— Зоя, — сказал он, отводя Редькину к скамейке, — это очень даже хорошо, что ты решила к Петру Брониславовичу в квартиру наведаться. Только нужно сделать это не сейчас, а вечером. Когда он дома будет, а не на работе.

— Глупости, — отмахнулась Зоя. — Мне и Галина Гавриловна сможет дверь открыть. Я пошарю в пианино, заберу что мне надо и уйду себе спокойно.

— Вот что значит — ты, Редькина, не можешь мыслить масштабно! — воскликнул Антоша. — Не обижайся. Объясняю. Проникновение домой к Брониславовичу под благовидным предлогом даёт нам возможность изучить обстановку. А это очень поможет в нашем расследовании.

— А, то есть я увижу, как Галина Гавриловна у него еду отнимает! — догадалась Зоя, которая не переставала думать о своём тайнике и его столь ценном для неё содержимом.

— Да, а ещё убедиться, что у них разногласия.

— Понятно. Сделаю!

Антоша тоже рвался проникнуть в дом классного руководителя вместе с Зоей. Но та очень волновалась за свой тайник и хотела залезть в него без надзора любопытного Антоши. Вскоре они сошлись на том, что Зоя, так и быть, пробирается в квартиру одна, а Антон ждёт её на улице и ведёт наружное наблюдение.

На улице было ещё светло, до вечера далеко, и Зоя с Антоном, чтобы наверняка застать дома и Галину Гавриловну, и Петра Брониславовича, коротали время, болтаясь по городу. Они съели по два мороженых, поглазели на новый магазин с электронной техникой и даже попались на глаза одноклассникам Мамеду Батырову и Олегу Дибичу-Забакланскому.

— Ну, гуляете? — спросили они у Зои и Антоши. — Жизнь налаживается?

Зоя засмущалась и чуть не подавилась огромным куском мороженого, а Антон придал лицу загадочную непроницаемость и ничего не ответил.

…Возле подъезда Петра Брониславовича Антон остановился и в последний раз проинструктировал Зою.

— Эх, лучше бы я сам пошёл! — вздохнул он. — Было бы больше пользы! Я бы так ловко применил свой дедуктивно-психологический метод!

Но Зоя, которая очень хотела казаться не хуже Антоши, бросилась в подъезд, на ходу крикнув:

— Тайник мой — значит, я и сама прекрасно справлюсь! Без сопливых скользко!

Она скрылась за дверью. Антон уселся на лавочку, которую только что освободили три старушки, и принялся вести наблюдение за домом.

… — Открываю! — услышав звонок в дверь, закричала Галина Гавриловна. — Я сейчас! Ой. Здравствуйте.

— Здрасте.

Весь боевой задор моментально покинул Зою Редькину, едва она услышала, как открывается дверь квартиры Петра Брониславовича. А уж когда на пороге появилась Галина Гавриловна и поздоровалась с ней, Зоя окончательно растерялась и струсила. Но назад дороги не было. Тайник нужно было забрать непременно. И выполнить задание лучше, чем это сделал бы так называемый детектив Мыльченко.

— Так, — тем временем проговорила Галина Гавриловна, присматриваясь к Зое. — Ты, девочка, кажется, из Петрушиного класса. Зоя, Зоя, эта…

— Редькина моя фамилия, — постаралась как можно твёрже произнести Зоя и сразу же приступила к осмотру, для чего встала на цыпочки и заглянула в квартиру. — Мне можно войти?

— Входи, Зоенька. — Галина Гавриловна, не выпуская из рук половую тряпку, пропустила Зою в квартиру. — Только если ты к Петру Брониславовичу пришла, то его нет дома.

Зоя растерялась. Но потом всё равно решила зайти. Раз последить за тем, как отнимается еда, не получится, то нужно просто изъять содержимое тайника! Изъять любой ценой! Скомандовав себе это мысленно, Зоя набралась решимости и заявила:

— Ну, так давайте я его подожду. Мне очень надо.

Галина Гавриловна радушно улыбнулась, бросила тряпку в таз и пригласила Зою пройти на кухню.

— Раз надо, жди, конечно. А я тебя сейчас чаем напою. У меня как раз пирожки с мясом и беляши.

Но Зоя отказалась идти на кухню.

— А можно, я в комнате посижу? — сказала она и даже сделала шаг по направлению к комнате, в которой уже увидела свое родное пианино.

— Ну… — растерялась Галина Гавриловна. — Можно. Но только я там полы мою.

— Ничего-ничего! — крикнула Зоя и ринулась в комнату, на ходу скидывая ботинки. — Я очень люблю сидеть там, где полы моют! А хотите, вы идите на кухню чай пейте, а я тут вам одна помою полы. А потом просто так посижу в этой комнате.

Галина Гавриловна удивлённо посмотрела на Зою.

— Зачем, Зоя?

— Я это… одиночество люблю! — заявила Зоя, радуясь своей находчивости. — Вот.

— Ну, если тебе мое общество не очень приятно… — начала Галина Гавриловна, но Зоя тут же её перебила.

— Нет, мне приятно! — заверещала она, пытаясь вытеснить Галину Гавриловну из комнаты, чтобы скорее начать копаться в заветном тайничке. — Но только там, на кухне. А здесь неприятно… То есть не знаю…

Галина Гавриловна подошла к Зое поближе и заботливо потрогала её лоб.

— Зоя, а у тебя случайно температуры нет? Ты себя хорошо чувствуешь?

Зоя засуетилась и задёргалась, изображая, что с ней всё в порядке.

— Нет, — заявила она, не спуская глаз с пианино, — у меня вполне здоровый, но одинокий вид. Потому что мне надо одной…

Галина Гавриловна с пониманием закивала и усадила Зою рядом с собой на диван.

— Понимаю. Проблемы подростков. Одиночество. Читал Пётр такие брошюрки. Всё ясно, моя хорошая Зоя. Тебе не с кем пообщаться. И ты очень правильно сделала, что пришла к своему классному руководителю. Комплексы мешают тебе сказать правду. И ты…

— Мне не комплексы мешают… — Зоя мучилась и уже чуть не плакала.

«Неужели я не смогу даже такую малость сделать — проникнуть в собственный тайник! — с тоской думала она, подсаживаясь к пианино всё ближе и ближе. — И прав Мыльченко, когда говорит, что он выдающийся во всём. А я, я…»

Антон вёл наружное наблюдение. Но ничего не происходило. Его уже давно согнали со своего законного места бабки, проводящие свою жизнь возле подъезда. И он бродил по двору, стараясь не упускать из виду входную дверь и окна квартиры Петра Брониславовича. Начинало темнеть. Дул холодный ветер, нёс колючий снег на деревья, которые уже неделю назад были готовы раскрыть листики навстречу весне.

И вдруг Антон увидел, что классный руководитель движется по направлению к своему дому.

«Ну надо же! — подумал Антоша, осмотрительно прячась за кустик. — Редькина его в квартире пасёт, а он, оказывается, до позднего вечера по улицам шлындает! Да кто ж захочет возвращаться в дом, где ему не рады?»

Как обычно в последнее время, Пётр Брониславович был меланхоличным и рассеянным. Он шёл вдоль деревьев (лип, как определил наблюдательный детектив Антон), срывал с веток набухшие почки, часть ел, а часть ссыпал в карман.

«Ну вот и всё. — От волнения Антоша уселся прямо на землю. — Почками питается. На подножный корм перешёл. Доконала его Галина. И деньги уже отбирает, раз бедный Пётр Брониславович даже хот-дог, даже сырок или булочку себе не может купить!»

Раздался звонок в дверь, и Галина Гавриловна ушла открывать, наконец-то оставив Зою одну. Не теряя времени, та бросилась к своему пианино, смахнула с него кружевную салфетку и вазочку, после чего открыла верхнюю крышку и просунула руку внутрь.

Пока Пётр Брониславович снимал куртку, жена успела ему шепнуть, что к нему заявилась ученица, и какая-то странноватая…

— Зоенька! — входя в комнату, произнёс Пётр Брониславович. — Что, на пианинке на своём пришла поиграть?

Зоя тут же отскочила от инструмента, захлопнула крышку и плюхнулась на диван.

— Ах! — всплеснула руками Галина Гавриловна, которая не помнила, у кого именно из учеников мужа было приобретено пианино. — Как же я сразу-то не сообразила!

И она вместе с Петром Брониславовичем бросилась усаживать Зою за инструмент и просить: «Зоенька, сыграй нам что-нибудь, пожалуйста! А мы послушаем!»

— Ты же соскучилась, мы понимаем! — говорил Пётр Брониславович, делая вертящийся стульчик, на который усадили Зою, повыше. — Ну, играй, не стесняйся! Я же вижу, что у тебя руки к пианино так и тянутся!