Гусыня еще раз громко прошипела. И, гордо выпячивая грудь, поплыла к своим расшалившимся деткам.
А Женька сидела в луже и вопила на всю улицу дурным голосом.
— Вставай, Женька! — кричал Костик, поджимая от смеха живот. — Придет Маришка, она тебе задаст баню!
А Маришка — легкая на помине — уже стояла у калитки.
— Вставай и не косороться! — прикрикнула она на сестренку. — Вставай! А то и ох не промолвишь, как выдеру… Почище сидоровой козы!
И Женька послушно встала. С нее ручьями стекала вода. В ботах хлюпало.
— Топай сюда! — командовала Маришка, взявшись руками за бока. — Топай проворнее, мокрая курица!
Вдруг сердитая Маришка повернулась к Костику. Засмеялась.
— Вам на фрегат моряки нужны? Берите Женьку, она с опытом! Ни в одном море теперь не потонет!
Алые паруса
У фрегата были белые, как бы накрахмаленные паруса. На эти паруса пришлось изрезать Костику тетрадь для рисования.
— Ну чего же ты заснул? — спросил Тимка Костика. Обернулся к Маришке и подмигнул ей. «Правда, с чудинкой мой младший брат?» — говорили его глаза.
А Костик точно боялся выпустить из рук красавец фрегат. Вдруг тот взовьется птицей к небу?.. Но вот он навалился грудью на борт железного ящика, до краев наполненного дождевой водой, чуть помешкал и осторожно разжал пальцы.
И корабль, словно лебедь, долго протомившийся в неволе, легко заскользил по гладкой поверхности карликового моря. Кажется, Костик и не толкал в корму его пальцем, кажется, и не дул на его паруса, а вот нате вам — кораблик скользил себе и скользил по малахитовой сонной глади.
— Ой! — воскликнула восхищенная Женька, сидя на руках у Маришки. — Мне бы эдакую лодочку!
Тимка мечтательно сказал:
— Настоящие бы матерчатые паруса нашему фрегату… Что ты, Костик, скажешь: подошли бы ему алые паруса?
Не отрывая взгляда от корабля, ткнувшегося бушпритом в противоположную стенку железного бака, Костик ответил вопросом:
— Это как в той… твоей книжке?
— А разве плохо: алые шелковые паруса? По-моему, здорово!
— Может, и здорово, — без особого восторга протянул Костик. — Только мне в этой книжке не понравилось… Зачем сдалась капитану Грею какая-то девчонка?.. Как там ее звали?
— Ассоль, — подсказал Тимка.
— Aгa, Ассоль… Я бы на месте Грея ни за что… ну, прямо ни за что не взял бы ее на корабль!
— И смешной ты, Костька!.. — начал Тимка и тотчас чему-то засмущался. — Подрастешь… вот тогда… А сейчас тебе еще рано такие книги читать.
— Подумаешь — рано! — И Костик надул губы.
Тимка поспешно захлопал в ладоши. А потом объявил громко и весело (это ему только казалось, что весело):
— После торжественного спуска фрегата приглашаю всех на веранду! Будем есть смородину.
Он взял у Маришки Женьку, посадил ее на плечо. Спросил:
— Ты любишь смородину?
Женька помолчала, помолчала, а потом проговорила:
— А она какая?.. Пупырчатая?
— Нет, то малина. А смородина похожа на красные горошины…
— Люблю! — не дослушав Тимку, сказала Женька. — Я все ягоды люблю!
— Ну раз Женька любит ягоды, то надо торопиться! — Тимка подтолкнул к крыльцу Маришку.
Костик шел по тропке последним, то и дело оглядываясь на белокрылый фрегат.
В этот день он много раз бегал к железному баку, чтобы еще и еще полюбоваться на свой кораблик.
А наутро, встав с постели, Костик снова помчался в сад. Побежал к высокому забору, глянул на фрегат… глянул и глазам своим не поверил. Может, раннее солнышко выкрасило в алый цвет паруса на кораблике? Или у Костика со сна перед глазами красные круги плавают?
Потер Костик кулаком глаза, поморгал ресницами. Нет, тут глаза ни при чем. На фрегате «Чапаевец Круглов» и в самом деле красовались алые паруса.
На цыпочках Костик вернулся к крыльцу. Поманил рукой брата.
— Тимк, поди сюда на минутку.
Тимка вышел из комнаты, на ходу узлом стягивая ослабевшую у трусов резинку.
— Ты чего, как гусак, шипишь?
— Следуй за мной, — снова зашипел Костик. — Да смотри, чтобы тихо…
Подошел Тимка вместе с Костиком к баку с водой, увидел фрегат и замер на месте.
— Алые шелковые паруса… Как ты думаешь, они что, с неба свалились? — спросил немного погодя Костик. — Ты не догадываешься, откуда они взялись?
— Нет, — покачал головой Тимка. — Нет, не догадываюсь.
— И я тоже, — вздохнул Костик.
Вдруг над краем высокого забора показалась голова рыжей соседской девчонки.
— Приветик, мальчики! — сказала она. Пламенеющие губы раскрылись в улыбке. — Не утонули в потоп?
— Не утонули, — сказал Тимка, снизу вверх глядя на рыжую мягко синеющими добрыми глазами. — Ты когда, Кира, приехала? Нынче утром?
— Нет, вчера вечером.
— А у нас тут с утра происшествие. — Тимка развел руками. — Паруса у игрушечного фрегата появились новые. Были белые, а теперь вот…
— Они тебе нравятся, эти алые паруса? — сощурилась Кира.
— Да, они красивы… Так и горят огнем!
— А тебе, Костик?
Костик обвел рыжую настороженным взглядом. Потупился.
— Нравится, aгa, — еле слышно проговорил он, чуть помешкав.
— Тогда я очень рада, — сказала Кира, и ее пламенеющие губы снова разползлись в улыбке. — Крепдешиновую кофточку исполосовала… Мне тоже хотелось, чтобы у вашего корабля были красивые паруса.
Костина вишенка
Весь сад вкось пронизан золотыми копьями. Брел Костик по фиолетовой тропинке и все закрывался рукой от солнца, стремившегося заглянуть ему в глаза. Большое, ясное, оно все ниже и ниже склонялось к высокому забору.
Вдруг Костик остановился. Дорогу ему преградила низко свисавшая над тропкой тяжелая вишенная ветка с крупными ягодами. Одну из вишенок, висевшую на уровне Костиных глаз, насквозь пронзило острое солнечное копье. И ягодка вся огненно запылала.
Посмотрел Костик на вишенку пристально, чуть щурясь, и рот разинул.
«Что я вижу! — подумал пылко Костик. — И почему я раньше… я никогда в жизни еще не видывал такое!»
Ягодка прозрачно сверкала, как бесценная рубиновая горошина. Костик отчетливо видел внутри нее багряное зернышко, видел он и пунцовеющие пузырьки, словно плавающие в горячем сиропе… Нет, это не пузырьки, а тонюсенькие жилки, перепутанные между собой, как нитки.
Долго еще всматривался Костик в затаенную жизнь спеющей вишенки. И вместо пунцовеющих пузырьков, вместо тонюсеньких жилок, перепутанных как нитки, он уже видел внутри вишни танцующие живые существа. Да, да!
Но вот у него заслезились глаза. Побрел Костик дальше. Прошел несколько шагов, оглянулся на вишенную ветку. Но где же она, его рубиновая ягодка? А ее как не было. Все ягоды на ветке были похожи друг на друга, точно родные сестры. Тогда Костик бросился назад, встал на прежнее место.
Солнышко уже опустилось за высокий забор, и золотое копье не пронзало приглянувшуюся ему вишенку. И Костик ее не узнал. Которая из этих десяти вишен на миг открыла перед ним свою загадочную жизнь? Вот эта, с чуть вдавленным боком? Или эта, круглая-круглая? Или, возможно, вот эта, с розоватой, еще не загустевшей маковкой? Нет, нет и нет! Ни та, ни другая и ни третья. А которая из них была его ягодкой, Костик теперь никогда не узнает. И ему стало чуть-чуть грустно.
„Месяц, месяц, угадай…“
Весь вечер дядя Спиря, Маришкин отец, просидел у них на веранде. Они с Тимкой решали какие-то скучные запутанные задачи.
Костик ходил по веранде осторожно, чтобы не мешать. А когда котенок Мишка расшалился напропалую, Костик взял его на руки и ушел на крыльцо. Он спустился на нижнюю ступеньку и долго-долго сидел, глядя бездумно на деревья, погружавшиеся в густую, но такую прозрачную синеву. Пустое, без единой звездочки небо почему-то слегка золотилось за высокими деревьями у оврага, точно там, на востоке, развесили прозрачную светящуюся кисею.
