Но тут внезапно она увидела столь неожиданную вещь, что у нее чуть не подогнулись колени. Пробивающийся сквозь отверстие в одной из скал солнечный свет ярко осветил камень, напоминающий формой сердце.

– «Сердце пылает, словно костер», – пробормотала Мориа, изумленная причудливой игрой света к тени.

Подойдя ближе к необычному камню, Мориа снова огляделась.

Скорбит тот старец, о павших плача,

В озере слез – все богатство апачей.

Где, черт побери, может находиться Старец Гор, о котором говорит стихотворение? Мориа внимательно огляделась вокруг. Где-то здесь должно быть озеро, в котором она плавала, пока не услышала змеиное шипение.

Но как Мориа ни исследовала скалы вокруг «каменного сердца», ни малейшего намека на человеческое лицо углядеть среди гор она не могла.

В поисках незаметно пролетел остаток дня, и Мориа вдруг обнаружила, что солнце уже почти зашло за гору и долина погрузилась в полумрак. Но как только солнце исчезло, игра теней изменилась, и Мориа с изумлением увидела в изгибах скал то, что можно было бы назвать носом. Над этим носом словно нависли большие густые брови. Подойдя ближе, Мориа смогла различить и глаза, мрачно взирающие на раскинувшуюся ниже долину. По обеим сторонам лица шли заросли можжевельника, выглядящие чем-то вроде прически гигантской каменной головы.

С трудом перебравшись через нагромождения валунов, Мориа очутилась у подножия гигантской головы – и замерла, заметив поблескивающие на щеках старца золотые самородки.

Мориа вспомнила – именно здесь, скрытые от посторонних глаз валунами, они с Девлином занимались любовью. Ее сердце тут же резанула боль, а в голове вспыхнуло множество воспоминаний – радостных, печальных и горьких – о ее любви, которой было не суждено длиться долго.

Теперь, когда Девлин забыл своего Ангела Ветра и обратил внимание на других женщин, с их любовью покончено навсегда. Мысль, что Девлин мог выбросить ее из головы так скоро, была для Мориа непереносимой. В своей ненависти к Беркхарту Белый Призрак оказался куда постояннее.

Стараясь больше не думать о Девлине, Мориа двинулась вперед, внимательно оглядывая камни – не затаилась ли за каким-нибудь из них ядовитая змея. Дорога была такой тяжелой, что Мориа пришлось бросить все свое оружие, и теперь она не могла себя защитить.

Взглянув на озеро, Мориа в удивлении замедлила шаг. Затем ее брови поползли вверх – сквозь прозрачную воду было ясно видно поблескивающее золото самородков. Они были сложены кругом, в самом центре которого располагался белый череп. В глазницах черепа уютно устроились два самых крупных самородка.

Зачарованная, Мориа вошла в воду, чтобы разглядеть удивительное зрелище ближе. Ступив внутрь образованного самородками круга, она подошла к черепу и попыталась поднять его, однако тот оказался на удивление тяжелым. Она потянула еще раз и вдруг поняла, что череп привязан веревкой.

Тут же из ее горла вырвался крик – самородки были нанизаны на веревку, обхватившую ее колени. Только сейчас Мориа стало ясно – она сама шагнула в западню! Стремление взять первым самый крупный из самородков оказало ей плохую услугу. Череп был наполнен камнями, которые прижимали к земле веревку, привязанную к согнутому стволу дерева. Распрямившееся дерево потянуло Мориа из озера и ударило ее о скалу с такой силой, что она вскрикнула от боли. К своему ужасу, Мориа безвольно повисла вверх ногами, не в силах избавиться от петли. Единственное, на что она еще оставалась способна, – это посылать яростные проклятия в адрес придумавшего хитроумную ловушку. Он мог бы сделать западню смертельной и заставить непрошеного гостя утонуть в озере, но решил подвесить незадачливую жертву собственной алчности на скале, чтобы мертвое тело служило предостережением всем искателям золота апачей.

Довольно скоро Мориа почувствовала, что кровь начинает все сильнее пульсировать в голове. Видимо, права была легенда – ни один белый, увидевший золото апачей, не остается в живых. Дело случая, какой будет его смерть: от голода, жажды, от прилившей к голове крови, от укуса змеи – все равно ему отсюда не выбраться никогда...

Наступила ночь. Мориа почувствовала жажду, и эта жажда была особенно мучительной из-за того, что совсем рядом она слышала плеск волн о берег озера. В свете луны Мориа казалось, что старец улыбается, видя, как она поплатилась за свою безрассудную жадность.

Да, судьба посмеялась над ней. Она дала ей возможность стать немыслимо богатой, но все это богатство Мориа немедленно бы отдала за возможность оказаться за тысячу миль от этих мест. Что ж, если вся ее жизнь прошла в страданиях, то, видимо, она обречена и на мучительную смерть.

Лил Беркхарт отчаянно чертыхался, балансируя на выскальзывающих из-под ног камнях. Прошлой ночью ему пришлось расстаться с лошадью – она захромала, да и дорога стала слишком неудобной для конских копыт. У самого Лила обувь была так изуродована, что порой ему казалось, будто он идет босиком.

Однако однорукий подполковник не обращал внимания ни на какие трудности в своем несокрушимом стремлении поквитаться с Девлином Грэнджером.

Лил был уверен, что его противник – отнюдь не призрак, вернувшийся с того света. Трижды ему довелось увидеть Грэнджера на склонах гор, но все время солнце оказывалось у того за спиной, и Беркхарт никак не мог в него прицелиться. Последний раз Лил все же выстрелил в сторону Грэнджера, но пуля лишь отбила кусок скалы.

– Будь ты проклят! – проревел Беркхарт, и эхо вернуло назад его слова.

– Ты хочешь поймать меня, Беркхарт? – неожиданно раздался сверху гулкий, словно исходивший от Бога, голос Девлина. – Ну что ж, я здесь. Если ты победишь, то все золото апачей станет твоим. Если же победу одержу я, я брошу твое черное сердце на съедение горным львам.

– Из-за тебя, сукин сын, я потерял свой отряд и могу расстаться с офицерским чином! – выкрикнул Лил, бросаясь на звук этого насмешливого голоса. – За то, что ты защищаешь этих дикарей, ты умрешь такой же смертью, как они. На этот раз я всажу в тебя столько пуль, что никакой индейский знахарь не сможет вернуть тебя с того света.

Девлин спрыгнул со скалы. Лил уже почти добрался до долины Орла, и теперь Белый Призрак старался заманить его на нужную тропинку. Пойдя по ней, Беркхарт сможет убедиться, что в легендах апачей отнюдь не все вымысел. Девлин улыбнулся, представив себе висящего в петле вниз головой Беркхарта. Его смерть будет мучительной – в отместку за все те зверства, которые подполковник творил с индейцами.

Доносящиеся откуда-то громкие голоса заставили Макадо озадаченно поднять брови. Быстро, как тигр на охоте, апачи перебрался через кучи валунов и застыл за скалой на самом краю ущелья.

Внизу Макадо увидел однорукого подполковника. Судя по осыпающимся с другого края ущелья камням, там тоже кто-то шел, однако Макадо не мог его разглядеть – возможно, решил он, это был один из солдат Беркхарта. Похоже на то, что Белый Призрак снова обманул апачей и бледнолицые получили возможность добраться до золота индейцев. То, что никто из апачей не стал им мешать, по всей видимости, объяснялось гибелью индейцев от рук драгунов. И виновен во всем этом был Белый Призрак.

Не подозревая о том, что думал в эту минуту Макадо, Девлин проворно пробирался между скал к Старцу Гор. Скоро у Беркхарта кончится вода, и жажда погонит его к озеру. Там он увидит золото, и жадность неизбежно заведет его в ловушку...

– Покажись, ублюдок! – нетерпеливо выкрикнул Лил.

Думая, что этот вызов относится к нему, Макадо вышел из-за скалы, за которой прятался, и поднялся на склон.

Услышав, как вниз посыпались камни, Беркхарт сделал выстрел в направлении неожиданного звука. Пуля ударила в скалу над Макадо.

Увидев с другого края ущелья целящегося в противоположном направлении Беркхарта, Девлин очень удивился – с чего это сумасшедший подполковник вздумал стрелять по горам?