Вот ведь, какая нумерология и магия чисел вытанцовывается: ровно двадцать семь лет назад, 25 февраля 1985 года, в Большом Кремлёвском Дворце Съездов в Москве начал свою работу Двадцать Седьмой Съезд КПСС, сыгравший всемiрно-историческую роль не только в жизни всего совецкого народа и остального прогрессивного человечества, но и одной, отдельно взятой иркутской среднеобразовательной школы номер N, в которой я в те годы учился. Да и как могло быть иначе? - ведь среди делегатов очередного исторического съезда родной-любимой нашей партии, была и наша учительница - вернее, завучиха, Наталья Натановна Л.! Как же нам было от такого события-то в стороне остаться?...
Наталья Натановна, наверное, уже никогда не напишет и не опубликует своих воспоминаний об этом съезде. Впрочем, это не так страшно: тогда, в 1985-м году, она столь шедро делилась с нами, школьниками, своими воспоминаниями об этом Историческом Событии, что на небольшую тематическую зарисовку мне вполне сегодня хватит. Я ещё только хочу заметить, что именно тот, Двадцать Седьмой, и СЪЕЛ, наконец, эту самую КПСС - был последним в её истории съездом. Вот ведь, какая загогулина, панимаешшь...
О том, что на собрании коммунистов Кировского района города Иркутска было единогласно принято решение послать нашу Наталью Натановну по такому почётному адресу, мы, конечно же, узнали в школе, от наших учителей. Собственно, для меня в этом ничего особо удивительного или нового не было: дело в том, что моя родная тётка тогда тоже работала в системе этого самого народного образования, бессменно директорствовала в одной из иркутских школ - и от неё-то мы и узнали свежую сплетню: мол, ГУНО (Главное Управление Народного Образования - а не то, что вы подумали - Р. Д.) предложило именно кандидатуру Натальи Натановны, а обком это дело одобрил. Правда, тётушка особо попросила меня этой вестью ни с кем не делиться - мало ли что? - но своему другу Бегемоту я, конечно же, шепнул на ушко. А он, видимо, ещё кому-то шепнул... Вот и получилось, что о радостном событии в жизни нашей завучихи ученики школы узнали раньше учителей. Думаю, не я один принёс в школу эту весть: Кировский район - это центр города, и номенклатурных детей на один квадратный метр площади в школах Центра всегда было больше, чем где бы то ни было.
Здесь надо несколько слов сказать и о самой завучихе, в жизни которой открывались шикарные карьерные перспективы, и о некоторых наших внутришкольных делах. Наталье Натановне в те годы было чуть за сорок, выглядела она прекрасно, успешно делала карьеру, и, к описываемому моменту, фактически уже "рулила" школой. Дело в том, что наш формальный директор, Николай Борисович Фукин, мало того, что одной ногой уже стоял на пенсии - так ведь, он ещё был совершенно глухой. Николай Борисович в школе исполнял даже не роль "аглицкой королевы" (которая, якобы, "царствует, но не правит"), но служил каким-то уж совершенно декоративным элементом. Доходило до того, что, когда срочно требовалось поставить директорскую подпись на какой-нибудь срочной справке, наши учителя сами ставили в графе его знаменитое "Фуу" с росчерком: им было гораздо проще пойти на такую безобидную подделку, чем идти к совершенно глухому директору и объяснять ему, зачем кому-то из учеников потребовалась справка с места учёбы... Было ясно: Николая Борисовича держат на директорской должности только до пенсии - и ждут-не дождутся, когда же он отметит своё шестидесятилетие, чтобы с почётом спровадить его на заслуженный отдых. Было ясно и то, кто станет преемницей Николая Борисовича на директорском посту - и это делегирование на партийный съезд было для Натальи Натановны ещё одной ступенькой её карьерной лестницы. Понимали это все: вообще, не нужно считать школьников столь наивными - они прекрасно видят отношения взрослых людей, и быстро соображают, что к чему...
...На перемене мы с Бегемотом стояли в школьном коридоре второго этажа возле кабинета истории. Над дверью кабинета, традиционно, висел портрет Генсека - и, традиционно же, портрет этот был заплёван нашими хулиганами из трубок жёванной бумагой. На нашей памяти, это был уже четвёртый портрет Генерального Секретаря: до ноября 1982 года здесь красовалось изображение Леонида Ильича Брежнева; затем короткое время на нас таращило свои белесые глаза страшилище по фамилии Андропов (его портрет был, кажется, единственным, в который хулиганы побаивались плевать из трубочки); весной 1984 года здесь повисло изображение КУЧера - а к описываемому времени над кабинетом истории занял своё место Горби с пятном на лысине. Хулиганы тут же это пятно, да и весь портрет, радостно заплевали.
Так вот, значит... Стоим мы с Бегемотом, никого не трогаем - и вдруг видим, как в нашу сторону по коридору маневрирует наш трудовик Юрий Иваныч - с огромной деревянной лестницей-стремянкой под мышкой (не представляю до сих пор, как он только волок её, тяжеленную такую, в одиночку?). Юрий Иваныч видит нас, и тут же орёт:
- Ну?! Чего уставились? Помогайте, давайте!...
Втроём дотаскиваем стремянку до дверей кабинета истории, и начинаем устанавливать её - прямо перед дверями. Юрий Иваныч поворачивается ко мне, и произносит:
- Ты, значит, здесь самый лёгкий - лезь наверх, снимай портрет Горбачёва! Его привести в Божеский вид надо - а то, захаркали уже весь, казззлы!...
Я лезу наверх - а что делать? В это время историчка Наталья Георгиевна по какой-то нужде решила выйти из своего кабинета - а дверь открывается наружу. Историчка со всего размаху распахивает её, тяжёлая дверь со всей силы бьёт по стремянке, стремянка начинает падать. Вместе с ней падаю и я - с портретом Генсека в руках. Успеваю каким-то чудом спрыгнуть в сторону - естественно, отбрасывая от себя портрет. Он летит и плашмя накрывает трудовика Юрий Иваныча; в следующий момент раздаётся очень громкое БА-БАХ!!! - это стремянка достигает, наконец, пола.
Убитых, слава Богу, нет - но грохот был настолько сильным, что его услышал наш глухой директор, чей кабинет был неподалёку. Услышал - и высунулся. Ему объяснили, как могли, что упала стремянка - он, как кукушка в часах, юркнул обратно. Тут все заметили историчку Наталью Георгиевну: она, как стояла, прижав руки к груди, так и стояла - бледная, как древнегреческий статуй. Ей тоже пришлось объяснять, что все живы. Поняв это, она приша в себя и ушла от нас куда-то по коридору: полагаю, она вспомнила, зачем выходила из кабинета...
...Так или иначе, но очищенный от плевков портрет Горбачёва на место вешал уже не я - его водружал на место уже сам Юрий Иваныч. А на следующей перемене стало понятно, зачем, собственно, потребовалось в аварийном порядке соскабливать с морды генсека жёванные бумажки: в том самом коридоре нас всех, впервые после смерти Черненко, выстроили на обще-школьную линейку. Забегая вперёд, скажу, что очень скоро эти обще-школьные линейки приняли характер регулярного мероприятия - наподобие порки или расстрела перед строем трусов и дезертиров - но это было уже чуть позже.
Итак, что же было на этой, прежде небывалой обще-школьной линейке? Была длинная шеренга учащихся четвёртых-десятых классов (школа училась в одну смену, и всех нас вместе собрать было не сложно), и был вынос школьной знамённой группой тела покойника Школьного Знамени; когда знаменосцы заняли своё место на правом фланге, по двум сторонам от них встали два дылды-десятиклассника, державшие в руках два кастрированных холощённых школьных автомата АКМ-47 из числа наглядных пособий военрука. А затем, в напряжённой тишине, тот же военрук, одетый в свою вечную "диагональку", рявкнул:
- Школа-а!!! Равняйсь!!!! - и все повернулись направо, в сторону школьного знамени. А с левой стороны, из учительской, вышли наш директор Николай Борисович, наша завучиха Наталья Натановна, и два номенклатурных хмыря - один из райкома партии, другой - из райкома комсомола. Стояли мы все в одну шеренгу, а команду "Смирно!" военрук дать забыл - вот и вышло, что вся школа в этот момент стояла, как бы, демонстративно отвернувшись от своего школьного и районного партийно-комсомольского начальства. Когда начальство проходило мимо нас, до нас долетели недоумённые слова, кажется, главного районного комсомольского вожака: " - А чё это они все от нас морды воротят?..." Стоявшие рядом девчонки тихо прыснули...
