Полетели пилумы. Пару отбил щитом, один скользнул по оплечью. Тут же, словно в ответ, на легионеров обрушился дождь стрел. Это спешенные казаки выбрались на гребень гряды и открыли стрельбу из луков. Не получить бы дружественную стрелу в спину.

Все эти события произошли, пока я бежал к слишком предприимчивому центуриону. Наконец добежал. Без затей ударил щитом в его щит, вкладывая в удар всю массу тела и доспехов, помноженную на скорость. Румиец пошатнулся, попятился на пару шагов, но на ногах устоял. Упорный. Еще и попытался достать своим гладиусом в обход моего щита в открывшуюся подмышку. И достал ведь, паразит. Благо под кирасой кольчуга: не хватило ему замаха ее пробить. Аккуратнее надо. А то здешние приключения закончатся раньше, чем хотелось бы. В свою очередь, попытался уколоть противника поверх верхнего края щита в горло. Тот легко отбил атаку, приподняв скутум. В следующую секунду, наконец-то догнав меня, на легионеров ударили славы. Центуриону, сцепившемуся со мной и оторвавшемуся от формирующегося с его подачи строя, кто-то из славских воинов рубанул топором поперек спины. Хрипло закричав, тот выгнулся и начал заваливаться на спину. Ударом ноги в открывшуюся грудь ускорил процесс, перепрыгнул через упавшего и кинулся, к успевшей сформироваться стене прямоугольных щитов.

Здесь меня уже опередили — румийцев закрыли спины славов. Отрывистая команда, дружный выдох и из-за щитов ударил залп пилумов. Количество славских воинов, бегущих впереди, резко сократилось и я, довольно неожиданно, снова оказался во главе атаки. Черт! Надо успеть добраться до строя румийцев, прежде чем они сделают следующий бросок. Прибавил ходу. Успел. Удар щитом в щит легионера, стоящего в первом ряду. Этот оказался не таким устойчивым, как покойный командир — опрокинулся. Втянув голову в плечи, и мысленно перекрестившись, рванул внутрь строя, раздавая направо и налево, рубящие удары. С двух сторон ко мне пристроилось по соратнику. Скосив глаза, опознал в одном Хегни, во втором Туробоя. В составе трио дело пошло веселее — напарники прикрывали мне бока и спину, а я, используя дарованное богами фехтовальное искусство, сокращал поголовье румийцев, а главное — ломал их строй.

Легионеры держались стойко. Со всех сторон на нас троих сыпался град ударов. Причем, большая часть приходилась на меня. Отразить удавалось далеко не все: все же бой в строю, оказывается, сильно отличался от драки в одиночку, как было под Святым. Тут не попрыгаешь, да и вообще маневр сильно ограничен. Основа защиты — щит и доспехи. Парирование мечом — вообще не катит. Все это я констатировал чуть отстраненно, наблюдая за своим телом, действующим без участия разума. Слава Богам, вложившим в меня и эти умения.

Щит и доспехи пока держались. Правда, почти пропустил укол в лицо. Хорошо успел вовремя отдернуть голову. Но порез над левой бровью, все же, заработал. Левый глаз почти сразу залило кровью, и я наполовину ослеп. Бинокулярное зрение, соответственно, пострадало, а без него картинка внешнего мира становится плоской, расстояния не определяются и правильно отреагировать на летящую в тебя острую железку становится сложно. Потому очень быстро получил добавку по кумполу, слава богу, прикрытому прочным шлемом. В голове, тем не менее, загудело, а в оставшемся зрячим правом глазу слегка потемнело. Ко всему, изначально взял слишком высокий темп и, соответственно, начало не хватать дыхалки.

Туробой просек мои трудности, плавно перетек вперед, втиснулся между мной и Хегни, беря на себя роль острия нашего треугольника. Теперь львиная доля ударов сыпалась на него, а я, находясь сбоку, сумел перевести дух и протереть залитый кровью глаз. Тут еще откуда-то сзади и слева подперли наши соратники, двое из них пробились вперед, надежно заслонив меня от румийцев, жаждущих выпустить на волю мои потроха.

Воспользовавшись моментом, осмотрелся. Наши, насколько смог увидеть, уверенно теснили легионеров к болоту, разорвав колонну уже в нескольких местах. Довольно непочтительно толкая посланца богов, меня обтекла основная масса атакующих и я оказался в тылу. Наклонился и, опершись руками в колени, попытался отдышаться. Когда поднял голову, рядом уже стояли Туробой и Хегни, которые, обнаружив мое исчезновение, быстренько вышли из боя.

— С вами все в порядке, господин? — заботливо поинтересовался варанг.

— Нормально, — отдуваясь, махнул я рукой.

Туробой, не удовлетворившись ответом, обошел вокруг, проверяя мою тушку на предмет лишних дырок. Потом осмотрел порез над бровью. Кивнул, соглашаясь, что действительно — все в порядке.

— Слава Богам! — облегченно вздохнул Хегни.

Потом оба они синхронно перевели взгляды куда-то мне за спину. Оглянулся. По откосу гряды, с гребня которой толпа казачков продолжала азартно пускать стрелы, съезжала на попе Валька. Облачена она была в свою вороненую кольчужку. За спиной болтался колчан со стрелами. Лук держала в руках. Доехав до низа, она вскочила на ноги и кинулась к нам. Врезалась в меня с разбегу и сразу ухватила за подбородочный ремень шлема, наклоняя и поворачивая мою голову, пытаясь рассмотреть окровавленный глаз.

— Что? Как ты? Больно? — щебетала она, ощупывая порез.

Не скрою, такая трогательная забота была приятна. Тем более, от всегда держащей дистанцию, где-то даже чопорной жрицы. Мои телохранители тактично отвернулись, переключив внимание на продолжавшуюся битву.

— Все хорошо, Валюш, — попытался ее успокоить.

Впрочем, это она уже сама поняла. Лицо ее почти мгновенно приняло обычное, немного отстраненное выражение.

— Волеслава, с твоего разрешения, господин, — ставшим опять студеным голосом, поправила меня жрица. Оставила мою покоцаную голову в покое, вытащила стрелу из колчана, наложила ее на лук и начала выцеливать жертву, среди продолжающих отбиваться румийцев.

Ну вот — опять! Чего такого сказал?! Опять назвал не тем именем. Чего из-за этого так беситься? Волеслава, тем временем, спустила тетиву и, судя по тому, как ее лицо вспыхнуло злой радостью, в кого-то попала. Кровожадная, какая девица! Впрочем, времена здесь такие. И нравы, соответствующие.

Однако хватит геройствовать, пора выяснить, как, собственно, разворачивается сражение. Для этой цели было запасено местное «ноу хау».

— Готовьте «насест»! — крикнул я, азартно стреляющим с гребня казакам и начал карабкаться вверх по откосу. Туробой с Хегни полезли следом. Оглянувшись на середине склона, увидел, что немного поотстав, к нам присоединилась и мрачная Валька.

«Насест» представлял собой три тонких бревна, соединенных друг с другом с одного конца прочным ременным канатом, продетым в высверленные в этих концах отверстия. Соединение было подвижным и бревнышки могли немного двигаться относительно друг друга. К одному из бревнышек в месте соединения, с торца крепилось легкое деревянное сиденье со спинкой. Когда несколько человек тащили за веревку, прицепленную к сиденью, все это сооружение поднималось вертикально. Благодаря подвижности соединения, из бревен выстраивали треногу и втыкали нижние заостренные концы в землю, придавая ей устойчивость. Получался этакий наблюдательный пункт, высотой метров десять. На сиденье можно было довольно удобно устроиться, забравшись туда по легкой веревочной лестнице. При некоторой сноровке, естественно. Для быстрого спуска имелся канат. Гряда и так ощутимо возвышалась над местностью, но с «насеста» картина сражения, по заверению Хитрована, будет, как на ладони.

Я в этом убедился, когда с некоторым трудом (доспехи все же мешали) взгромоздился на сиденье. Часть румийской колонны, находящаяся прямо подо мной, та на которую я возглавил атаку, была прижата к болоту и частично загнана в него. Организованного сопротивления здесь уже не наблюдалось. Мы пожинали плоды, внезапной атаки. Легионеры бились мелкими кучками, или даже, вообще, в одиночку. Но не сдавались. То ли характер у них был такой упертый, то ли знали, что ничего хорошего в плену их не ждет. А действительно, что славы делают, обычно, с пленными румийцами? Надо будет спросить.