Фастольф вдруг встрепенулся.

— Я слышу шум машины, и кто-то из роботов идёт к двери. Это председатель с Амадиро.

— Вместе? — спросил Бейли.

— Несомненно. Видите ли, Амадиро предложил встретиться у меня, таким образом предоставив мне некоторое преимущество. А потому получил возможность под видом любезности заехать за председателем и привезти его сюда. Ведь это только естественно, раз они оба должны быть здесь. Но это обеспечило ему несколько минут частной беседы с председателем для отстаивания своей точки зрения.

— Но это не слишком честно, — заметил Бейли. — Вы не могли ему помешать?

— Но я не хотел. Амадиро идёт на сознательный риск. Ведь он может раздражить председателя.

— А председатель очень раздражителен по натуре?

— Нет. Не больше любого другого председателя, находящегося на своем посту уже пятое десятилетие. Однако необходимость строго выдерживать все требования протокола плюс необходимость сохранять полное беспристрастие и власть арбитра очень способствуют развитию раздражительности. Амадиро же не всегда разумен. Его добродушная улыбка, белейшие зубы и избыток обходительности могут действовать очень раздражающе, когда тот, кому он их адресует, по какой-либо причине пребывает в не слишком солнечном настроении… Однако я должен идти их встречать, мистер Бейли, и пустить в ход не столь, надеюсь, агрессивное обаяние. Прошу, останьтесь здесь и не вставайте с кресла.

Бейли оставалось только ждать. Почему-то он вдруг подумал, что пробыл на Авроре чуть меньше пятидесяти стандартных часов.

Председатель был низенький — просто на удивление. Амадиро высился над ним сантиметров на тридцать. Однако причина заключалась в коротеньких ногах — когда они сели, председатель сразу почти сравнялся ростом с остальными, а массивные плечи и грудь придавали ему особую внушительность. Голова у него тоже была крупной, но возраст уже пометил его лицо морщинами, причём не теми, которые оставляет весёлый смех. Возникало впечатление, что они прорезали его лоб и щеки из-за тяжелого бремени власти. Волосы у него были совсем белые, жидкие, а на макушке розовела плешь.

Говорил он, как и подобало лицу его положения, властным басом. Пожалуй, от возраста бас этот загрубел, но для председателя, решил Бейли, это был скорее плюс, чем минус.

Фастольф выполнил весь церемониал приветствий, обменялся вступительными пустопорожними фразами, предложил подкрепиться с дороги. Бейли при этом полностью игнорировался.

Только когда с прелиминариями было покончено и все сели — Бейли чуть в стороне от остальных, — Фастольф наконец официально его представил.

— Господин председатель! — произнёс Бейли, не протянув руки, но поклонившись, а затем с небрежным кивком добавил: — С доктором Амадиро, естественно, я знаком.

Легкое пренебрежение в голосе Бейли не угасило улыбку Амадиро.

Председатель, никак не ответив на приветствие Бейли, положил ладони на колени, растопырил пальцы и сказал:

— Так начнем и постараемся, чтобы это заняло поменьше времени и было как можно продуктивнее.

С самого начала, — продолжал он, — мне хотелось бы подчеркнуть, что я не хочу останавливаться на проступках — или предполагаемых проступках — землянина, но перейду сразу к сути дела. Причём, разбирая эту суть, мы оставим в стороне чрезмерно раздутый вопрос о роботе. Нарушение функций робота — это повод для иска в гражданском суде о покушении на право собственности, и наказанием может быть штраф, и только. Более того: если даже будет установлено, что робота Джендера Пэнелла из строя вывел доктор Фастольф, так ведь он помогал в разработке этого робота, руководил его конструированием и владел им в момент, когда робот перестал функционировать. Следовательно, решение будет в его пользу, поскольку человек вправе распоряжаться своей собственностью как находит нужным. Спорный же вопрос касается исследования и заселения Галактики: будет ли заниматься этим одна Аврора, или Аврора в сотрудничестве с другими космомирами, или мы предоставим это Земле. Доктор Амадиро и глобалисты считают, что это бремя должна нести одна Аврора, доктор Фастольф предпочел бы оставить его Земле.

Председатель сделал паузу.

— Если мы сумеем уладить этот вопрос, то дело о роботе можно будет оставить на усмотрение гражданского суда, а разбора поведения землянина вообще не потребуется — мы просто отошлем его назад. А потому я начну с вопроса, готов ли доктор Амадиро согласиться с позицией доктора Фастольфа для достижения единства. Или не готов ли доктор Фастольф согласиться с позицией доктора Амадиро ради того же.

Председатель выжидающе умолк.

— Мне очень жаль, господин председатель, — сказал Амадиро, — но я вынужден настаивать на том, чтобы земляне ограничились собственной планетой, а Галактику заселяли только аврорианцы. Однако я готов пойти на компромисс и согласиться, чтобы другие космомиры приняли определённое участие в заселении Галактики, если такая уступка предотвратит раздоры между нами.

— Так-так, — сказал председатель. — Доктор Фастольф, согласны ли вы поступиться своей позицией с учетом этого предложения?

— Компромисс, предложенный доктором Амадиро, господин председатель, ничего, в сущности, не меняет. Я готов предложить более значимый компромисс. Почему бы не открыть Галактику для исследований как других космонитов, так и землян? Галактика велика, и места в ней хватит для всех. На такое условие я соглашусь охотно.

— О, конечно! — торопливо заговорил Амадиро. — Ведь это никакой не компромисс. Население Земли численностью свыше восьми миллиардов вдвое превосходит население всех космомиров, взятых вместе. Люди Земли живут недолго и приспособились быстро восполнять свои потери. У них отсутствует уважение к индивидуальной жизни. Они облепят новые миры, размножаясь с быстротой насекомых, и завладеют Галактикой, когда мы только приступим к её исследованию. Предложить Земле якобы равную возможность освоения Галактики — значит подарить её им, так какое же тут равенство? Земляне должны ограничиться Землей.

— Что скажете на это вы, доктор Фастольф? — осведомился председатель. Фастольф вздохнул.

— Моя точка зрения известна, и, полагаю, мне не нужно вновь её излагать. Доктор Амадиро планирует использовать человекоподобных роботов для освоения планет, на которые затем переселятся аврорианцы-люди, но у него человекоподобных роботов пока нет. Он не способен создать их, но и будь они у него, этот проект обречен на неудачу. И компромисс возможен, только если доктор Амадиро согласится в принципе, что земляне всё-таки будут участвовать в заселении новых миров.

— В таком случае компромисс невозможен, — сказал Амадиро.

Председатель недовольно поморщился.

— Боюсь, одному из вас придётся уступить. Я не допущу, что-бы Аврору раздирала буря эмоциональных противоречий по столь важному вопросу. — Он посмотрел на Амадиро подчеркнуто без всякого выражения. — Вы намерены использовать выведение робота Джендера из строя как аргумент против взгляда доктора Фастольфа, не так ли?

— Да, намерен, — подтвердил Амадиро.

— Довод чисто эмоциональный. Вы собираетесь утверждать, что Фастольф пытается подорвать ваш план, ложно внушая, будто человекоподобные роботы менее эффективны, чем в действительности.

— Именно этого он и добивается…

— Клевета, — негромко произнёс Фастольф.

— Нет, не клевета, если я докажу это, а я докажу! Пусть этот аргумент эмоционален, но он неопровержим. Вы ведь видите это, господин председатель, не так ли? Победа, конечно, останется за моими взглядами, но не без прискорбных осложнений. Мне кажется, вам следует убедить доктора Фастольфа смириться с неизбежным поражением и избавить Аврору от трагической процедуры, которая ослабит наше положение среди космомиров и подорвёт нашу веру в себя.

— Как вы можете доказать, что доктор Фастольф вывел этого робота из строя?