Больше в атаку меня не пускали. Да я и не очень настаивал — устал. В течение следующего получаса на площади собралось достаточное количество варангов и новуградцев, чтобы составить из них фалангу для следующей попытки штурма. Еще минут десять ушло на построение. Потом стена воинов двинулась вверх по лестнице. Дальше события разворачивались по точно такому же сценарию. Не дав добраться варанго-славам до верха лестницы, румийцы ударили всей своей массой сверху вниз. С минуту наши держались на месте, потом начали медленно пятиться. Легионеры преследовали отступающих до самого низа. На последних ступеньках остановились и, сохраняя равнение, возвратились на исходную позицию.
И что делать? Похоже, безымянный легат, предсказавший к вечеру нашу победу, был излишне оптимистичен, или пессимистичен, это с какой стороны посмотреть. Гробить отборных воинов — жалко. Пусть потрудятся дармоеды-союзники, которых набежало в лагерь немереное количество. Отдал соответствующий приказ. Велимир отрядил для этого дела наших тяжелых конников, которые растеклись по улицам и начали сгонять на площадь разношерстные отряды, занятые грабежом и насилием. Заодно прихватывали казачков и, попавшихся на пути, степняков Хулагу. Сам он, что-то подзадержался со сбором своих всадников. Собранных стрелков приводили в чувство и ставили у дальней от здания форума стороны площади. Тавров спешивали. Лошадей табунщики отогнали в лагерь степняков. Из лагеря подвозили связки стрел, и вскоре небо над площадью зарябило от выпущенных в румийскую фалангу, пернатых носителей смерти. Обстрел продолжался около часа. Заметного ущерба, прикрывшимся щитами румийцам, он не нанес.
В течение этого часа, отцы-командиры отбирали и строили на площади союзников. Потом скомандовали атаку. Заорав что-то воинственное, те бросились вверх по лестнице, мгновенно расстроив тщательно выровненные ряды. Румийцы не баловали разнообразием тактических приемов. Снова встречный удар, столкновение. Десяток секунд наши союзники легионеров держали, а потом в панике посыпались вниз по лестнице, топча своих раненых и убитых. Румийцы опять остановились внизу лестницы. Потом отступили. Единственный плюс, который принесла эта атака — во время контрудара легионеры не были столь плотно прикрыты щитами и понесли кое-какие потери, от продолжающегося и во время боя обстрела.
Деморализованых вояк погнали с площади вон. Потом в течение минут строка слепили строй из следующей партии, собранных к этому времени, горе-солдат. В этот раз половину численности фаланги составляли готы. Этих я уже научился узнавать. Вооружение у них, как правило, было вполне приличным, да и воевать ребята умели, потому продержались на лестнице достаточно долго, минут десять. Медленно пятясь, под напором румийцев. Последние опять понесли какие-то потери — от клинков штурмующих и стрел лучников, но не слишком большие.
Потом последовали еще две атаки силами союзников. С тем же успехом. Солнце пекло. Подсохшая кровь, перемолотая тысячами ног, превратилась в пыль, которая серо-бурым облаком висела над площадью, лезла в нос и рот, оставляя металлический привкус на языке. Все последние три часа лучники продолжали обстрел. Площадка перед форумом, на которой неколебимо продолжали стоять румийцы, покрылась сплошным слоем стрел. Стрелы съезжали вниз по лестнице, останавливаясь на ступеньках. Щиты, создававшие над строем легионеров практически непроницаемый панцирь, покрылись щетиной воткнувшихся стрел. Какие-то из них наверняка добирались до цели, но внешне это не было заметно — убитых и раненых без лишней ажитации эвакуировали в здание форума. А ведь наверняка румийцам еще хуже, чем нам. Наши хоть менялись и могли отойти отдохнуть, а этим приходилось, который уже час стоять под обстрелом и солнцепеком, еще и отбивая, периодически, атаки. Но легионеры стояли. И сражались. Причем, с неослабеваемым упорством. Им было за что — здание форума заполняли их женщины и дети. Теперь я начал понимать слова Волеславы о трудности сражения с людьми, решившими умереть.
В седьмую атаку снова решил послать отборных славов, уже пробовавших румийцев на прочность в самый первый раз. Строго говоря, они сами попросили об этом. Вернее, попросили посланные от них, делегаты. Пополнил, строящуюся фалангу варангами, тоже изъявившими желание поучаствовать в деле. И вот — седьмая атака. На этот раз легионерам не удалось заставить наших сразу начать пятиться. Видно подустали, да и потери, какие-никакие, понесли — масса фаланги уменьшилась. И наши в этот раз были злее и упорнее. Резня шла где-то на середине лестницы. Уже минут семь. Наши отступать не желали, румийцам отступать было просто некуда. Лязг железа, крики ярости и боли, хрип умирающих, все это слилось в жуткую, бьющую по ушам и отдающуюся в черепе тупой болью, какофонию. Добавляли сюда децибел вопли группы поддержки — собравшихся на площади воинов, не участвующих в штурме. Этих охватил дикий азарт, куда там футбольным болельщикам. Стоящие неподалеку от меня, швыряли щиты на землю, топали ногами, вздымали к небу сжатые кулаки и Орали. Именно так — большой буквы. Невольно и я стал поддаваться, охватившему толпу, азарту. Вскочил на край чаши фонтана, тоже закричал, что-то ободряюще-воинственное, замахал снятым шлемом. И, похоже, эта поддержка начала помогать: наши поднялись на одну ступеньку. Минуту спустя, еще на одну. Потом сразу на две. Ликованию публики не было предела. Меня тоже душил восторг.
В итоге болельщики все и испортили. Наиболее активные из них, пожелавшие лично поучаствовать в добивании ненавистных румийцев. Из орущей толпы начали выскакивать и устремляться к сражающимся воины, намеревавшиеся вмешаться в драку. Расталкивая монолитный строй варанго-славов, они пытались добраться до румийцев. Давившие своими щитами в спины впередистоящих, и обеспечивая необходимый для наступления напор, воины задних рядов, сбитые со своих мест нежданными помощниками, ослабили усилие, чем не преминули воспользоваться легионеры. Издав боевой клич, они надавили на наших. И те подались назад. «Помощники» продолжали вносить неразбериху, нарушая монолитность строя. Отступление ускорилось. Шеренги начали ломаться, образуя прорехи. Румийцы нажали еще и наши побежали. Не отступили, а именно побежали. Видно, ребята настолько выложились, что стоило ситуации измениться не в их пользу, как все посыпалось. К счастью, бежали так стремительно, что румийцам во время короткого преследования не удалось нанести нашим слишком больших потерь. Тем не менее, потрясение было страшным. Вопль ярости и разочарования пронесся по толпе.
Я спрыгнул с чаши фонтана. Бегущие от лестницы воины, не в силах остановиться, расшвыряли, толпящихся в ближней к форуму части площади «болельщиков», и остановились уже где-то за фонтаном, чудом не сбив с ног меня и мою свиту. Румийцы опять остановились внизу лестницы и, выровняв ряды и сомкнув щиты, вернулись наверх, на площадку перед зданием.
Меня душила ярость. На идиотов, сорвавших атаку, румийцев, не желающих умирать, этот чертов мир, куда меня забросило без всякого моего на то согласия. Но главным образом, все же, на румийцев. Ведь предложили же им капитуляцию! Нет, не захотели! А ведь могли все остаться живы! Ну, ладно! Не хотели по-хорошему….
Как уже сказал, ярость ослепила мня и не давала мыслить адекватно. В более или менее спокойном состоянии я вряд ли решился бы на такое. А сейчас…. Охваченный темной злобой, ввел себя в состояние, хорошо запомнившееся тогда в рощице, несколько дней назад, когда пытался оживить павших воинов. Со страшноватеньким результатом. Войти в транс раз от раза становилось все легче. Вот и сейчас, окно в небесах открылось менее чем через минуту. Потом уже знакомый радужный поток, который усилием воли я, превратив из конуса во что-то вроде тонкой широкой завесы, направил на вал трупов у подножия лестницы, пожелав им оживления. Подержал поток с минуту. Потом убрал. Еще минуту ничего не происходило. Подумал, было, что ничего не вышло, и даже испытал короткое облегчение — ослепившая меня ярость начала остывать. Но вот в груде мертвых тел началось шевеление. Один за другим мертвецы начали выбираться из общей кучи и подниматься на ноги. Вскоре все они стояли у подножия лестницы, по-крайней мере, те, кто имел нижние конечности. Лишенные таковых, тоже пытались встать в этот безмолвный, бездыханный строй. Им никто не помогал, и они, извиваясь, пытались принять вертикальное положение, цепляясь за своих стоящих сотоварищей. Выглядело все это весьма неприятно и пугающе.
