Чапаев теперь уже знал, что большевики — это защитники простых, бедных людей. Они борются за народное счастье.

После Великой Октябрьской социалистической революции, осенью 1917 года, Чапаев вернулся на родную Волгу.

В один из первых же дней по приезде домой Чапаев зашел в Николаевский уездный комитет партии большевиков. Секретарю укома он сказал:

— Хочу в большевики записаться.

Помолчав, добавил:

— О них, большевиках, еще на фронте слышал. По душе мне большевистская партия, раз она горой за народ стоит. Я и сам из народа!

Чапаева приняли в партию.

Вскоре в городе Николаевске собрался уездный крестьянский съезд. На съезде решался важный вопрос: пора положить конец хозяйничанью в уезде буржуев и кулаков и разогнать их осиное гнездо — земское собрание.

В это же время в одном из лучших зданий города заседало земское собрание. И крестьянский съезд постановил: разогнать буржуев и кулаков, поставить во главе уезда совет народных комиссаров.

Военным комиссаром был избран Василий Иванович Чапаев. Ему-то и поручил съезд исполнить волю народа.

В пасмурный и холодный день отряд под руководством Чапаева остановился у здания, где собрались купцы, фабриканты и кулаки.

Когда председатель совнаркома зашел в зал и объявил от имени советской власти земское собрание распущенным, разъяренные богатеи с воплем бросились на него с кулаками.

В тот же момент в зал влетел Чапаев. Вскочив на стол, он властно закричал:

— Стой! Слушать меня!.. Президиум арестован. Остальным — немедленно разойтись.

И он потряс револьвером.

Но с врагами революции в стране еще не было покончено. Молодую советскую власть надо было охранять от врагов. Для этого создавались отряды Красной гвардии. Во главе одного из отрядов стал Чапаев. Вскоре его отряд был направлен для подавления кулацких восстаний в соседних селах.

Ни метели, ни студеные ветры, ни кулацкие засады — ничто не страшило красногвардейский отряд. Бойцы полюбили своего бесстрашного командира Чапаева и не боялись отправляться с ним даже в самые опасные походы.

Так начал свой боевой путь талантливый народный полководец.

В разгроме врагов Советской республики в годы гражданской войны Чапаев прославил себя незабываемыми по храбрости и мужеству подвигами. Василий Иванович был награжден орденом Боевого Красного Знамени.

Дорого и близко нашему народу имя легендарного героя. Именем Чапаева названы города и села, колхозы и заводы. О Чапаеве сложены легенды и песни.

В этой книге рассказывается о некоторых случаях из жизни славного полководца Василия Ивановича Чапаева.

В низкой, жарко натопленной мазанке было людно накурено. По выбеленным стенам расползались черные тени сидевших на лавках мужиков.

Потрескивали в подтопке сучья. Хозяйка — пожилая женщина — мыла в блюде пшено.

— А ты отодвинься малость, Николка, — шепотом обратилась она к высокому с хмурым лицом парню, державшему между колен костыли. — И локоть со стола убери — замочу… Беспокойство от вас одно… Покою человеку не даете, умучился он с вами.

— Не мешай, тетя Василиса, — повел плечом Ника.

― И то верно, заболталась, — спохватилась хозяйка, старательно мешая пшено в помутневшей воде. На простом, в добрых морщинках лице женщины проступила улыбка. По всему чувствовалось, что ворчала она просто так, для порядка, а на самом деле ей было очень приятно видеть у себя так много гостей, собравшихся послушать дорогого постояльца.

Известный в Семеновке балагур и шутник Прокопий Ярочкин, по прозвищу Мосолик, только что рассказал историю, происшедшую с ним во время войны где-то на Румынском фронте. С одним только штыком руках, уверял Мосолик, он сражался однажды против трех неприятельских солдат.

Мосолику не поверили.

— Эка, чушь какую несешь, — молвил старик Василенко. — Как это можно — с голыми руками воевать против трех неприятелей? Вот слушает тебя сейчас товарищ Чапаев и думает небось: «Врешь»…

― А почему не верите ему? — спросил Василий Иванович. — Не такие случаи бывали. Еще почище!

Чапаев сидел за столом посреди избы. Он был по-домашнему: без пояса и сапог, в белых шерстяных носках.

— Я вам тоже вот расскажу, — Василий Иванович расстегнул ворот гимнастерки еще на одну пуговицу и не торопясь заговорил:

— Одному воевать против многих — хорошо. Скажем, против семерых. А вот семерым против одного — трудов стоит… Да, да! — он обернулся к недоверчиво усмехнувшемуся Николке. — Трудов стоит. У меня товарищ был, так он семерых уложил. Тоже в германскую… А как такое могло случиться? Семерым надо семь бугорков найти, а тебе — один. Один бугорок везде найдешь, а вот семь — не скоро. Ты один-то лежи да постреливай. Одного убьешь — шесть останется. Ну, и опять себе стреляй! А уж когда шестерых уложишь, — Василий Иванович сощурился, уголки губ чуть дрогнули в усмешке, — один-то уж сам должен тебя напугаться. Заставь его поднять вверх руки и бери в плен. А взял в плен — в штаб веди сукиного сына!

Крестьяне и бойцы слушали Чапаева внимательно, а когда он кончил, некоторое время молчали и, только заметив хитрую улыбку в его сузившихся глазах, весело засмеялись.

Посмеявшись, Василенко расправил усы — длинные и густые, и, обведя окружающих внимательным взглядом, как бы пытаясь угадать, будут ли они согласны с тем, что он скажет, проговорил:

— Мы до тебя, Василь Иваныч, с просьбой. Как вы у нас последний раз вечеруете, то хотим послушать про Ленина, Владимира Ильича, как самого главного вождя рабочих и крестьян. Расскажите, Василь Иванович!

— Про Ленина? — переспросил Василий Иванович, и морщинки набежали на его высокий лоб. — Ленин, — еле слышно вымолвил он и, оживившись, поднял голову, выпрямился. — Ленина все знают. В Африке и то знают. Такая страна есть на краю земли. Там зимы никогда не бывает, круглый год жара. У нас солнышко с тарелку, а там оно вот какое, — раздвинув руки, он показал, какое в Африке солнце. — И народ там от такой жары загорелый, как головешка… А почему, спросите, Ленина все знают? Потому что Ленин — самый большой человек на свете. Самый такой… башковитый. И совсем простой, обыкновенный человек, как вот мы с вами. И видеть его мы все можем, потому что мы народ простой. А к Ленину простой народ всегда вхож. Он с народом всегда… А смекалки и силы у него столько, сколько во всем народе. Вот какой Ленин.

Чапаев передохнул, погладил ладонью колено.

— Случай недавно в деревне одной был…

И стал рассказывать про беднячку, вдову с подростком-сыном, которую постигла беда — околела лошадь.

— Баба духом пала. Пошла в Совет, а там кулаки верховодят. Сжалился кто-то над бабой, шепнул: в Москву поезжай, к Ленину, он поможет, он за правду народную стоит… Собрала баба денег на дорогу и поехала. В Москве ей дом показали, где Ленин занимается. Приходит. Так и так, рассказывает, к самому главному мне, к Ленину. Привели ее к Ленину.

Чапаев вытер платком потный лоб.

— Кланяется баба до полу: «К твоей светлости приехала». А Владимир Ильич улыбается, встает из-за стола, руку протягивает. «Здравствуйте, — говорит, — товарищ женщина! Теперь светлостей нет. Рассказывайте ваше дело». Выслушал ее внимательно, написал что-то на бумаге и говорит: «Езжайте домой, все будет сделано». И распорядился, чтобы ее на вокзал проводили. Едет баба, и сомнения ее берут: как бы не забыл Ленин про ее дело… А тем временем, пока она ехала, кулаков из Совета прогнали, настоящую бедняцкую власть установили и бабе лошадь кулацкую припасли — самую-самую лучшую. Приезжает она и глазам не верит. «Когда же, — спрашивает, он все сделать успел?» А ей отвечают: «У Ленина много разных государственных дел — и больших и малых, да он никогда о них не забывает. Потому что о народе всегда думает!»

Василий Иванович встал. Его спросили:

— Товарищ Чапаев, а ты сам Ленина видел? Должно сурьезные разговоры разговаривал с ним?