Случилось это так: однажды, ещё в начале девяностых - то есть, до того, как мы с супругой переехали в тот самый дом, казаки устроили очередной свой праздник с непременным казачьим развлечением - поркой. Выпоров очередных виновных, станичники, по обычаю, накрыли столы, тут же перепились в хлам, и устроили буйную оргию: кто-то орал песни, кто-то по очереди махал войсковой шашкой, кто-то просто громко и с выражением матерился... Казачьи игрища затянулись за полночь: к этому времени, Роза Исааковна уже дважды спускалась со своего четвёртого этажа на двор к казакам, и делала им замечания. Как она рассказывала после, оба раза казаки отреагировали более-менее адекватно, но своих бесчинств не прекратили - а когда Роза отправилась к ним с третьим замечанием, кто-то из этих ухарей что-то такое ей ответил... не совсем хорошее. Касаемое её, Розы, происхождения...
Роза Исааковна поднялась к себе на четвёртый этаж, зашла на кухню, открыла холодильник. В холодильнике, в специальных ячейках на дверце, лежали сырые яйца. Тридцать штук сырых яиц... Тогда Роза открыла окно, вооружилась яйцами, и, заняв удобную позицию, принялась метать свои "снаряды" в иркутское казачество.
Подвергнутые атаке с воздуха, казаки в испуге убежали в свою Управу и забаррикадировались в ней. До утра всё было тихо и спокойно: судя по всему, казаки вспомнили боевые традиции пластунов, и бесшумно, поодиночке и небольшими группами покинули двор Управы и рассредоточились по местам своей постоянной дислокации. А Роза Исааковна до утра проспала спокойным сном - таким, каким спят усталые герои сразу же после совершения Подвига.
Но это ещё не конец истории: через неделю, в ясный и погожий воскресный день казаки вновь собрались во дворе Управы. Они вынесли на двор скамейку, расположили на ней очередного ослушника с заголённым афедроном, и приготовились, было, приступить к экзекуции... Сердце наблюдавшей за всеми этими казачьими манёврами Розы Исааковны дрогнуло - о, это женское сердце! - и наша соседка вновь заняла стратегическую позицию на подоконнике, вооружившись яйцами.
Я не знаю, тренировалась ли прежде Роза Исааковна в метании яиц по движущимся клоунам, но, судя по её рассказу, все её снаряды достигли цели. Правда, рассказ из её уст об этом я услышал уже значительно позже - а тогда, в 1993 году, про эту женщину-снайпера я узнал ни где-нибудь, а на общевойсковом казачьем круге, куда меня занесла нелёгкая журналистская доля. На этом круге казаки через равные промежутки времени кричали: "Любо!!!" в ответ на всякие предложения атамана - а атаман, принявший перед кругом на грудь, до того сомлел в душном зале, что после объявления перерыва не мог встать со стула. Кончилось тем,что перед пьяным атаманом просто опустили занавес, и пара есаулов просто увела батьку со сцены под руки.
Так вот, собственно, на том кругу и услышал я впервые о нашей Розе Исааковне и её легендарной меткости. Выступавшие казаки сменяли друг дружку на сцене, каждый из них в своём выступлении говорил о трудностях возрождения казачества, о затаившихся тут и там врагах, кои этому процессу всячески мешают и вредят. Наконец, на сцену поднялся очередной выступающий, поведавший собравшимся о страшном жидо-ментовском заговоре, имеющем место быть в нашем родном городе:
- Ить, сколько ж эта жидовня пархатая кровушки казачьей в Гражданскую пролила! - сетовал станичник, - а ведь всё им, христопродавцам, мало! Все вы знаете о том, - продолжал он с серьёзным видом, - что гнусная жидовка, которая живёт рядом с нашей Управой, регулярно закидывает казачество сырыми яйцами! - по залу прошёл возмущённый гул, а оратор продолжал: - месяц назад, когда мы Кольку с Юркой приговорили выпороть, эта гнусная баба опять обкидала нас яйцами! Я Юрку должон был пороть - так она мне в папаху прям яйцом зафинтилила! Папаху таперь не отстирать - а яйцо протухло, и воняет оттедова, из папахи-то!... Но самоглавное: милиция у нас заявления не принимает на эту бабу, ржут менты над нами! Где справедливость, братья-казаки? Доколе жидовня глумиться над нами будет?...
...Сейчас, вспоминая всё это, мне кажется, что я был свидетелем какого-то спектакля в Театре Абсурда. Но ведь тогда, в начале 1990-х, ни мне, да и никому всё это абсурдом не казалось. Наоборот, казалось, что возрождающееся казачество - это всерьёз и надолго; что схлынет первая пена, уйдут со временем маргиналы и горлопаны - и казаки займут какое-то своё место в обществе, "впишутся" и во время, и в социум, займутся своим традиционным делом -казачьим земледелием и службой в армии. Отчасти, так и случилось. Но - лишь отчасти: совсем недавно встретились мне на улице двое колоритных персонажей - два вечных алкоголика, обитающих в центре города. Прежде я не раз встречал их возле гастрономического магазина №1, где они, обычно, шмаляли у прохожих мелочь на опохмел... Нынешней осенью они попались мне навстречу: одеты они были в ношенные армейские гимнастёрки с литерами "И" на жёлтых погонах и шевронами Иркутского Казачьего Войска на рукавах. На головах у них были фуражки с жёлтым околышем, на ногах - кирзовые сапоги. Больше всего меня умилило то, что оба они были в синих спортивных трико с вытянутыми коленками - и где уж выкопали такой раритет? - на которые были нашиты жёлтые лампасы. Встретил я их там же, возле Гастронома №1. Они сосредоточенно подсчитывали мелочь. Увидев меня, один из них произнёс:
- Слышь, друг! Тут такое дело... Не хватает немножко... Может, добавишь?
На дело возрождения казачества мне никаких денег не жалко: дал им сотенную, к их великой радости. Велел выпить во здравие Императорского Дома, и за возрождение в России монархического строя. Они, кажется, не поняли, о чём я...
