Третий месяц научно-исследовательское судно «Академик Сахаров» бороздило Атлантику. Повинуясь вздорному желанию владельца корпорации «Рослес» русского американца мистера Эндрю Белоффа, оно искало доказательства исчезнувшей Атлантиды, которой на деле никогда не было. Но платил мистер Белофф неплохо, а капитану Дробову было решительно наплевать, ради чего теплые волны облизывают обмедненные бока его судна, лишь бы платили, и «Академик Сахаров», послушный его твердой руке, продолжал рассекать воды Атлантики. В данный момент он находился в сотне километров восточнее Азор.

Александр Васильевич Дробов, высокий моложавый старик — если, конечно, можно назвать «стариком» человека, спокойно выжимающего двухпудовую гирю, — стоял в рубке. Весело мигали огоньки пульта управления, на небольшом откидном столике стояла тарелка со свежей клубникой. Дробов был гурман, и мистер Белофф умный человек! — помнил о слабости капитана. А тут еще очень кстати подвернулся повод — день рождения Дробова. На рассвете судно настиг вертолет, опустивший на тросе небольшой контейнер с надписью «М-ру Дробову с пожеланиями долгих лет жизни». Когда Дробов открыл ящик, там оказались маленькое, обложенное льдом, ведерко и темная паутинистая бутылка. В ведерке была свежая, с росинкой клубника, а в бутылке коньяк такой выдержки, что один его запах чуть не свел капитана с ума. Решительно, Дробов начинал любить миллиардеров. Капитан смачно бросил в рот сочную ягодку и приказал компьютеру слегка подправить курс.

Щелкнула открываемая дверь — и послышались псевдоупругие шаги начальника экспедиции профессора Золотова. Он был доктором каких-то наук, почетным членом нескольких академий и бывал страшно скучен, когда трезв. А трезвым он бывал слишком часто. Вообразив себя спортсменом, профессор ходил четким пружинистым шагом, считая, что это молодит его, но лишь выдавал себя младшим научным сотрудником, вовремя успевавшим при звуках знакомых шагов спрятать емкости с выпрошенным в медпункте спиртом и схватить в руки скучные книги по океанологии и проблеме третьего ряда надсечек на кухонных повседневных горшках сельской хоры Боспорского царства в 5–4 веках до нашей эры. Профессор вяло пожал Дробову руку, бесцеремонно цапнул горсть ягод и спросил:

— Ну как, здесь есть что-нибудь интересненькое?

— А черт его знает! — немного раздраженно ответил капитан. Профессор был, увы, трезв, а это могло привести лишь к скучным заумным разговорам. Золотов проглотил ягоды и погладил свежевыбритый подбородок. Затем он продолжил свой допрос.

— Что же, сегодня снова будем валяться кверху брюхом на шезлонгах?

— А что вас волнует, профессор? Вам, кажется, неплохо платят.

— Неплохо, — согласился Золотов…

— Ну так и живите в свое удовольствие!

— Живите… Я все-таки историк и археолог! Вот вы бы смогли жить в свое удовольствие на берегу?.

— Вряд ли, — подумав, решил Дробов.

— Вот видите! Вы не можете без моря, а я не могу без лопаты!

Капитан хотел съязвить, но передумал и спросил:

— Значит, опять останавливаем корабль, и вы будете ковыряться где-нибудь в шельфе?

— Не опять, а снова!

Дробов издал недовольный вздох.

— Ну не вздыхайте, не вздыхайте, Александр Васильевич! На этот раз мы не будем погружаться в открытом океане. Дождемся какого-нибудь острова и исследуем его подошву.

— Тогда поспешу вас обрадовать, — расцвел Дробов, — здесь нет никаких островов!

— Совсем никаких? — развязно спросил профессор. Дробов даже обиделся.

— Совсем! Я плаваю здесь не первый год!

 — А это что? — Золотов торжествующе ткнул пальцем в иллюминатор.

Сказать, что Дробов изумился сильно, значит не сказать ничего. Он был ошарашен! Он был поражен! Глаза его выпучились, а рука рассеянно раздавила окурок в тарелке с остатками клубники. Слева по курсу, словно каменный фаллос, торчала какая-то скала. Впрочем, небольшая.

— …твою мать! — забывшись, выругался капитан. — Но ее нет ни в одном навигационном справочнике!

— Тектоника! — Золотов снисходительно похлопал его по плечу. — Сегодня есть, завтра нет. Но нам повезло — cегодня она есть. Притормозите здесь, а то дальше могут быть рифы.

Капитан взглянул на приборы.

— На эхолоте чисто. Это просто какой-то ненормальный столб, вылезший из океана. Средняя глубина здесь больше двухсот метров.

— Вот и прекрасно! Мы поныряем вокруг этого столба. А то становится скучновато.

Капитан сделал «стоп-машина», и корабль, замедляя ход, заскользил к одинокому пику.

— Можете начинать, Олег Александрович. Я пока нанесу на карту этот проклятый камень. Если понадобится моя помощь, позовете.

Сборы были недолги. В спущенную на воду лодку прыгнули профессор Золотов, его помощник Митя, двое аквалангистов и старший матрос Плешко — большой искатель приключений на свою голову. Звонко взвыл мотор, и алюминиевая лоханка стремительно понеслась к скале. На море было небольшое волнение. Лодка прыгала с гребня на гребень, обдавая путешественников каскадами брызг. Профессор равнодушно жевал резинку, глаза Плешко горели неуемной жаждой приключений.

Когда до острова осталось около пятидесяти метров, Плешко вырубил мотор. Лодка потеряла ход и плавно подплыла к скале. Абсолютно ровная стена. Не за что даже зацепиться. Митя и Плешко вооружились веслами и медленно погребли вокруг скалы. Она оказалась небольшой и очень правильной — словно хорошо заточенное острие гигантского каменного карандаша.

— Олег Александрович, — обратился Митя к Золотову, — может быть, она искусственного происхождения.

— Не исключено, — подумав, ответил профессор, — но маловероятно. А если и да, то мне непонятно ее назначение. Культурное сооружение? Но науке не известны подобные типы культурных сооружений…

— Может быть, смотровая вышка? — спросил восторженный Плешко.

— Может быть, юноша. Все может быть.

Митя наконец-то обнаружил небольшую расщелину, достал костыль и ловко вогнал его ударами весла в камень. На конец костыля, была накинута веревка, и лодка, изредка постукиваясь о каменный бок, замерла у скалы.

— Ну что ж, ребята, — сказал Золотов аквалангистам, — с богом. Васильич, не забудь, пожалуйста, про образцы пород.

Двадцатидвухлетний Васильич кивнул головой, воткнул в рот загубник и бултыхнулся в воду. Его напарник Серега последовал вслед за ним. Какое-то время мелькали бульки, затем исчезли и они. Золотов, Митя и Плешко терпеливо ждали. Пловцов не было почти полчаса. Экспансивный Плешко откровенно заскучал. Наконец забурлила вода, и на поверхности показалась черная резиновая голова Васильича. В два гребка он достиг лодки, выплюнул загубник, и выдохнул:

— Шеф, мы, кажется, нашли что-то фантастическое! Там, под нами, пещера. В ней — люди! Они залиты какой-то прозрачной штукой и смотрят на тебя как живые.

— Постой, Васильич, не торопись, что там еще за пещера?!

Глотая слова, пловец рассказал, что они уже наплавались вокруг этой скалы и хотели возвращаться, как вдруг Серега заметил в стене какую-то дыру. После некоторых раздумий подводники заплыли в нее. «Дыра» оказалась довольно приличных размеров гротом. Он был пуст. Васильич уже развернулся и поплыл к выходу, Серега собрался последовать за ним, сильно крутанул ластами и вздыбил тонкий слой ила, покрывающий дно грота. Из-под ила вдруг смутно блеснула стеклянная матовая поверхность.

Видение, возникшее в тусклом свете фонаря, было столь фантастичным, что Серега запаниковал и начал отчаянно дергать страховочный трос. Васильич тут же вернулся и осветил место, куда бурно указывал Серега. То, что предстало его взору, напоминало сцену из какого-нибудь космического ужаса. На водолазов смотрели живые голубые глаза давно умершего человека. Он был прекрасен, этот посланец прошлого. Чеканное, мужественное лицо в обрамлении русых, немного спутанных волос. Губы его слегка улыбались. Казалось, испуг пловцов рассмешил его. А они действительно были не на шутку перепуганы. Человек выглядел настолько живым, что думалось — мигни ему, и он встанет, и шагнет навстречу непрошеным гостям. Оправившись от легкого шока, Васильич стал лихорадочно разгребать ил. Рядом с первым похороненным оказался еще один, дальше показались еще чьи-то ноги. Это был целый некрополь. Кладбище неведомых людей. Они были похожи на землян, но грустная улыбка их таила тайну вечности. Невольная дрожь пробирала от этой улыбки. Серегины нервы начали сдавать, и он дернул Васильича за руку, показывая, что пора бы плыть. Васильич жестом ответил ему: «сейчас». Извлекши верный водолазный нож, он начал скрести по неведомому материалу, укрывающему тела незнакомцев, пытаясь отрезать хотя бы небольшой кусочек для анализа. Серега следил за его тщетными усилиями, затем снова дернул за руку. Васильич недовольно повернулся к нему, напарник тыкал пальцем в указатель минимального давления. Шток выскочил — воздуха оставалось совсем немного. Серега дышал экономнее, и у него еще был кое-какой запас. Он показал Васильичу пальцем вверх — всплывай, а сам занял его место и энергично заработал ножом…