Митрич хмыкнул:

— Могут. Вполне. А тут мы их в оборот и возьмем.

Николай, довольный планом, улыбнулся. Володя покачал головой.

— А по-моему рано их брать. Достаточно рассмотреть будет кто такие. Опять же, я повторяюсь, что им предъявлять?

— Не торопись, Володя, — Атаман задумчиво постучал ладонью по ноге. И вдруг поднял руку, — пожалуй, мы немного рискнем, — он выхватил телефон из кармана, — секундочку.

Никита Егорович быстро выбрал из списка «набранных» абонента. Тот сразу же взял трубку.

— Степан, как у вас? — выслушал ответ и продолжил, — попробуйте вызвать этих из машины на скандал. Пусть пошумят. Не переживайте, мы рядом будем. Ну, все, можете уже начинать, мы тоже готовы. Только осторожнее, пожалуйста, на рожон не лезьте. — Он отключил трубку. — Так, казаки, готовьтесь — патрулем пойдете. Если там кто есть, заберем их от греха подальше в наше КПЗ. Пусть ночку посидят, а там видно будет. Может, с утра к Гуталиеву наведаемся, поспрошаем, как ему вывернуться удалось.

Казаки уже спешили к выходу.

На удивление все прошло как по-писаному. Только у машины раздались разгорячённые голоса, Митрич уверенно дернул калитку и вышел со двора в сопровождении двух «дружинников». Атаман остался ожидать своей очереди за воротами. Шум голосов какое-то время нарастал, он услышал приблатненное: «Ну ты чо, пацан, нюх обморозил?» Потом громкое Митрича: «А ну стоять, гарны хлопцы. Что это у тебя в руке? А ну покаж». Атаман выждал еще секунд пятнадцать и выскочил из калитки. Оказавшись на улице, он одернул себя и дальше пошел, хоть и быстро, но не сломя голову. Самогон уже скручивал руку одному, наверное, самому ретивому, прижав того лицом к капоту машины. Второй — здоровенный амбал с бритой головой, из славян — растерянно оглядывался на своего выгнувшегося и мычащего что-то невразумительное спутника. С двух сторон к нему приближались Смирнов и Митрич. Позади него спокойно ожидали развязки Семён и Степан. Передние дверцы «жигуленка» были распахнуты, из-за одной из них, загородившей амбала до пояса, Никита Егорович не видел его ладоней. Вдруг амбал поднял правую руку и выставил в сторону Митрича нож. Тут же развернулся и направил его на Смирнова.

— Стоять, суки, — прохрипел он, спиной наступая на парней.

Парни, похоже, тоже растерялись и шагнули назад. Володя Смирнов развел руки в стороны, словно пытаясь его поймать, и начал потихоньку наступать на амбала. С другого боку то же самое проделал Алексей Митрич. Самогон продолжал крепко держать первого задержанного, тот дергался, обещая всех пристрелить, прирезать и утопить в Лабе одновременно. Николай не обращал на его слова внимания, лишь крепче выкручивал кисть и тревожно поглядывал в сторону казаков. Атаман стремительно приближался. На глаза попался булыжник — кто-то из соседей обкладывал клумбу. Никита Егорович быстро подхватил камень. До машины оставалось шагов десять, он, не сближаясь, прицелился и метнул булыжник в голову амбала. Булыжник, будто пущенное из пращи ядро, просвистел мимо носа бритоголового. Тот дернул головой и вздрогнул. Этого мгновения хватило Митричу и Смирнову, чтобы броситься вперед и выбить нож из руки бандита. Митрич тут же повалил здоровяка на землю и заломал руку.

— Вяжи их, — Никита Егорович уже подбегал, вытягивая на ходу ремень из брюк. Он кинул его Самогону, и сам, наступив коленкой на спину первому бандиту, накрепко зажал ладонями его запястья. Николай ловко намотал на руки ремень и стянул его. Вдвоем они поставили задержанного на ноги. Тот тихо матерился.

— Ну, суки, капец вам, — он зло прищурился, — вы не знаете, кого связали…

Самогон коротко и молча ткнул ему под дых. Он загнулся, хватая ртом воздух.

— Скоро расскажешь, и мы все узнаем.

Тем временем Митрич с помощью Смирнова подняли второго бандита. Тот ошарашенно молчал и только оглядывался по сторонам, словно надеялся на помощь. Но помогать ему было некому.

— Грузите в машину, — распорядился Атаман, — Алексей, Николай, отвезете этих в колонну. Можете начинать допрашивать. Я сейчас подъеду. А вы, парни, молодцы! — он обернулся к молчаливо стоящим в сторонке Тишкову и сыну, — спасибо вам. Без вас бы мы не справились.

Ребята счастливо улыбнулись.

Самогон закинул своего охнувшего «крестника» на заднее сиденье «Жигулей». Сверху Митрич аккуратно затолкал коленкой второго. Стукнули дверцы. За руль «трофейной» машины уселся Митрич и сразу дал по газам.

— Вы сейчас куда? — Николай Егорович открыл дверь «Нивы».

Ребята переглянулись.

— Я обратно, на конюшню, — отозвался Степан.

— Ну и я туда же, — Семён Тишков улыбнулся, — коней дальше чистить будем.

Атаман вспомнил, что не закрыл дверь в доме.

— Садитесь пока, подвезу, — и убежал во двор.

Николай Егорович закинул парней на конюшню, но сам выходить не стал, решив заехать сначала за женой и дочкой и лично доставить их домой. Перед домом Веры Петровны на лавочке лузгал семечки Юра Гойда. Увидев машину Атамана, он выбросил кожуру в траву и вытер ладонь о штанину. Никита Егорович выбрался из «Нивы», поздоровался.

— Ну, как тут, тихо?

— Тихо, Егорыч. Никого не мае.

— Ну, ладно. Спасибо, что подежурил. Можешь идти, я своих сам заберу.

— Что там с машиной, кто такие, выяснили?

— Выяснили. Залетные какие-то. Сейчас у нас в КПЗ сидят. Завтра разбираться будем.

— Ну, тогда я пошлепал?

— До завтра.

— До завтра.

Атаман поднялся по крепким, ни разу не скрипнувшим ступенькам крыльца. Петровна, несмотря на то, что жила одна, о доме своем заботилась, как и другой мужик не справился бы. Он постучался, дождался «Войдите» и толкнул дверь. Они сидели на кухне, которая фактически продолжала коридор. Вера, увидев мужа, обрадовалась, улыбаясь, поднялась навстречу, но в глазах читалось беспокойство. Дочка Настя подбежала и прижалась к отцу. И сразу затараторила:

— Папа, представляешь, а мне Васька сегодня старинную деревянную куклу подарил, говорит, такие казаки раньше делали, — она задрала голову, — пап, правда делали, или он все врет? Не знаешь?

— Правда делали, не врет Васька. — Он погладил дочку по голове. — Вечер добрый, Вера Петровна. Пойдем, Вера, домой, все нормально.

Вера Петровна тоже поднялась из-за стола, где женщины чаевничали.

— Что там, Никита Егорович? Сказывают, у тебя там сложности?

Атаман приобнял прижавшуюся к нему Настю:

— Уже нет сложностей. Все решили. Сидят пару хлопцев бандитского вида у нас в КПЗ и каются Митричу, я так думаю, во всех грехах, начиная с детского сада.

— Что за бандиты, зачем приезжали? Разобрались? — Вера взяла прислушивающуюся к разговору взрослых Настю за руку и медленно пошла к выходу.

— Разобрались. Не наши, из города. Хату присматривали, какую ограбить. Вот у нас и застряли — дом соседский им приглянулся. Решили, раз два этажа, значит, есть, что брать. Так что никаких сложностей. Завтра поучим их маленько да передадим милиции. Пусть она с ними вошкается.

— Слава Богу, что так все обошлось, — Вера Петровна перекрестилась, — сколько же этой швали-то поразвелось нынче.

— И не говорите, Вера Петровна. Ну, ничего, мы их ряды проредим. — Уже в дверях он остановился, — благодарю, Петровна, что моих присмотрела.

— Да не за что. Всегда помочь рада.

— Всего хорошего, Петровна.

— И вам всего хорошего.

Атаман усадил своих в «Ниву» и взял направление к дому. Помаленьку супруга успокоилась, и, когда машина остановилась у родной калитки, разговор уже шел о том, что приготовить на ужин.

На все дела у него ушло около часа, и когда он снова подъехал к шлагбауму автоколонны, рабочий день уже закончился. В конторе еще горел свет, и Атаман направился туда. Дверь в его кабинет была распахнута, оттуда раздавались сдержанные голоса. Выделялся бас Митрича, его перебивал скороговоркой Виктор Викторович. Атаман вошел, казаки сдержанно кивнули. Никита Егорович ответил на приветствие, кинул кепку на стол, но куртку снимать не стал — задерживаться здесь в его планы не входило, и прошел к своему стулу. Помимо Митрича и Калашникова в кабинете находился и Василий Иванович Куров. Он стоял у стола начальника и рассматривал макет Казачьего поста — творчество Сеньки Василюка.