И, правда, забыл. Но позавчера Смерть купил литровую коробку, и в ней осталось немного целебной жидкости.

Залпом выпив молоко, Шурик облегченно вздохнул, но тут же подумал, что все же придется идти в магазин — еды в холодильнике не было. К счастью, в этот момент зашуршал ключ во входной двери, и в кухню вошел Смерть с двумя пакетами в руках.

— Молоко есть? — спросил Шурик.

…Какое-то время они молчали, потому что Шурик опустошал две коробки с молоком.

— А я-то думал, дня на три хватит, — пробормотал Смерть.

— У нас это… форс-мажорные обстоятельства, — хрипло ответил Шурик. — Дядя Сэм вчера ясно сообщил мне, что принял вызов.

— Правда? — спросил Смерть. — Значит, поэтому ты выглядишь так, будто тебя вампир укусил?

— Очень смешно, — со злостью пробормотал Шурик. — Ты видел, как наш двор разукрасили?

— Разукрасили? — переспросил Смерть. — А, ты имеешь в виду, что все стены исписали дерьмовыми фашистскими свастиками? Точно. Я когда подошел, то подумал, что раньше эти неофашистские пидоры так не наглели…

— Да это не пидоры, это дядя Сэм, — усмехнулся Шурик. — Хотя, если задуматься над его сексуальной ориентацией, разница невелика.

— Хочешь сказать, что это дядя Сэм все заборы исписал, как мы его дверь? — спросил Смерть.

— Ну что ты, гораздо проще, — улыбнулся Шурик. — Весь мир — одна большая галлюцинация, а дядя Сэм умеет управлять этой галлюцинацией. Он всего лишь сформировал желание, настроился — и теперь пол-Москвы в этих фашистских надписях. Та же история была с массовым интересом к славянскому фэнтези. Одни думают, что это инициатива снизу, из народа. Другие думают, что это PR-акция, проведенная властями. А на самом деле нет ни народа, ни властей — потому что «народ» и «власти» — это лишь абстрактные понятия. Зато реально существует дядя Сэм и его «инициатива сзади». А «дядя Сэм» — это уже предельно конкретное понятие.

— Нормально, — кивнул Смерть. — И чем же мы ему ответим?

— Надо придумать что-нибудь оригинальное, чего дядя Сэм не любит, — кивнул Шурик. — Затем сформулирую желание… Ну, например, пусть на его доме появится надпись «Свободу геям!»

— Ему это, наверно, понравится, — сказал Смерть. — Если он сам гей.

— Понимаешь, Смерть, дядя Сэм не просто гей, а комплексующий гей, — рассмеялся Шурик. — Он хочет, чтобы никто никогда не узнал, что он гомик. А если геям дать свободу, ему придется «выйти из шкафа». Он же предпочитает выглядеть респектабельным уважаемым натуралом, а по ночам прятаться в шкаф и тихонько хулиганить там.

— Тогда можно проще — съездить туда ночью и написать на двери «Герасимов — пидор!», — рассмеялся Смерть. — Чего проще-то?

— Во-первых, дядя Сэм сейчас начеку, — сказал Шурик. — А во-вторых, это грубо. Не в том смысле, что аморально… Хотя, фашистские лозунги у меня во дворе — это тоже грубо со стороны дяди Сэма. Конечно, можно ответить ему такой же грубостью, но я предпочитаю более тонкие методы.

— Не боишься, что пока ты практикуешь свои тонкие методы, дядя Сэм подойдет к тебе сзади и… покажет, насколько он гей на самом деле? — спросил Смерть.

— Есть риск, конечно, — рассмеялся Шурик. — Но надеюсь, что я все же уделаю его первым. Сейчас начну собирать машину времени.

— О как! — удивился Смерть. — Это жуткое устройство вроде тех, что описывал Гарри Гаррисон?

— Этот твой Гарри Гаррисон ничего не понимал в устройстве машин времени, — усмехнулся Шурик. — Нет. Если вдуматься, то машина времени имеет ту же природу, что и драггс.

Смерть удивленно посмотрел на Шурика.

— Драггс? — удивленно переспросил он.

— Да, — кивнул Шурик. — Ты же и сам путешествовал во времени и знаешь, как это делается.

— Но это потому, что я уже умер, — сказал Смерть. — То есть, формально я ни-жив-ни-мертв. Для энергии смерти времени просто не существует, время — это свойство, принадлежащее живым. Переместить во времени живое существо практически невозможно. Сквозь время может проникать лишь сознание во время астральных путешествий, да и то это требует огромных энергетических затрат…

— Угу, — кивнул Шурик. — Принцип примерно тот же. Драггс позволяет раскачать сознание, дает энергию. Если эту энергию правильно направить, можно осуществить нечто очень интересное.

— Ну, хорошо, продолжай химичить, о юный гений! — рассмеялся Смерть. — А я спать пошел.

Ночной клуб в центре Москвы. Дискотека в самом разгаре. Ди-джей сошел с ума и врубил «Оду к радости» Бетховена. К счастью, тусовщики не знали, что такое классическая музыка и продолжали дрыгаться. Некоторые даже подумали: «Какой прикольный ремикс!»

А ди-джей был под колесами, поэтому следом за «Одой к радости» врубил «Полет валькирий» Вагнера.

На этой вечеринке Аким был звездой. Его прическа «Ежик умер напрасно» поразила всех псевдо-гламурян, считающих себя реально гламурянами. Вокруг Акима крутились девочки-малолетки… Но тут появилась она.

Аким так и не понял, что произошло, но стоило ему увидеть эту рыжую бестию, он уже не мог оторвать от нее взгляда. А как она двигалась на танцполе! Сразу видно, что профессиональная танцовщица.

Под музыку Вагнера, включенную обдолбанным ди-джеем, Аким подскочил к ней, и они танцевали вдвоем, а вся тусовка завистливо смотрела на них.

— Клевый ежик! — сказала она.

— А то! — с гордостью произнес Аким. — Я над ним долго работал!

— Хочешь приторчать? — спросила рыжая бестия. — У меня есть.

— Да я вроде как от зависимости лечусь, — попытался выкрутиться Аким.

— Ну, как хочешь, а я сегодня хочу полетать, — и рыжая бестия проглотила таблетку.

— Черт с ним, давай! — воскликнул Аким. — Такой классный момент нельзя упускать.

Довольно быстро танцпол превратился в военный лагерь варваров. Аким плясал у костра, а затем ребята привели пленную девушку-римлянку. И сказал тогда вождь Аким:

— Эту рыжую бестию буду пытать лично я!

Он привел ее в свою хижину и пытал. Долго пытал. Ни одна нормальная девушка в его жизни не соглашалась на садо-мазо, а эта сама начала… Они кусались и лягались, шлепали и щипали друг друга. На пике прихода Аким почувствовал, что его сейчас стошнит — отчасти потому, что он много выпил, а отчасти потому, что пленная римлянка сильно пихнула его в живот.

К счастью, в его хижине у постели стояла золотая чаша, захваченная в последнем набеге — в эту чашу Акима и стошнило. Он почему-то подумал, что через две тысячи лет историки откопают эту чашу вместе с его хижиной, объявят ее драгоценной антикварной находкой, выставят в музее и даже не догадаются, КАК вождь варварского племени использовал эту чашу…

Опустошив желудок, Аким вытер губы и взглянул на рыжую бестию. Она улыбнулась ему и начала поправлять одежду.

А затем реальность взорвал голос:

— Ни фига себе! Вы чё, в сортире трахались?

Аким окончательно пришел в себя. Чаша, в которую он только что изливался, действительно была золотой. Или позолоченной. Но к счастью, на чаше была и кнопка. Аким нажал на нее — и в гламурном унитазе случилось цунами.

Рыжая бестия встала и удивленно осмотрела сломанную дверь кабинки туалета, на которой они только что практиковали римско-варварское садо-мазо.

— Ё-мое, а чё вы с дверью сделали? — удивленно спросил чувак, направлявшийся в кабинку и заставший там варварского вождя с пленной римлянкой.

— Ни хрена себе торкнуло! — воскликнул Аким, поднимаясь с колен и застегивая ширинку.

— Мы ж дверь сломали! — опомнилась рыжая бестия. — Валим отсюда, пока охранники не нагрянули.

Аким не очень отчетливо помнил, что было дальше. Они бежали по заколдованному лесу, спустились в темную пещеру, вышли из пасти дракона на свежий воздух… А это точно была пасть дракона, или может, задний проход? Или просто дверь черного хода?

В такси Акима пробило на хавчик, и он укусил римлянку за локоть. А она чуть не выбила ему зуб.

Проснулся он дома. На лоджии. Долго приходил в себя. Вспоминал, откуда у него индейские маски в хижине. Затем пытался понять, почему у индейского вождя пищит мобила. Когда мобила заткнулась, до Акима начало доходить. Он поднялся с постели и посмотрел на часы. Три часа. Судя по тому солнечному свету, три часа дня.