Однако надо что-то решать. Взявшие меня в кольцо румийцы, двинулись вперед. Осторожно, с опаской, сомкнув щиты в сплошную стену. Уважают, гады! Нет, ребята, драться я с вами больше не буду. Что буду делать, подсознательно решил достаточно давно. Видимо еще, когда увидел, поднимающихся по тропинке врагов. Сейчас это решение осознал окончательно и проникся. Проникся до ощутимой дрожи в коленках: ну не орел — воздушная стихия не мое. Легионеры приближались. Сделал шажок назад. К черту! Падать буду спиной — не так страшно. Стена щитов приближалась. Еще шажок. По ощущениям обрыв уже в нескольких сантиметрах. Господи, страшно-то как! Может, лучше на мечи? Ну, нет, в падении хоть какой-то шанс остается в живых — глядишь, сработает пропавшая куда-то функция полета.
Легионеры, тем временем, остановились. Двое воинов разомкнули щиты, и из-за них показался знакомый центурион. Опять переговоры? Эдак скоро стану профессионалом в этом деле. Желания говорить не было. Может зарубить к чертям собачьим? Центурион, видимо, прочел эту мою мысль по лицу. Приподнял щит, выставил меч. Я вспомнил, что справиться с ним не так просто и решил послушать. Тем более, спрыгнуть в пропасть всегда успею.
Командир румийцев немного расслабился, видно, опять считав намерения с моего лица. Физиономист, однако. Потом разлепил губы и спросил:
— Ты кто?
Чуть не вырвалось «конь в пальто», но решив, что не здешнюю шутку не оценят, помолчав, ответил:
— Просто прохожий.
— Бывает, — серьезно кивнул румиец.
Помолчал, потом задал следующий вопрос:
— Зачем убил моих людей?
Прям, «Белое солнце пустыни». Так и захотелось ответить коронной фразой Саида — «стреляли». Но не поймут ведь. Ответил:
— Шел, никого не трогал. Твои люди напали. Я только защищался.
В глазах центуриона сверкнул огонь ярости, который он, впрочем, быстро погасил. Пытаясь придать голосу дружелюбие, он предложил:
— Пойдем с нами. Легат разберется. Если мои люди, действительно, виноваты, тебя отпустят.
Ну да, свежо предание. Интересно, нафига я им нужен живым? Хотя, если подумать…. Убьют они меня сейчас. А кто я такой? И тот ли, кто им действительно нужен? Может, просто очередной кандидат в ученики к почившему старику. Наверное, таких хватает: наверняка, популярен был дедушка. Ну, уж нет, никакого желания гулять с вами не имею. Перебьетесь. Покачал головой и озвучил свою мысль. Взгляд центуриона потемнел.
— Тогда тебе придется совершить путешествие на дно вот этой пропасти, — процедил он.
— Понимаю, — кивнул в ответ.
Переговорщик встал в общий ряд, потеснив своих воинов, рявкнул команду, и стена щитов снова двинулась ко мне. Отсрочка закончилась. Пора! Сделал еще шажок назад и почувствовал, что нога повисла над пустотой. Инстинктивно подался вперед, стараясь удержаться от падения, взмахнул руками. Центурион, наступающий в первой шеренге и находящийся уже буквально в паре метров от меня, шагнул навстречу и протянул руку. Правда, весьма неприятно оскалился при этом. Ну, уж нет! Я укротил бунтующий инстинкт самосохранения, откинулся назад и ухнул в пропасть.
Лечу, в смысле, падаю…. Ну и…. Как-то на инстинкте совершил плавное полусальто и стал падать лицом вниз. Лучше бы этого не делал: наблюдать приближающиеся камни на дне пропасти оказалось нестерпимо жутко. Преодолел уже три четверти расстояния до финиша, а боги вмешиваться в происходящее не спешили. Животный ужас горячей волной затопил сознание. Одновременно с этим в области солнечного сплетения возникло какое-то трепетание. Падение замедлилось. Потом прекратилось вовсе. Я завис метрах в пяти от верхушки огромного валуна, лежащего на дне пропасти. Висел в таком положении некоторое время, боясь пошевелиться и приходя в себя. По лицу сбегали струйки пота, собирались на кончике носа и частыми каплями летели на булыжник внизу. Сердце билось где-то в горле, отдаваясь эхом в ушах. М-да, давление, должно быть, зашкаливает. Кондратий хватит от таких вот полетов. И, кстати, а где спецэффекты, сопровождающие, обычно, вмешательство в мою жизнь здешних богов? Хотя, когда я фехтую никаких радужных потоков, ведь, не наблюдается. Один только раз в самом начале. Получается, благодать снизошла, а дальше действуй сам — пользуйся полученными умениями. То бишь, способность летать после того первого раза никуда не делась? Но я же пробовал! Видно, плохо пробовал.
Осторожно перевел дыхание. Потом вздохнул смелее и глубже, стараясь унять сердцебиение. Поднес левую руку к лицу, шевельнул пальцами. Покрутил головой. Ничего — висю, в смысле — вишу, не падаю. Вывернув голову, глянул вверх. Высоко. По краю балкона столпились румийцы, рассматривая, что произошло с моей тушкой. Наверное, разочарованы. Сейчас начнут швыряться вострыми железками. Пилумы у них есть? Вроде не видел, но лучше убираться отсюда. А как? Напрягся, вспоминая ощущения в своем первом полете у Святого. Вспомнил. Воспроизвел и медленно поплыл вперед, с набором высоты. Наверху раздался крик ярости и разочарования. Ну, извините, ребята — не оправдал надежд. Зато теперь точно знаете, что почти поймали того, кого ждали.
Чуть впереди и справа пролетел пилум. Есть у ребят, все-таки металки, оказывается. Увеличил скорость. Следующее копье скользнуло по оплечью. Этак и приколют. Рванул вперед так, что захватило дух, от ударившего в лицо ветра. Перешел в набор высоты. Миг, и я уже ощутимо выше своих противников, пялящихся на меня, задрав головы. Не удержавшись, помахал им свободной левой рукой. Поднялся еще выше, на уровень вершины горы, потом еще. Полет пьянил. Не удержался, сделал каскад фигур высшего пилотажа. Чем не орел!
Ну да ладно, потом как-нибудь полетаю всласть, а сейчас — делом надо заниматься, делом. Осмотрелся. Море — вот оно, близко совсем, оказывается, а ведь полночи шли. Ну да — горы. Опустился пониже. Румийцы на балконе как-то бестолково суетились. Да нет, не так уж и бестолково. Это они стаскивают в кучу деревяшки и тряпье, которое вытаскивают из пещеры старика. Кровать его разломали, не иначе. Не дают упокоиться с миром. Поджигают. Потом плеснули чего-то в разгорающийся костер. Пламя рвануло вверх, порождая клубы черного дыма. Да ведь они, паразиты, сигнал подают. Глянул ниже по спуску. Ага, вот и мои. Поднимаются по тропинке между первой и второй площадкой. Видно, что-то почуяли, или услышали. Опа! А вот и группа поддержки, для кого подают сигнал.
Еще один отряд легионеров в количестве не меньше пяти сотен двигался по долине между хребтом, через который мы перевалили ночью и горой старца, назовем ее так. Откуда они начали движение — бог весть, но двигались к тропинке, ведущей к пещере, и идти им до нее оставалось не слишком долго. Надо срочно разворачивать моих назад и быстренько делать ноги. Может, еще успеем проскочить до подхода румийцев.
Сказано — сделано. Чтобы не вводить своим небесным явлением своих спутников в ступор, залетел в хвост нашему маленькому отряду, плавно опустился на тропинку метрах в пятидесяти и негромко окликнул. Замешательство, все же, возникло, как и неизбежные вопросы. Пришлось прикрикнуть на излишне любопытных, потом скомандовать «кругом» и возглавить отступление.
Что мы опоздали, стало понятно, как только начали спуск с первой площадки к подножию горы. Румийская полутысяча, вернее видимо, когорта отсюда была видна, как на ладони. Шли они спорой рысью и явно успевали к началу тропинки раньше нас. Я поднял руку, давая сигнал остановиться. Хегни, успевший догнать меня, продублировал приказ. Через полминуты к нам подтянулись Хулагу, Лотар и Волеслава.
— Что будем делать? — отдуваясь, спросил варангский принц.
Хотел бы я сам это знать. Пробиваться — самоубийство. Отступать наверх? Там нас тоже поджидают. И даже если удастся чудом прорваться к пещере, все равно окажемся в ловушке. Рано или поздно придется сдаться, или подохнуть от голода и жажды. М-да, все же — драться. Видно так и так помирать в этих горах. Если только улететь? И бросить всех своих здесь? От такой мысли стало совсем тошно. Нет уж, помирать, так всем вместе.
