— А Желтоухий? — напомнил Атаман.

— А у нас последним атаманом выбрали как раз Желтоухого. Он был из молодых. Тогда в атаманы уважаемые казаки не хотели идти. Как будто чувствовали, что эпоха перемен надвигается, страшная и грязная. А в такие времена, как известно, первому больше всех достается или славы, или вины. Ну, славы тогда — не дураки, догадывались, не ожидалось, а вот проблем на одно место предвиделось изрядно. А может, измельчали казаки, боялись ответственности, за семьи свои боялись. Не нам, вообще-то, о том судить. Короче, вот и поставили неопытного и невоевавшего. Естественно, павловцы к нему относились, мягко говоря, несерьезно. У них-то Сотников! А у нас какой-то Желтоухий. К тому же наша станица красных если и не поддержала, то лояльной осталась, а вот соседи почти полностью у Деникина со своим атаманом воевали. Правда, потом, в тридцатых годах, когда геноцид казаков начался, наших уничтожали наравне с павловцами, вне зависимости от того, за кого воевали и воевали ли вообще.

— Да, — протянул Атаман, — дела. — И только тут заметил, что машина уже стоит перед Павловским клубом, где располагался штаб казачьего войска, а водитель вместо того, чтобы ненавязчиво толкнуть их в плечо, сам внимательно слушает начальника штаба.

— Что ж ты, Гаркуша, молчишь, что мы уже на месте, — проворчал Атаман.

— Так я не молчу, я слушаю, мне ж тоже интересно.

— Надо же, быстро приехали, — усмехнулся Виктор Иванович и вслед за Атаманом выбрался из «Волги».

Павловский Атаман Корнелий Петрович Заболотный, мужик статный, в годах с седой густой шевелюрой и неожиданно черными (некрашеными) усами, в казачьей форме, выглаженной до неестественности, встречал гостей на крыльце клуба.

— Приветствую, коллеги! Проходите, проходите… жду вас. — Он протянул каждому широкую горячую ладонь.

С Корнелием и Атаман, и Виктор Иванович знакомы были давно. Никита Егорович — так с самого детства. Приходилось и драться пару раз. Но даже когда метились друг другу по носу, настоящей злобы не было, скорей спортивный азарт присутствовал: «А вот я тебе вперед юшку пущу». Останавливались, как только у кого-нибудь показывалась кровь. Счет их личных встреч, насколько помнил Атаман, был ничейный.

В комнате у казаков оказалось прохладно. На стене почти во всю ширь раскинулось знамя Кубанского войска, на столе атаман заметил искусно выполненный макет казачьего поста с маленьким казаком на вышке времен войны с горцами. Оценив заинтересованность гостей, Корнелий Петрович с удовольствием прокомментировал:

— У нас умелец есть, из дерева все, что хочешь, сделает.

— Просто макет обычного поста, или какого — то конкретного?

Заболотный почесал затылок.

— Вообще-то таких постов по Лабе раньше немало стояло. На месте одного из них, кстати, потом ваша станица образовалась. Так что можете считать, что это прообраз вашей Курской или наших первых постов. Мастер четко их делает. Во всех деталях.

— Знаю я, про кого ты говоришь. Сенька Василюк поди? — Виктор Иванович взял в руки поделку.

— Хорошая вещь, — согласился атаман, усаживаясь на предложенный стул рядом с Виктором Ивановичем, — сувенир почти что.

— Точно, Василюк, все-то ты, Иваныч, знаешь.

— Я вас всех знаю. А этого Сеньку в детстве, помню, вытянул как-то раз меж лопаток черенком вил. Я сено на огороде скирдовал, а он к нам во двор запрыгнул — удирал от кого-то, ну и срезать решил видно. Так я его и ухватил на бегу. Даже не оглянулся, стервец, только спину чесанул и деру. Видно не зря всыпал тогда — нормальный казак получился.

— Чайку или чего покрепче?

— Благодарю, Петрович, давай сначала о деле.

Корнелий Петрович подставил стул поближе к казакам и присел не за свой стол, а напротив, подчеркивая неофициальный формат общения.

— Слышал, что у нас в клубе вчера было? — Атаман не стал городить подходов.

— Сегодня с утра уже рассказали.

— И что думаешь?

— Думаю, правильно все сделали. Одобряю и поддерживаю. Знаю я этих отморозков. Беспредельщики. И признаться, даже немного завидую вам, у нас до того, чтобы наказывать ублюдков, не додумались. Контингент, так сказать, немного другой.

— А в чем другой-то? — поинтересовался Виктор Иванович.

— В чем другой? — задумчиво протянул Корнелий Петрович и повернулся к начальнику штаба, — а в том же самом — уголовники через одного! Оружие в станице почти у каждого. Ты, Никита, меня с детства знаешь, никого я не боялся никогда. С вашими дрались, без разницы с кем и сколько. А тут такая ситуация, есть такие оторвы — им человека завалить, что два пальца… Вот месяц назад случай был. Даже по центральному телевидению показывали. Фрол — придурок один — соседа — Антонова Вовку — тоже не пай-мальчика из обреза шлепнул, как кабана, только за то, что того гуси на егошний огород залезли. Начали, как водится, перепираться через ограду, а Фрол молча в дом зашел и вышел уже с обрезом. Бах — и нет мужика, а у того жена с двумя детьми осталась, между прочим.

— У нас по центральному телевидению только такое и показывают, — проворчал начальник штаба, — нет, чтоб путное показать, а то одни убийства и изнасилования. А дураки всякие смотрят и за пример берут. Зато прославились.

Корнелий Петрович согласно опустил голову.

— Это верно. Только мне эта слава даром не нужна. В чем бы другом бы прославиться, настоящем.

— Ты это к чему рассказал? — Никита Егорович распрямил спину.

Корнелий резко поднял глаза на Жука:

— А к тому, что у меня тоже семья и тоже дети растут. Вот к чему.

Виктор Иванович отвернулся в сторону и тихо проговорил.

— У всех дети.

Корнелий с шумом поднялся и подошел к окну.

— Я все понимаю. Виктор Иванович, прав ты, конечно. Но и я тоже прав. Не новый человек, с рожденья здесь, всех знаю, как облупленных. И потому точно говорю — у нас так, как у вас, делать нельзя. Вот цыган мы уже полгода как выдавили — ни одного в станице не осталось. И наркотики сразу исчезли. Вот здесь можно было так.

Атаман усмехнулся:

— Они теперь к нам все переселились. Но мы тоже уже всех лишних выставили. А вот до того, чтобы вообще всех — как-то не додумались.

— Ну и зря. Эту заразу только полной ампутацией лечить можно. А вот с казаками у нас надо по-другому. С другой стороны.

— А поконкретней, с какой другой?

Корнелий круто развернулся и вернулся на стул.

— Ситуация непростая и неоднозначная. Беспредельщиков нам с вами не остановить. А вот Тихомиров, это вор в законе, у нас в районном центре живет, я думаю, сможет.

— А он захочет связываться? — Виктор Иванович недоверчиво вскинул брови.

— Захочет, — Корнелий даже ладошкой пристукнул по столу для убедительности, — более того, он уже захотел. Вы думаете, одни вы делом занимаетесь, а мы тут просто так, штаны протираем…

— Ты по существу, — перебил его Жук.

— Я и говорю по существу. Встречался я на днях с Василием Яковлевичем, он, кстати, сейчас бизнесмен, на икс-пятом ездит, весь такой презентабельный, если бы не знал, что вор в законе, никогда бы не догадался. Так вот, он обещал позвонить, как освободится. Я своих уже предупредил, соберем всех, кого сможем, что-то вроде встречи с авторитетным человеком организуем. А Тихомиров для наших — это авторитет настоящий, я же говорил, у нас через одного — сидельцы в прошлом. Ну и вы подъезжайте, поговорим, пообщаемся.

Никита Егорович переглянулся с начальником штаба.

— Подъедем обязательно, только сообщи заранее, я все-таки работаю. Ну, а если вдруг не смогу, последнее время директор меня через день в город вызывает — дел по горло, Виктор Иванович с Митричем подъедут, по-любому кто-нибудь из наших будет.

— Добро, — кивнул головой Корнелий и улыбнулся, — ну, а теперь можно и по чайку?

— Вот теперь можно и по чайку, — согласился Атаман и впервые за встречу расслабился, — я Гаркушу позову? Он в машине сидит.