Удар грома раздался совсем близко, и Мориа непроизвольно сжала руку Девлина. Раньше она никогда не боялась грозы – до того самого дня, когда молния лишила ее зрения.

Внезапно ее волосы взметнул порыв ветра – такого влажного, что Мориа словно увидела перед собой закрывавшие небо тяжелые мрачные тучи. На миг она испугалась – неужто судьба решила подвергнуть ее очередному тяжелому испытанию и ей доведется попасть под удар молнии еще раз?

Понимая, что творится в душе Мориа, Девлин хлестнул лошадей, чтобы те двигались быстрее. Фургон еще сильнее затрясло на камнях, и проклинавшей все на свете Джессике пришлось распластаться на полу.

К тому моменту, когда Девлин остановил повозку, его сестра чувствовала себя совершенно разбитой. После угроз братьев ей приходилось держать язычок за зубами, но уж лучше бы она высказалась, потому что, не находя выхода, ее гнев рос и рос, переполняя Джессику так, что под конец она буквально готова была взорваться.

В довершение всех ее испытания, как только путники спустились из фургона на землю, Девлин попросил Джессику отвести Мориа наверх, пока они с Бэрретом распрягают лошадей.

Все слуги на этот вечер были отпущены. Останься хотя бы один из них, Джессика немедленно вручила бы ему эту ловкую проходимку и исчезла с быстротой молнии. Но на этот раз ей пришлось повиноваться.

Поднявшись наверх, Мориа принялась благодарить Джессику за помощь, и той ничего не оставалось, как только прошипеть сквозь зубы пожелание доброй ночи. Мориа, почувствовав в голосе своей провожатой едва сдерживаемую злость, недоуменно дотронулась до ее руки.

– Я сделала что-то не так? Тебя что-то расстроило? – удивленно спросила она.

Джессика отдернула руку, словно ее укусила змея.

– Меня расстраивает само твое присутствие, – выпалила она. – Ты пользуешься великодушием моего брата, но ты должна знать, что единственное, что он чувствует к тебе, – это жалость.

На этот раз Джессика не промахнулась и выстрел попал точно в цель. Как можно верить Девлину, если даже эта невзлюбившая ее за что-то юная особа видит, что его забота о ней вызвана лишь состраданием.

– На тот случай, если ты забыла, – не унималась Джессика, – мне двадцать три года, и я вполне способна понять, какими методами ты стремишься получить расположение моего брата. Ты хочешь привлечь его своим телом!

Некоторое время Мориа только беззвучно открывала рот, не в силах найти слова, чтобы ответить на этот выпад.

– Ты ошибаешься насчет моих чувств к Девлину, – наконец произнесла она; ее голос уже не звучал так мягко, как до этого.

– Вот как? – ядовито выпалила Джессика. – Тогда докажи это! Если ты хочешь ему добра, то должна навсегда уйти из его жизни. Ты не можешь дать ему ничего, кроме лишних волнений и головной боли. Именно из-за тебя он решил принять участие в этом бале, который мог стоить ему головы, – на балу было достаточно охотников сдать его властям за вознаграждение. – Джессика окинула Мориа пренебрежительным взглядом. – Впрочем, какое тебе до этого дело? Женщины, подобные тебе, заняты только собой. Для вас мужчины лишь пешки в вашей подлой игре.

Мориа понимала, что Джессику действительно волнует судьба брата. Но все же ее слова были незаслуженно жестокими.

– Мне ничего не нужно от Девлина. Я думаю, что если от кого-то и исходит угроза, так это от его собственной сестры, которая вмешивается в чужие дела, ничего в них не смысля, – Джессика, совершенно не ожидавшая такого поворота дел, даже раскрыла рот от удивления, – Могу тебя заверить, что Девлин более чем в состоянии сам о себе позаботиться. А если тебе нечем заняться, лучше начни учиться хорошим манерам.

Джессика наконец овладела собой и обрела способность говорить.

– Я больше не желаю видеть тебя в своем доме, – прошипела она. – Я терпела тебя лишь потому, что этого требовали братья. Они ослеплены твоей внешностью, но я-то вижу тебя насквозь. – С губ Джессики сорвался язвительный смех. – Я уверена, их поведение тебя очень позабавило. На самом деле это они слепы, Они не замечают, как ты стремишься натравить их друг на друга. Бедный Бэррет. Он тоже поддался твоим чарам. Он мечтает о тех милостях, которые ты уже оказала Девлину. Я уверена, что ты смеешься про себя тому, как легко тебе удается водить за нос их обоих!

Мориа больше всего в этот момент хотелось посмотреть в глаза своей не в меру разошедшейся собеседнице, но она не могла этого сделать и лишь сказала:

– Мне жаль тебя, Джессика. Больше всего слеп тот, кто сам не хочет ничего видеть. Я и так прекрасно знаю, что Девлин всего лишь жалеет меня. Но что бы ты ни думала обо мне, я действительно его люблю, люблю больше жизни. И именно поэтому я намереваюсь навсегда уйти из его дома, как только он отправится в Нью-Мексико.

– Я помогу тебе собрать вещи, – безжалостно произнесла Джессика, – отвезу тебя в город и заплачу на неделю вперед за комнату в борделе. Через неделю у тебя будет большая клиентура и ты сама сможешь о себе позаботиться.

Мориа молча отвернулась. Что-либо объяснять Джессике было бесполезно. О своей нежеланной гостье та хотела думать лишь самое худшее, и ничто на свете не было в состоянии ее переубедить.

– Я не нуждаюсь ни в чьей благотворительности, – бросила Мориа через плечо.

– Это не благотворительность. Я плачу за то, чтобы ты больше не путалась у меня под ногами. Я готова заплатить гораздо больше, чтобы избавить Девлина от такой женщины, как ты. Он умный человек, но иногда необходимо, чтобы и о нем позаботились.

Чувствуя, что уже больше не в состоянии сдерживать свой гнев, Мориа с силой хлопнула дверью, но этот грохот перекрыл раскат грома, прокатившийся над домом. В это мгновение Мориа чувствовала себя невероятно несчастной. К обиде на Джессику и страху, который вызывали у нее удары грома, добавилась горечь от мысли, что Девлина она не увидит больше никогда.

Мориа осталась одна, совершенно одна в навечно окружившем ее мраке.

Теперь она была не вправе изменить решение и остаться на ранчо – здесь ее всегда будет ждать крайне неласковый прием. Джессика позаботится о том, чтобы ее жизнь стала совершенно невыносимой. К тому же жалость Девлина, какой бы она ни была сильной, рано или поздно пройдет. Нет, она должна покинуть этот дом, и чем скорее, тем лучше.

Мориа начала стягивать с себя платье, прислушиваясь к барабанящим по стеклу дождевым каплям. В прошлый раз во время бури она лишилась зрения. На этот раз Девлин лишится ее самой. Она отправится прочь из негостеприимного дома прямо навстречу мрачным дождевым тучам, и эти тучи будут висеть над ней весь остаток ее жизни.

Бэррет с грустной улыбкой протянул брату виски.

– За то, чтобы скорее наступили лучшие дни, – произнес он, поднимая свой стакан.

Сбросив с головы сомбреро, Девлин залпом проглотил обжигающую жидкость.

– Надеюсь, через месяц я уже буду дома. – Его глаза на секунду задержались на двери, ведущей в коридор, – А если нет... – он перевел взгляд на брата, – позаботься о ней, Бэррет, Сделай все, что сможешь, чтобы я не волновался, пока улаживаю дела с Беркхартом.

Бэррет кивнул.

– Она не будет ни в чем нуждаться. Можешь на меня положиться, – с чувством произнес он.

Девлин тяжело вздохнул:

– Я могу только надеяться, что она еще будет здесь, когда я вернусь.

– Может, привязать Мориа к кровати и запереть? – шутливо предложил Бэррет.

Девлин лишь грустно улыбнулся. Наполнив стакан, он снова задумчиво посмотрел на брата.

– Мориа слишком упряма, чтобы ее можно было задержать силой. Если она останется, то только потому, что сама так решит.

– Вот как? – вздохнул Бэррет, наливая себе еще виски. – Все же привязать не помешает. Сейчас я схожу за веревкой.

Бэррет уже несколько минут пытался развеять мрачное настроение Девлина, но добиться успеха ему так и не удалось. По-прежнему погруженный в свои невеселые размышления, Девлин поднялся со стула и направился к лестнице. До отъезда оставалось всего несколько часов – но именно от этих часов зависела вся его жизнь. Неужели каждый раз, когда он будет вспоминать о Мориа, его сердце будет так же сжиматься от боли? В каждом восходе солнца он будет видеть ее золотистые волосы, в каждом дуновении ветра – слышать ее шепот, а лазурная голубизна небес будет напоминать ему ее глаза...