В 1318 г. пал Бервик, а в 1319 г. шотландцы опустошили Йоркшир. Независимость была восстановлена Арбротской декларацией в 1320 г. Английские попытки восстановить прежнее положение не имели успеха, и в 1328 г. Нортгемптонским и Эдинбургским договором независимость Шотландии и королевское достоинство Роберта Брюса были официально признаны Англией. Укрепившееся вследствие этих достижений шотландское самосознание поставило под вопрос не только культурные отношения с Англией, но и давнюю связь с Ирландией, которую до сих пор шотландцы считали своей исконной родиной.

Эти события не положили конец войнам за независимость. Договор был с негодованием воспринят в Англии, даже в северных графствах, сильнее всего страдавших от шотландских нападений. Вероятность возобновления военных действий была чрезвычайно велика. В 1332 г. Эдуард Баллиол выдвинул притязания на трон и объявил себя ленником Эдуарда III. Он был изгнан из страны сторонниками малолетнего сына Роберта Брюса, Давида II (1329-1371), но в следующем году английские лучники под началом Эдуарда III разбили шотландскую армию при Холидон-Хилле и захватили Бервик. В 1334 г. Эдуард III возвел на шотландский престол Баллиола и получил от него Лотиан. Однако положение Баллиола было крайне непрочно; ему пришлось бежать из страны. Англичане вновь совершили ряд походов в Шотландию в 1335, 1336 и 1341 гг., захватив многие области страны, однако Эдуард III был вынужден направить большую часть ресурсов на войну с Францией. Давид, подстрекаемый своими французскими союзниками, напал на Англию в 1346 г., но потерпел поражение при Невиллс-Кроссе у Дарема, был захвачен англичанами и оставался в плену до 1357 г. Эдуард III вновь вторгся в Шотландию в 1356 г., но уже в 1357 г. заключил с Шотландией мир.

Англия располагала гораздо большими средствами и силами, чем Шотландия, и, наверное, была вполне способна завоевать своего северного соседа, если бы не была вынуждена перенести задействовать свои основные ресурсы в войне с Францией, размах которой вполне отражает название «Столетняя война». Враждебные действия против Шотландии в 1296 г. по большей части были вызваны конфликтом между Эдуардом I и Филиппом IV, королем Франции, в который втянулись и шотландцы. Если бы не эти дополнительные осложнения, Эдуард, вероятно, предоставил бы Баллиолу большую свободу действий, а шотландцы действовали бы осторожнее. В 1330-е г. Шотландия вновь вышла на передний план, поскольку эта страна, как и Фландрия, стала ареной борьбы между Эдуардом III и Филиппом VI. В 1334-1341 г. Давид II пребывал в изгнании под покровительством Филиппа. Война с Францией не предотвращала походы в Шотландию, состоявшиеся, например, в 1346 и 1356 гг. Обращает на себя внимание уязвимость шотландских экономических и административных центров. В 1335 г. Эдуард III без труда захватил Глазго и Перт, а в 1336 г. северо-восточную Шотландию; в 1356 г. Генри Ланкастер занял Перт, Элгин и Инвернесс.

Если бы англичанам удалось установить и поддерживать постоянное военное присутствие в шотландском Лоуленде, Шотландское королевство было бы ослаблено настолько, что перестало бы быть опасным противником. Междоусобицы, раздиравшие шотландскую знать, которые оказались столь на руку англичанам, можно было бы использовать, чтобы утвердить власть английского короля, который в таком случае смог бы выдвинуть более успешные притязания на шотландскую корону для себя или для своего протеже. Однако эпизодический характер военных действий, обусловленный второстепенной ролью Шотландии в английской военной политике с конца 1330-х гг. и усугубленный естественными трудностями при организации правильного снабжения и доставки припасов, привел к недостаточной поддержке занятых позиций. Благодаря этому шотландцы перехватили инициативу, получив в свое распоряжение прекрасное оружие для борьбы с Англией. Когда англичане вторгались в Шотландию, шотландцы могли избегать сражений, тревожа английскую армию незначительными нападениями и перерезая линии снабжения. С помощью такой тактики, например, было отражено нападение Эдуарда на Лотиан в 1356 г. Кроме того, держать многочисленные английские гарнизоны в Шотландии было бы чрезвычайно дорого, а так как сама Шотландия не располагала такими средствами, чтобы оплачивать свое же завоевание, вся тяжесть расходов легла бы на Англию. Напротив, успешная война с Францией отчасти самоокупалась.

Поражению англичан в Шотландии сопутствовали неудачи в Ирландии. В 1315 г. в Ирландию вторгся Эдуард Брюс. Существует мнение, что Роберт I стремился завоевать Ирландию, чтобы затем заключить союз с Уэльсом и создать общекельтскую антианглийскую коалицию. Англо-ирландские силы были разбиты шотландцами, проявлявшими во время похода крайнюю жестокость. Однако в конечном итоге войско Эдуарда Брюса потерпело поражение, а сам он был убит в битве при Фогарте (1318 г.), одном из важнейших сражений средних веков. Шотландские планы завоевания Ирландии провалились. Тем не менее, английское господство было значительно ослаблено, а вторжение Брюса вдохновило гэльское население на борьбу с англичанами, положившую конец английским надеждам на полный захват Ирландии и остановившую поступления в английскую казну из Ирландского казначейства. Несмотря на крупные походы, предпринятые англичанами в 1360-х, 1370-х и 1390-х гг., их положение лишь ухудшилось.

Война препятствовала развитию ирландского общества. Например, за период с 1218 по 1315 гг. Атлон несколько раз предавался огню, его мост был разрушен при нападении около 1272 г., а в 1315 г. город был сожжен дотла и на дальнейшем протяжении средних веков так и не был восстановлен. Дублинская администрация сохранила за собой лишь номинальную власть, предоставив англо-ирландскому роду Диллонов право передавать по наследству должность коменданта замка. Впрочем, даже несмотря на это их часто изгоняли представители гэльского клана О'Келли из Уи Мане.

К следующему столетию непосредственно под властью англичан оставался только Пэйл — область вокруг Дублина, а большую часть острова контролировали полунезависимые англо-ирландские феодалы и независимые вожди гэльских кланов. Начиная с 1333 г. вследствие гэльского возрождения значительно сократилась территория англо-ирландского графства Ольстер. Одна из ветвей клана тиронских О'Нейллов захватила южную половину Антрима и северную половину графства Даун, а к 1460 г. главный центр Ольстера, город Каррикфергус, выплачивал им дань за защиту. Поход Ричарда II в 1399 г. стал последней экспедицией в Ирландию, возглавленной английским королем, до вторжения Вильгельма III в 1690 г., хотя в конце XVI и середине XVII вв. англичане предпринимали широкомасштабные походы против ирландцев. XV в. ознаменовался значительным ослаблением английского влияния в Ирландии.

Одной из самых существенных черт, доставшихся в наследство от средних веков, была политическая раздробленность. Британские острова не были объединены в политическом отношении до эпохи религиозной раздробленности, вызванной Реформацией в XVI в., а последовавшее укрепление национального самосознания серьезно препятствовало такому объединению. В ретроспективе сложность этой задачи кажется особенно очевидной. В Шотландии англичане опирались не на колонизацию, а на коллаборационизм определенной части населения, но поддерживать это сотрудничество на должном уровне оказалось невозможно. Центр английской власти и могущества располагался в южной Англии и был сильно удален как от Шотландии, так и от Ирландии. Война в обеих этих странах вызывала серьезные затруднения, связанные с организацией снабжения. Римлянам в свое время не удалось покорить Шотландию. Ко всему прочему, шотландцы уже находился под управлением достаточно развитой монархической системы и выучились «современной» военной тактике. И все же необычайная энергия норманнов, создавших свои королевства в южной Италии и в Англии, и нестабильность политических границ на континенте показывают, что судьбы государственных образований в Британии могли сложиться и по-другому. В эпоху средневековья, несомненно, не раз представлялись возможности для расширения территории Английского королевства путем брачных союзов или завоеваний. Таким образом, существовала определенная вероятность создания основы Британского государства, британской аристократической элиты и британского самосознания. С другой стороны, сама изменчивость политического положения и высокая роль случая, отличавшая международную политику той эпохи, подверженную таким превратностям, как рождения, браки, способности и смерти монархов, неизбежно ставила под вопрос вероятность достижения подобных успехов.