Не выдержав, передние ряды румийцев подались назад. Задние, не удержав массы отступающих, попятились еще на несколько метров вглубь болота, в итоге, погрузившись в ржавую жижу по грудь. Нормально действовать щитами они уже не могли и стали гибнуть один за другим. Пытаясь уйти от гибельных стальных наконечников, румийцы продолжали пятиться, и через пару минут основная их масса погрузилась в болото почти по горло. Теперь щитами действовать стало совсем невозможно, и, ставших практически беззащитными легионеров, перекололи буквально в минуту. Посетившую, было, меня идею, предложить румийцам сдаться, я реализовать не успел. Да, подозреваю, и не смог бы. Сами они о пощаде так и не попросили. Ни один.

Копейщики выбрались на сушу и восторженно заорали. К ним присоединились отдышавшиеся мечники. Ну, правильно — победили непобедимых румийцев. Только рановато радоваться. Даже здесь, в середине колонны, где дела идут, в общем, неплохо, еще далеко не все закончилось. Справа и слева от нас разворачивались два минисражения точно по тому же сценарию: отступившие в болото легионеры, сумели сомкнуть ряды и успешно отбивали все наскоки славов. И, главное, никому из командиров не приходило в голову применить только что использованную мной тактику. А ведь, среди сражающихся, наверняка были и сотники, и даже тысяцкие, которые должны были быть вполне себе опытными вояками. Выяснил, у продолжающих восторженно орать воинов, кто у них командир. Из толпы выбрались трое сотников. Выбрал двоих, показавшихся более сообразительными. Спросил:

— Поняли, что делать?

Оба синхронно кивнули.

— Действуйте моим именем. Ты — направо, ты — налево.

Сотники разбежались в указанные стороны. Так, что дальше? Повернулся, к стоящему рядом, варангу.

— Хегни, тебе придется двигать направо, к хвосту колонны. Бери с собой вот этих, — кивнул на торжествующих славов. — И помогаешь добивать по дороге остатки румийцев. Освободившихся воинов забираешь с собой. Потом с ними атакуешь румийцев на правом фланге: они сумели выстроиться в манипулы. И там еще готская пехота. С ней тоже справиться не могут. В общем, дальше действуй по обстановке.

Варанг попытался заартачиться — мол, не может меня оставить без охраны. Я рявкнул, обрывая все возражения. Потом уже более мягко пояснил, что со мной остается Туробой и остатки ближней дружины, участвующей в победоносной схватке. Кстати, надо их отсортировать из общей кучи, пока Хегни не увел ее с собой.

Наконец, варанг нехотя согласился. Выкрикнул команду, и вскоре ближняя дружина собралась рядом с нами. Из пятидесяти двух человек осталось сорок четыре. Хегни провел с ними кратенький инструктаж. Потом, перекрикивая все еще радостно галдящую толпу, в двух словах объяснил задачу и побежал направо, к ближней группе сражающихся. Притихшие воины, порысили за ним.

Я, Туробой, Валька и сорок четыре воина, двинули налево. В хвост к нам пристроился десяток, приданных мне Хитрованом, казаков, несущих «насест».

Схватка, первая, до которой мы добрались, уже заканчивалась в нашу пользу — посланный сотник воспользовался, подсказанной мной тактикой. Через пару минут измазанные в грязи и крови, но жутко довольные воины выбрались из болота. Времени на торжество им не дал. Быстренько привел в чувство, построил и уже во главе пяти сотен побежал дальше.

Километр до головы колонны мы преодолели примерно за полчаса, добивая оставшиеся разрозненные очаги сопротивления. Периодически навстречу попадались конные герулы, удиравшие в одиночку и небольшими группами. С ними разбирались быстро, принимая на копья. Благо деваться всадникам было некуда — бегущие со мной воины, перегородили все пространство между грядой и берегом болота. К этому моменту под моей командой находилось около четырех тысяч славов, воодушевленных победой над непобедимыми румийцами.

В сотне метров от сражения, развернувшегося на левом фланге, приказал командирам остановить и построить воинов в боевой порядок. Казаков попросил установить «насест» — отсюда, с дороги, сложившуюся ситуацию видно было плохо, а лезть на гребень долго и командовать оттуда неудобно. Трехногий наблюдательный пункт поставили быстро. Забравшись наверх, обозрел открывшуюся панораму.

Ситуация оказалась не так плоха, как я боялся. Герулов наша конница смяла и обратила в бегство. При этом они расстроили ряды построившейся за ними тяжелой румийской кавалерии и сейчас славские всадники рассекли ее в нескольких местах и теснили, на отбивающуюся от нашей, румийскую пехоту. С этой самой пехотой дело обстояло гораздо хуже. Румийцы сумели выстроить коробки семнадцати манипул. Семь в первой линии, шесть во второй и четыре в третьей. В третьей линии в настоящий момент формировалась еще одна. Центральные манипулы были развернуты фронтом к холмам, откуда продолжали атаку наши, правый фланг развернулся к своей отступающей коннице и ощетинился копьями, готовясь отразить конницу нашу. Левый фланг повернулся фронтом к нам, вновь прибывшим.

Так, двести человек в манипуле, пусть чуть меньше — потери, все же легионеры несли. Умножаем на семнадцать, вернее уже на восемнадцать — последняя манипула почти построилась. Итого — три тысячи шестьсот тяжелой пехоты. Между прямоугольниками манипул, построившихся в классическом шахматном порядке, организованно перемещались несколько отрядов велитов. Навскидку под тысячу человек. Еще, за последней третьей линией, у самого края болота кучковались герульские всадники, те, у которых хватило ума не удирать, сломя голову, напарываясь по пути на наши копья. Этих я насчитал около двух сотен. Полоска земли между холмами и болотом в этом месте расширялась почти до трехсот метров, так, что места хватало всем.

Атаковало голову колонны два пехотных полка из бывших крестьян и полк варангов. Изначально тринадцать тысяч. Какие-то потери наши, естественно, понесли. Присмотрелся. Трупов на поле боя было накидано изрядно. Хоть по ним и успели хорошо потоптаться, наши от легионеров заметно отличались — доспехами, а главное, шлемами. Мертвых румийцев валялось, вроде бы, больше. Все же и здесь урожай жизней, благодаря внезапному нападению, славы собрали изрядный.

В атаке славской и варангской пехоты, к моменту нашего прибытия, наметилась пауза. Загнанные в угол легионеры, отбивались яростно и наши, не выдержав резни грудь в грудь, отхлынули, оставив между собой и противником участок нейтральной земли, заваленной трупами, шириной метров двадцать. Сразу отправил посыльных к их начальству, для согласования действий.

Два казачьих полка, один из которых сюда послал я, скопившись на гребне, засыпали стрелами, отступающую румийскую кавалерию. Доставалось от них всадникам крепко — обращенные к стреляющим казакам спинами, они буквально, пачками валились с седел. Лошадям приходилось еще хуже — ржание раненых животных заглушало все остальные звуки битвы.

Тем временем, пришедшие со мной воины, выстроились в боевой порядок. Под рукой у меня оказался полк городского ополчения. В основном. Можно сказать, повезло — и вооружены довольно качественно и подготовка на высоте. Хегни, ушедшему на правый фланг, соответственно, достался, в основном, крестьянский полк. В городском полку в строю осталось тысячи четыре, из изначальных четырех с половиной тысяч человек. Тоже неплохо. Потери, можно сказать, минимальные. Построились «стеной» — четыреста человек по фронту, десять рядов в глубину. Перегородили всю ширину участка от гряды холмов до берега болота. В четыре первых ряда тысяцкие поставили воинов, вооруженных копьями — вполне логично, после таких успешных действий за последний час. Правда здесь на суше они вряд ли покажут себя столь же эффективно. Но ничего лучшего у нас против румийцев все равно нет.

Обратил внимание, что около меня, в опасной близости начали посвистывать стрелы. Румийские велиты, по отзывам специалистов, лучники никакие. Скорее, это герулы достать пытаются. Вон несколько группок подъехали к задним рядам обращенных к нам манипул. Точно, они — луки натягивают. Один из герулов оказался особо метким — стрела со звоном отскочила от кирасы. Не пробила — далековато. Однако могут в лицо угодить, или в сочленение доспехов. Надо слезать с «насеста» — слишком заманчивую мишень я из себя представляю. Придется, видно, все же перебраться на гребень гряды. К казачкам поближе. Не так удобно, но словить стрелу в тушку не хочется категорически. Исцеляйся потом, если раньше не помрешь. Кстати, по поводу исцеления. Порез над бровью опять начал кровить — напрягся, когда лез наверх. Попробовать полечиться, так сказать, в полевых условиях. Я уже говорил, что для этого надо войти в определенное состояние? Не скажу, что это в полном смысле медитация, но определенного сосредоточения процесс требует. Здесь наверху сосредоточиться не получилось — отвлекали все чаще летящие стрелы. Съехал по канату вниз. Здесь меня подхватил Туробой и погрозил пальцем. Понятно — ругается, что так долго сидел под герульскими стрелами.