В общем, есть от чего прийти в отчаяние. Вот этому отчаянию я и предавался все последние сутки. И во время изнурительных маршей по горам, и во время коротких привалов, и даже ночью, когда, учитывая зверскую усталость, должен был, вроде бы, дрыхнуть без задних ног. Плюс к этому, меня терзало чувство вины. Ну, правильно, затащил сюда на верную смерть кучу народу. Две трети уже погубил. Оставшимся, похоже, тоже недолго осталось — зажмут в какой-нибудь долинке с нескольких сторон и перережут. Можно, конечно, сдаться, но, что-то подсказывает, что всех моих людей ждет печальная участь. Вряд ли их, знавших меня так близко, оставят в живых. Сам, если спрыгну откуда-то с верхотуры и взлечу, могу и спастись. От такой мысли становилось совсем тошно. Понимал, что, следуя старым добрым традициям российской интеллигенции, занимаюсь самоедством, в общем-то, мне не свойственным и совершенно бесполезным. Скорее, даже вредным в настоящей ситуации. И, тем не менее, ничего не мог с собой поделать. Видимо усталость накопилась за последние, слишком насыщенные событиями, месяцы.
Впрочем, терзаний своих старался не показывать — понимал, что вожак в таких обстоятельствах должен излучать уверенность в благополучном исходе дела. Излучать, может, не излучал, но уверенно выглядеть, старался. По-моему, только Туробой со своей эмпатией, догадывался, что творится у меня в душе. На привалах садился рядом, подавал во время еды лучшие куски и всячески старался угодить, чего раньше за ним не замечалось. Делал все это без подобострастия, а так, словно ухаживал за больным. Трогательно, конечно, но сильно легче от этого не становилось.
Мои люди тоже понимали, что ситуация хреновая, но держались неплохо. Хотя, им было проще — их поддерживала вера в посланца богов. У меня такой веры не было. Но устали все смертельно. Особенно наши дамы. Подготовка, конечно, у них была не плохая, но, с не хуже подготовленными мужиками, им тягаться оказалось тяжело. Девчонки вымотались, их, чуть ли не шатало от усталости. Эпак даже предложил оставить наших дам в каком-нибудь горском селении, заверив, что местные надежно спрячут моих жриц. Но те и слышать о таком не захотели. Уперто продолжали двигаться вместе со всеми. И, надо сказать, темп держали. Вот только чего им это стоило… Андрокл все время ошивался рядом с ними. Пытался помочь, чем мог. Теперь я ему был даже благодарен за это.
Вечером третьего дня встали на ночлег на каменистой площадке, расположенной у начала очередного перевала через особенно высокий горный хребет. В сумерках Эпак на него карабкаться не позволил — дорога слишком опасная, да и разведать нужно, что там, в долине за хребтом происходит. Фракиец послал на разведку троих своих земляков, присоединившихся к нашей компании уже во время марша.
Выставили дозоры и стали устраиваться на ночлег. Сготовили ужин на скорую руку и завалились спать. Уснул, как ни странно, сразу. Без всяких моральных терзаний — видно усталость, наконец-то, взяла свое. Но толком поспать не дали, растолкали самым безжалостным образом. С трудом разлепив глаза, сел на своем ложе, из свернутой вдвое, кошмы. Теплый плащ, которым укутывался, сполз на колени. Темень — глаз выколи. Однако узнал, в окружившей меня троице, Туробоя, Хегни и Эпака.
— Поднимайся, господин, — негромко сказал Хегни. — Важные вести.
И протянул мне руку, помогая встать. Стараясь не застонать — перетруженные мышцы ломило неимоверно — поднялся на ноги. Туробой поднял, упавший на землю плащ, и заботливо накинул его мне на плечи. Совсем не лишнее — ночи здесь в горах весьма прохладные, не смотря, на почти наступившее лето.
— Говори, — хриплым со сна голосом, приказал я фракийцу. Новости, наверняка принесли разведчики, посланные им вечером.
— На перевал идти нельзя, — сообщил он. Там засада.
Почему-то я нисколько не удивился.
— Сзади нам тоже наступают на пятки, — продолжал Эпак.
Ну, это и так известно. Что же, получается, все-таки нас зажали? Пора принимать последний бой? Озвучил эти мысли.
— Назад идти нельзя — путь отрезан. Вперед тоже, — подтвердил мои умозаключения фракиец.
Прислушался к себе. Никакого волнения, не говоря уж о страхе. Только сожаление о погубленных мной людях. Ну да к этому шло.
— Занимать оборону будем здесь? — наверное, излишне деловито, спросил я у Хегни. — Вон за теми камнями будет неплохо. Воды только нет поблизости. Или хватит носимого запаса?
— Не спеши готовиться к смерти, Посланник, — в голосе нашего проводника мне почудилась легкая насмешка. Опять дерзит, однако. Ну да сейчас не до того.
— Говори, — собравшись и добавив металла в голос, сказал я.
— От площадки, где мы сейчас находимся, — начал Эпак, — есть малозаметная тропка, о которой почти никто не знает. Она уходит далеко вправо вдоль этого хребта. — Фракиец кивнул, на угадывающуюся в темноте горную громаду. — Потом пересекает его и выводит в другую долину. Путь, конечно, не из легких, но пройти можно.
— Так чего ждем? — Начал, было, я. Но тут же сам себя оборвал. — Хотя, говоришь, тропинка труднопроходимая, идти в темноте опасно.
— Все так, — подтвердил фракиец. — Но, ко всему, и спешить нам некуда — румийцы, нас преследующие, тоже встали на ночлег. Те, которые ждут нас наверху в засаде, сюда не полезут. Во всяком случае, до утра. Так что, пусть люди отдыхают. Поднимем их перед рассветом. Пока позавтракаем, соберемся, будет светло. Вот тогда и тронемся.
Эпак замолчал, но, чувствовалось, что за пазухой у него припасен еще один камешек. Так и вышло.
— Есть еще сложность, Посланник, — сообщил он.
— Говори.
— В долине, куда мы придем, расположено укрепленное поселение румийских втеранов-колонистов.
— Чудесно! То есть, мы сами полезем к ним в лапы? Или это поселение можно как-то обойти?
— Нет, долина довольно узкая. Поселение, вернее, даже городок, по здешним меркам, почти перегораживает ее пополам. Но нас там не ждут. Во всяком случае, не должны.
— То есть ты в этом не уверен?
— Не уверен, — покачал головой проводник. — Но выбора у нас все равно нет. Опять же, боеспособных мужчин там остаться должно совсем немного. Большую часть мобилизовали для охоты на нас. Остались старики и совсем зеленые пацаны.
Эпак замолчал, давая мне время переварить информацию. Я добросовестно обдумал ситуацию и принял решение.
— Хорошо, поступим, как ты предлагаешь.
Глянул на звездное небо. Спросил:
— До рассвета еще далеко?
— Прилично, — это уже Хегни, промолчавший весь наш разговор с фракийцем.
— Тогда — всем спать, приказал я. И тут же, подавая личный пример, улегся на свое, еще не остывшее, ложе, замотался в плащ и закрыл глаза.
Туробой улегся рядом. К немалому своему удивлению, я заснул сразу — усталость гасила тревожные мысли радикально.
Поднялись до света. Не разжигая костров, позавтракали всухомятку лепешками с сыром, собрали вещи. К этому времени почти рассвело. Вытягиваясь в колонну, двинулись за Эпаком куда-то влево и вниз от, давшей нам приют на ночь, площадки.
Я и Туробой прибавили шагу, выходя в голову колонны. Вскоре поравнялись с фракийцем и одним из его соплеменников, идущими далеко впереди. Те шли быстро — им и десятку варангов, выполняющих роль головного дозора, нужно было оторваться от основной колонны, чтобы успеть предупредить о возможной засаде. Мы не отставали. Я, наконец-то, выспался, потому шагалось легко.
Пелена утреннего тумана сокращала видимость метров до пятидесяти. Пока местность была вполне проходима. Продолжение скальной площадки длинным узким мысом уходило влево и вниз, одним краем примыкая к обрывистой стене большого хребта, а с другого заканчиваясь отвесной пропастью, дна которой из-за тумана я не увидел. Зябко поежившись, подался от края поближе к стене, благо дорожка пока оставалась достаточно широкой.
Так прошли, где-то с километр. Дорога постепенно сужалась, превращаясь в узкую тропинку. Еще через километр она, как-то незаметно, исчезла вовсе. Правда и пропасть сменилась, пусть и довольно крутым, но склоном. По этому склону, между огромными валунами и скальными выступами и повел нас фракиец. Путь, действительно, оказался не легким. Местами козья тропа, по которой мы пробирались, проходила по каменным осыпям, двигаясь по которым, приходилось прилагать все силы, чтобы не поехать вниз, следом, за уползающими из под ног и с шуршанием катящимися вниз, мелкими камнями. Потом справа опять появилась глубоченная пропасть, и от края ее уже отойти было нельзя — слева дыбились отвесные скалы. Тропинка сужалась. Мы вытянулись в колонну по одному. Эпак все так же шел впереди, за ним его земляк, потом я, за мной Туробой. Потом шли все остальные. Местами тропа сужалась до такой степени, что идти приходилось боком приставными шагами, прижимаясь спиной к скальной стене слева. Справа тропа обрывалась в пропасть. При моей высотобоязни, это было большим испытанием выдержки. Спасало присутствие рядом Туробоя, который меня, в такие моменты, только что за руку не держал. Еще помогал туман, заполняющий пропасть почти доверху и потому выглядело все это не очень страшно. Так двигались довольно долго. Часа три по моим водолазным часам. Снова дала о себе знать усталость. Потом тропинка пошла на подъем.
