвращались смельчаки с весёлыми воплями — неизменно радуясь тому, что снова оказались внутри стен Города. Бен как-то раз попытался смастерить лыжи, сверяясь со старинным руководством, и кончил тем, что провалился чуть не с головой в это белое вещество. И даже Бен не сумел толком рассказать, что такое видеть снег вблизи, ощущать его.

К тому же никто не выходил в то время, когда снег падал — а не просто лежал на Земле. В целом, решил теперь Бейли, все сходились только в одном: снег идёт, если очень холодно, а больше — никогда. Сейчас было не холодно, а лишь прохладно. Значит, из этих туч снег не посыплется. Но эта мысль его почти не утешила.

Облачные дни на Земле, которые ему довелось увидеть, были совсем другими. На Земле облака были более светлыми, это он помнил точно. И даже когда заволакивали всё небо, выглядели серовато-белыми. А здесь свет — совсем тусклый — имел желчный оттенок, отвратительно желтовато-серый.

Потому что солнце Авроры заметно оранжевее земного?

— Такой цвет неба… — спросил он, — редкость?

Дэниел посмотрел вверх.

— Нет, партнер Элайдж. Оно просто грозовое.

— И часто у вас бывают такие бури?

— В это время года довольно часто. И грозы в том числе. А об этой упоминали в прогнозах погоды вчера и ещё раз — сегодня утром. Кончится она задолго до рассвета, а полям не помешает увлажниться. Дождей было меньше нормы.

— И становится холодно? Это тоже нормально?

— Конечно. Но идёмте в машину, партнер Элайдж. В ней есть отопление.

Бейли кивнул и направился к машине на лужайке, где они оставили её перед обедом, но вдруг остановился.

— Погодите! Я же не спросил у Гремиониса, где находится дом Амадиро или его приёмная.

— Нет нужды, партнер Элайдж, — тотчас сказал Дэниел, беря Бейли под локоть и мягко увлекая к машине. — В памяти друга Жискара запечатлена карта Института, и он отвезёт нас к административному корпусу. По всей вероятности, приёмная доктора Амадиро находится там.

— Согласно моей информации, — добавил Жискар, — приёмная доктора Амадиро действительно находится в административном корпусе. А если его там не окажется, то его дом расположен неподалёку.

Вновь Бейли очутился на переднем сиденье между двумя роботами. Особенно ему было приятно соседство Дэниела, чьё псевдочеловеческое тело излучало тепло. Хотя тканеобразный верхний слой оболочки Жискара служил хорошей изоляцией и не холодил, как просто металл, озябшему Бейли его соседство особого удовольствия не доставило.

Бейли чуть было не обнял Дэниела за плечи, чтобы теснее прижаться к нему, но в последнюю минуту смущенно опустил руку.

— Что-то мне не нравится этот вид, — сказал он.

Дэниел (возможно, чтобы отвлечь Бейли от открытых пейзажей за стеклом) спросил:

— Партнер Элайдж, а как вы узнали, что доктор Василия поощряла интерес мистера Гремиониса к мисс Глэдии? Я не заметил, чтобы вы обнаружили факты, которые указывали бы на это.

— Я их и не обнаружил, — ответил Бейли. — Я был в таком отчаянии, что положился на догадки, то есть поставил на реальность маловероятного. От Глэдии я узнал, что Гремионис был единственным человеком, настолько ею интересовавшимся, что он повторял своё предложение. И подумал, не убил ли он Джендера из ревности. Только как он это сделал, если ничего не знает о робопсихологии? И едва я услышал, что дочь доктора Фастольфа Василия не только робопсихолог, но и похожа на Глэдию, мне пришло в голову, что Гремионис, раз он увлекся Глэдией, мог прежде увлекаться доктором Василией и, значит, убийство могло быть результатом их сговора. Косвенно намекнув на такой сговор, я убедил Василию принять меня.

— Но ведь сговора не было, — сказал Дэниел. — То есть, партнер Элайдж, для выведения Джендера из строя. Даже сотрудничая, Василия и Гремионис ничего не добились бы.

— Согласен. Но Василия испугалась намека на её связь с Гремионисом. Почему? Когда Гремионис сказал нам, что сначала его влекло к Василии, а затем к Глэдии, я подумал, не была ли эта связь косвенной: то есть Василия содействовала его новому увлечению по причине, более отдаленно связанной со смертью Джендера, но всё же связанной. Ведь какая-то связь была: недаром же Василия не сумела проигнорировать мой намек. И мои подозрения подтвердились. Василия действительно подтолкнула Гремиониса к Глэдии. Гремиониса удивило, что я это знаю, — тоже полезный момент. Ведь будь всё это совершенно безобидно, зачем понадобилось бы делать из этого секрет? Но вы помните, что Василия ничего не сказала о том, что уговаривала Гремиониса ухаживать за Глэдией. А когда я сказал, что Гремионис предлагал себя Глэдии, она сделала вид, будто впервые про это слышит.

— Но, партнер Элайдж, что тут важного?

— Возможно, мы это узнаем. Мне тоже кажется, что для Гремиониса и Василии это особой важности не имело. Следовательно, остаётся предположить, что здесь замешан кто-то третий. А если тут есть связь с тем, что произошло с Джендером, этот третий должен быть робопсихологом ещё более искусным, чем Василия, — что наводит на мысль об Амадиро. А потому я намекнул ему на сговор, подчеркнув, что я расспрашивал Гремиониса и контактирую от него. И это сработало.

— И всё-таки я не понимаю, партнер Элайдж, что всё это значит.

— Я тоже не понимаю, хотя и предполагаю кое-что. Попытаемся выяснить что-нибудь у Амадиро. Видишь ли, мы в таком скверном положении, что ничего не теряем, строя догадки и рискуя.

Тем временем машина поднялась в воздух и заскользила на небольшой высоте. Она пронеслась над живой изгородью, а теперь вновь летела над лужайками и песчаными дорожками. Бейли заметил, что там, где трава была более высокой, она клонилась под ветром, словно над ней проносилась невидимая и очень большая машина на воздушной подушке.

— Жискар, — сказал Бейли, — ты ведь фиксировал все разговоры, которые велись в твоём присутствии?

— Да, сэр.

— И можешь воспроизвести их в случае необходимости?

— Да, сэр.

— И можешь без труда найти и воспроизвести любые конкретные слова, сказанные данным человеком?