От музыкальной школы до снежного городка на площади - пять минут хода. И кто упрекнёт меня, тогдашнего восьмилетнего мальчишку, за то, что, закончив занятия в музыкалке, я бежал в этот самый снежный городок и до самой темноты катался с горок и вместе с другими детьми ползал по этим лабиринтам? Кларнет, упакованный в чемоданчик-кофр, я, конечно же, предварительно прятал: всё-таки, инструмент - вещь хрупкая, и кататься в обнимку с ним с горки было бы кощунством! - вот я и зарывал его в сугроб на одной из тихих аллей, всегда в одном и том же месте - и шёл кататься.

 Думаю, ясно, что произошло дальше. В один из вечеров, вдоволь накатавшись, я собрался домой, и отправился к своему знакомому сугробу - откапывать кларнет. Кларнета в сугробе не было. Я не верил своим глазам, отказывался верить в очевидное, не желал осознавать свершившийся факт, но - НЕ БЫЛО кларнета! Его НЕ БЫЛО там, где я почти каждый день прятал его вот уже вторую неделю - и он всегда, всегда, всегда-всегда находился! А в тот вечер его НЕ БЫЛО.

 ...За те два с половиной часа, пока я, рыдая навзрыд, искал кларнет по всей аллее, на ней не осталось ни одного сугроба - все они были перерыты мною до самых своих, сугробьих, недр - но мой кларнет так и не находился. В конце концов, мои страдания были нарушены нарядом милиции, патрулировавшим сквер на площади и снежный городок. Рыдая, рассказал я дяденькам-милиционерам о своей пропаже - и тут же попытался, было, мобилизовать и их на поиски пропавшего музыкального инструмента. В конце концов, ведь это дело милиции - возвращать гражданам их похищенное имущество? Вот и пусть ищут, помогают мне! А они, гады, стоят и лыбятся...

 Тут один из милиционеров включил рацию, и стал что-то говорить в неё - про мальчишку, у которого потерялся кларнет... про то, что они сейчас доставят мальчишку домой... что они уходят со сквера... А потом обратился ко мне:

 - Ну, пошли домой. Ты где живёшь-то?...

 По пути домой двое милиционеров терпеливо объясняли мне, что если мой кларнет украден, то его непременно найдут, что, если его кто-то нашёл, то, скорее всего, отнесёт его в городской стол находок... что сейчас уже темно, и нет смысла искать пропажу в темноте - а нужно придти завтра, и при свете дня поискать ещё раз хорошенько... а ещё нужно предупредить дворников, которые там работают... А я, со своей стороны, отвечал на их вопросы, что это за труба такая - кларнет, и почему я учусь играть именно на кларнете... и про саксофон рассказал, и про Луи Армстронга, и про Дюка Эллингтона - и даже его, Дюков, "Караван" даже, кажется, напел - по их просьбе... Уверен: никогда ни до, ни после этого случая им не приходилось прослушивать таких музыкальных лекций без отрыва от службы.

 ...Когда в одиннадцатом часу вечера я был доставлен домой под усиленным милицейским конвоем, бабушка уже успела выпить весь запас корварола, родители уже обзвонили все учреждения, которые обзваниваются в таких случаях. И тут - явление! - любимый-единственный сын и внук, весь зарёванный - и двое стражей порядка по бокам! Очень хорошо зная, что представляет из себя их продолжатель фамилии, родители и бабушка с дедом в этот момент готовы были поверить как в то, что я стал жертвой хулиганов, так и в то, что я сам успел за какие-то несколько часов превратиться в хулигана... Ещё раз, спасибо тем милиционерам: они не просто сдали меня с рук на руки, но и принялись втолковывать моим родственникам, что ругать меня не надо, что я, и без того, ужасно расстроен - кларнет же потерял парень! - и снова, уже для них, повторили, что пропажу нужно поискать завтра днём, а ещё нужно предупредить работающих в сквере дворников, оставить им наш номер телефона, позвонить в бюро находок...

 Конечно же, кларнет так и не нашёлся. Мы с мамой на следующий день опять перерыли все сугробы - мама, ради такого дела, отпросилась с работы - но наша возня в снегу, которая могла бы со стороны показаться какой-то игрой, не дала никаких результатов. И дворники, которым мы всё объяснили и оставили номер телефона, так и не перезвонили. И в стол находок никто никогда мой кларнет так и не приносил... И, в итоге, я бросил музыкальную школу: мне казалось, что я сам убил свой кларнет - и мне было стыдно идти на занятия. А потом оказалось ещё, что и кларнетов того типа, как был у меня, больше во всём городе нет - другие типы кларнетов были, а этого не было! И найти для меня новый кларнет не смог не только мой всемогущий дедушка, который, по должности своей, находил для всяких строек и предприятий области самое замысловатое оборудование, но даже и друг отца, фарцовщик Щёткин, который когда-то подарил мне бумажный доллар - даже фарцовщик Щёткин не знал, где достать такой же кларнет, как тот, что был у меня...

 ...Иногда, проходя через главный городской сквер, я сворачиваю на ту аллею, где 31 год назад зарыл в сугроб свой кларнет. Кларнетное Дерево там, почему-то, так и не выросло. Ну, и мне, значит, не быть Луи Армстронгом...

 На нашей "собачьей площадке" Джоя уважали. Уважали, вместе с ним, и меня: трудно, согласитесь, не уважать парня, который привёл сюда выгуливать собаку страшной породы - Колымскую Сторожевую. Так ведь, я не только Джоя приводил - мы на "площадку" приходили вчетвером: Джой, две огромных доберманихи Грета и Соня - ну, и я, ихний всехний хозяин, на поводке...

 Предки Джоя, правда, на Колыме не служили: его папаши, всего лишь, несли службу по охране Иркутского СИЗО-1, где работал кинологом мой друг Кирилл. У Кирилла была собака породы водолаз - им вот однажды, когда жена в очередной раз выставила Кирилла вместе с собакой из дома, тот целый месяц жил на работе. Ну, и водолазиху свою на тюремном питомнике поселил. Так Джой на свет и появился - в результате любви, вспыхнувшей между кроткой водолазихой и свирепым конвойным волкодавом. А породу "колымский сторожевой" уже я Джою придумал - чтобы отвязались, наконец, с расспросами о его происхождении.

 "Собачья площадка" наша возникла стихийно: есть в центре города Иркутска огромный и пустынный остров Конный. С материком он связан небольшим железнодорожным мостиком: лет тридцать назад здесь начали строить детскую железную дорогу, потом строительство на четверть века забросили - а несколько лет назад, всё же, закончили. Так вот: на остров Конный мы с собаками ходили выгуливаться в те времена, когда этот мостик уже был построен, а всего остального счастья ещё и в помине не было.

 На острове было хорошо, привольно! Целых два или два с половиной квадратных километров бурьянов, кустов, небольших оврагов, кочек, и - ни души! Спускай собак с поводка - и пусть носятся себе хоть весь день - и ни одна тварь не подойдёт к тебе и не начнёт компостировать мозги относительно того, почему это ваши собачки тут без намордников шляются. Мы до сих пор иногда приходим сюда с Жулей-Колбасой.

 Но я немного отвлёкся. Итак, "собачья площадка" возникла достаточно стихийно: не одни ведь мы такие умные, что догадались Конный остров для своих прогулок приспособить. Сюда, вне зависимости друг от друга, стали приводить своих собак многие жители центральной части города. Особенно полюбился остров тем "собачникам", чьи "маленькие четвероногие друзья" имели рост чуть выше полуметра в холке. Ну, и собакам, понятное дело, остров полюбился. А что до владельцев - известно, что "рыбак рыбака видит издалека" - и пока наши псы гоняют по всему острову, делают заплывы возле берега и играют друг с дружкой, мы все успели перезнакомиться друг с другом. Приятно, знаете ли, наблюдая за своими четверолапыми-хвостатыми-ушастыми, поговорить с понимающим человеком, находящимся "в теме", о главном - о них, четверолапых-хвостатых-ушастых - и очень любимых!

 Иркутск - город достаточно большой (хотя, конечно же, смотря с чем сравнивать), но исторический центр города - достаточно компактный. Поэтому, совсем даже неудивительно, что, перезнакомившись друг с другом, мы вскоре стали перезваниваться, корректировать совместные прогулки: " - Подожди, Джой: сейчас позвоним Найдиному папе - если он с работы пришёл, то пойдём гулять с Найдой! А если он задерживается - позвоним маме Грауса...". Так - по собакам - друг друга и знали: хозяйка Грауса, папа Найды, Байкалов хозяин... Иногда даже, созвонившись и договорившись заранее, устраивали совместные пикники: пока собаки колбасятся друг с другом, жарили шашлыки, и, порою под коньячок-водочку вели разговоры - опять же, о них, о собаках. Правда, потом от этой практики отказались: слишком уж выразительно смотрели питомцы на своих хозяев, которые - сволочи! - пожирают МЯСО, и не делятся. Так что, шашлыки пришлось оставить.