Корабли постоят и ложатся на курс. Не успело взойти солнце, а три боевые эскадры Атлантиды уже покидали гавань, готовясь выйти навстречу вражескому флоту.

Обращаясь к истории, надо отметить, что развитие кораблестроения было всецело заслугой атлантов. До их появления земляне использовали лишь примитивные крохотные суда, сделанные в лучшем случае из нетолстых, неровных бревен, а чаще — из ивовых веток, папируса, а то и из камыша. Естественно, надежность и мореходные качества подобных посудин оставляли желать лучшего, и редко какой корабль отваживался удалиться вне видимости берега.

С появлением атлантов положение резко изменилось. Вынужденные искать средство сообщения между Атлантидой и остальными базами атланты обратились к Древней истории, к знаниям предков, которые столь долго и успешно выхолащивались Отделом Истории. Как оказалось, ни одна страница, ни один вещественный объект не были уничтожены безоглядно. Все они перед тем, как подвергнуться дезинтеграции, были зафиксированы на дискетах, хранимых в семи строго засекреченных местах. Одним из таких хранилищ и была база в Чертовых горах, откуда драгоценные дискеты попали на борт «Марса», а затем и на Землю.

Приняв запрос, компьютер немедленно выдал полные данные по судостроению в Древних веках. Тщательный анализ позволил унифицировать черты судна, наиболее подходящего для бурных земных морей, загадочных и непредсказуемо изменчивых, то взрывающихся внезапным шквалом, то застывающих в бессильном штиле.

Согласно полученным данным было построено первое атлантическое судно, названное пальдумом по имени древних праатлантических кораблей. Пальдум оказался вполне устойчивым, но маломаневренным и слишком медленным. Пришлось обратиться к опыту Земли, и родился симбиоз двух цивилизаций — галера, оснащенная парусом и веслами. Весла требовали гребцов, и это было причиной первых войн Атлантиды против островных пеласгов и острова Бер, не пожелавших добровольно расстаться с десятью тысячами сильных выносливых мужчин.

Атлантические эскадры, еще немногочисленные, выжгли побережье и захватили необходимое количество будущих гребцов, но когда они вернулись сюда через несколько лет за новой партией живого товара, их встретил организованный отпор много чему научившихся аборигенов, которые ухитрились в считанные годы обзавестись собственными флотилиями. Именно пеласги и придумали триеру — судно с тремя рядами весел, единодушно признанную лучшим кораблем Земли. И с тех пор она преобладала как в эскадрах атлантов, так и у их друзей и недругов.

Кораблестроение на Атлантиде было развито чрезвычайно. Дело было поставлено на поток. У дальнего входа извилистой кишки верфей сваливалась куча крепчайших кедровых бревен, доставленных из огромных рощ Фиолетовых гор. Бревна обрабатывались, подгонялись под нужный стандарт и отправлялись дальше, где они попадали в руки корпусных мастеров, сноровисто тюкающих своими медными топориками. Триста человек. Тюк да тюк. День за днем. К исходу четвертого дня над водой уже высился остов нового судна, который перегоняли дальше — к палубникам и конопатчикам. Два дня уходило на настилку палуб, еще два — на шпаклевку и смоление. После этого почти готовое судно поступало к снаряженцам, которые устанавливали мачты, крепили паруса и снасти, обшивали манжетами свежеоструганные весла. У самого выхода из верфи поджидали оружейщики. Суда обретали тараны, боевые палубы — катастромы, на них устанавливались катапульты, десантные мостки, навешивались обитые медью свинообразные «дельфины».

Вздымались паруса, и гавань принимала новое судно. Всего шестнадцать дней там, где пеласгам или тирянам требовался не один месяц. Одно судно в четыре дня, двадцать три в солнечную четверть, без малого сто в год.

Ни одна держава не смогла б вынести бремени подобных расходов, Атлантида же почти не напрягала свои могучие мускулы.

Триеры шли потоком, но флоту требовались и другие виды судов. И они родились. Какие-то были подсказаны временем, какие-то — срисованы у гораздых на выдумку полудиких соседей.

Сначала появились пентеры — плод усилий Динема. Массивные гиганты, разгоняемые пятью сотнями гребцов, буквально раздавили вражеский центр в битве у Горва и с тех пор прочно вошли в состав атлантических эскадр. Пентер строилось немного, не более четырех в год — слишком они были громоздки и слишком больших затрат требовали. Это были элефанты морских баталий, бросаемые в бой тогда, когда нужно было преломить ход битвы.

У кавконов был позаимствован кукерт — пузатое судно с двумя таранами и мощной катапультой,

Северные гельмы подарили атлантам низкосидящую востроносую чонгу — судно, незаменимое в бою на мелководье.

Узкие веретенообразные шапати, вооруженные тремя парусами и всего одним рядом весел, были излюбленным судном морских авантюристов — пиратов. Атланты их использовали мало — слишком велик был риск перевернуться, настолько чутки в управлении они были. Шапати часто становились плавучими гробами для незадачливых команд.

Еще были пендусы, марапены, эпакриды, гальроки, аритоны, фрасгии…

Метрисы, дродны, лестриды, чушеты, карвалоты, аяды…

Десятки названий, сотни парусов.

Но над всеми ими стояла гордая и надежная триера. Двести гребцов, двадцать матросов и тридцать морских пехотинцев эпибатов.

Так было. Так есть. И так будет. И спустя тысячелетия будет.

К семи утра флот покинул гавань и, выстроившись клином, начал огибать мыс Южного Ветра, спеша переградить путь идущим к Атлантиде вражеским эскадрам.

Было утро второго дня агонии.

Одна из дозорных пиратских шапати неосторожно нырнула в хитросплетенье крохотных островов — атоллов и тут же поплатилась за это. В ее борта вцепились две триеры, входящие во внутреннюю эскадру адмирала Сирда, и, после короткого абордажного боя, пленили.

Наварх пиратского судна был доставлен на флагманскую пентеру Сирда, который о чем-то перешептался с пиратом. Затем явно изумленный гость был пересажен на быстроходный карвалот, тут же устремившийся в направлении невидимых еще пиратских эскадр. Наткнувшись на неприятельский флот, карвалот тут же выкинул белый флаг.

Меч выслушал обоих посланцев: и пирата, и одного из приближенных Сирда, после чего отдал приказ готовиться к бою. При этом все корабли правого фланга были переведены в центр, и лишь десять пиратских триер по командой Корьса обозначали жидкую линию там, где еще совсем недавно реяли полторы сотни боевых вымпелов.

Динем отметил это, когда рассматривал поле предстоящего сражения в бинокль, и связался с Эвксием, командовавшим правым флангом.

— У противника произошли какие-то невразумительные перестановки. Пираты оголили правый фланг и перевели почти все свои корабли в центр. Что они хотят этим добиться, пока неясно.

— Полагаю, они боятся удара пентер и пытаются увеличить плотность строя.

— Наверно, ты прав. Но тогда они проиграли. Здесь даже не нужно ломать голову над планом битвы. Они сами нам его подсказали. Сирд, прием!

— Да, адмирал, — тут же послышался в радиофоне голос Сирда, и Динем понял, что тот подслушивал разговор атлантов.

— Как только мы сцепимся с неприятельскими эскадрами, нанеси удар с фланга. До этого даже не высовывайся, как будто тебя нет. Понял?

— Да, адмирал.

— Отлично! Тогда начинаем!

Водрузив на голову магнитный шлем, Динем щелкнул под подбородком магнитной пряжкой и приказал:

— Сигнал к атаке!

С носа флагманского бипрора взвились две красные ракеты. Оба застывших в напряженном ожидании флота проследили, как они пронеслись над водой и лопнули фонтаном холодных брызг. Затрепетали надутые паруса, и корабли устремились навстречу друг другу.

Рев труб, топот, бряцанье оружия; мерные удары весел да хриплое дыхание гребцов под ногами. Взвизгивали флейты, задавая нужный темп, надсмотрщики-келевсты совали куски хлеба, пропитанного вином, в рты тяжело дышащих гребцов — для ускорения гребли; нерадивым доставалось кнутом. Быстрее! Быстрее!