— Да чего на него смотреть? — второй щелкнул сломанной веткой, — труп лежачий.

— Посмотри — дышит вообще, нет.

Второй хрустнул костями в коленках — поднялся.

— Эй, ты! Урус! Живой?

Мальчики почувствовали, как дернулся учитель, выхватывая руку с кинжалом из-за спины. Глухой «чмок», короткий стон, падение. Трофим Семенович подскочил, оттолкнувшись от плеч учеников. Протяжный удивленный крик «Аааа..», перешедший в утробное «бульк». Они услышали, как тело боевика завалилось на бок, потом слабый вскрик учителя — похоже, больную руку задел… Наконец усталый прорывающийся сквозь боль голос Трофима Семеновича произнес:

— Вылезайте уже, бродяги.

Глупо улыбаясь, мальчики бросились в наполовину развороченное отверстие норы.

У школьного забора стояли в ряд милицейский УАЗик и незнакомая дорогая иномарка. Из-под ее открытой дверцы выглядывала нога в штанине с лампасом. Рядом пригнувшись, ритмично кивал головой начальник районной милиции Жигулев. Увидев приближающегося Атамана с казаками, он махнул Жуку рукой:

— Никита Егорович, подойди на секунду.

— Подождите меня в школе, я быстро, — оглянулся Атаман.

— Может, с тобой пройтись? — Корнелий встал рядом с Жуком.

— Не стоит. Сам разберусь.

Митрич вышел вперед и задержал Атамана за руку:

— В самом деле, Егорыч, давай мы с тобой к милицейскому начальству прогуляемся.

— Да что вы в самом деле? Дети же ждать будут. Начинайте без меня. Я подойду. Виктор Иванович, ты как, выступишь, если что?

Осанов покряхтел:

— Я-то выступлю. Но там, Атаман, твоего слова ждут. Так что не задерживайся.

Семен Семенович Жигулев снова нетерпеливо замахал рукой.

Атаман кивнул и шагнул к иномарке. Казаки, подозрительно оглядываясь на милиционеров, не торопясь, потопали к школе.

— Никита Егорович, ну ты чего так долго? С друзьями расстаться не можешь?

Атаман, не отвечая Жигулеву, приблизился, пожал потянутую ладонь и заглянул в салон машины. На него хмуро поглядывал лысоватый с пузиком, явно армянин, полковник милиции. Он качнул головой в сторону салона:

— Садись, Атаман, разговор есть.

Никита Егорович распрямился и сунул руки в карманы форменных казачьих штанов с красными галунами:

— А почему бы здесь не поговорить? На свежем воздухе. Но только учтите, у меня времени в обрез. Дети ждут.

— Долго не задержу, — полковник выжидающе глянул на начальника РОВД. Тот отвернулся, сделав вид, что его этот разговор не касается.

Полковник осуждающе цокнул:

— Какие вы все… — он неожиданно шустро выставил вторую ногу и вывернулся из машины. Хлопнул дверцей сильней, чем надо было, и повернулся к Жуку:

— Ну, давай на свежем воздухе, тоже вариант. Майор, здесь подожди. Мы с Атаманом пройдемся немного. — Он первым шагнул по асфальтовой тропинке вдоль школьной ограды. Жук пошел рядом.

Мимо них проскочили двое мальчишек без курток — наверняка, курили за углом и опоздали на построение. Никита Егорович демонстративно глянул на часы.

— Разговор у меня к тебе недолгий, — милиционер смотрел вперед, — дело в том, Никита Егорович, что ты в такие серьезные игры залез, что я даже не знаю, вылезешь ли ты из них живым или не вылезешь.

— Для начала, прежде чем угрожать, можно было бы и представиться.

Милицейский начальник хмыкнул:

— Полковник Цикарян тебе не угрожает, а наоборот, переживает за тебя. Угрожать тебе будут другие люди, конкретные.

— Что от меня хочешь услышать?

— Да что теперь от тебя можно услышать? Мне просто самому интересно, как ты на этих боевиков-то вышел? Кто рассказал? Ты так об этом нигде и не упомянул.

Жук вытащил руки из карманов и остановился:

— Я все, что знал, вашим людям еще вчера рассказал. И объяснительную написал. Там все изложено. А кто рассказал — то вас не касается. Сорока на хвосте принесла.

Цикарян остановился напротив и запахнул китель:

— Читал я твои… «записки путешественника». Там ни про какую «сороку» не сказано. И вообще, ты там многое не договорил, я так понял.

— Например?

— Например, не ясно, из чего вы стреляли. Если только из охотничьих ружей, то почему в трупах пули 7.62? От китайских «Калашниковых»?

Атаман молчал, глядя в сторону. Не дождавшись ответа, Цикарян продолжил:

— И еще как-то непонятно ты написал, с чего это вы вообще начали стрелять по людям?

— Как это с чего? — Атаман склонил голову набок и прищурился, — потому что по нам стреляли. Мы защищались. Или у вас другие сведения?

Полковник помолчал, разглядывая прутья железного забора.

— Да как тебе сказать. Есть у нас сомнения, что защищались. Свидетелей-то нет.

— Как нет? Да у нас десятки свидетелей.

— Дети что ли? Да какие из них свидетели? Не один суд их слова не примет.

— А казаки, вам что, тоже не свидетели?

— Казаки, может, и свидетели, — полковник упер тяжелый взгляд в переносицу Атамана, — но это смотря для кого. Я вот, например, им не верю.

Атаман выдержал взгляд милиционера и хмыкнул:

— Кто ты такой, чтобы не верить?

Полковник будто потерял интерес к происходящему.

— В общем, я тебя предупредил. Можешь рассчитывать на большие, — полковник выделил интонацией это слово, — неприятности. Можно сказать, вручил тебе «черную метку». А ты теперь думай.

— Да я уже все подумал. Можешь этой меткой утереться.

Глаза у полковника превратились в две злобные щелки.

— Смотри, Атаман, как бы тебе не ошибиться…

— Сорок пять лет уже смотрю. Напугал, аж коленки дрожат.

Полковник скрежетнул зубами, матернулся и, круто развернувшись, зашагал к машине. Жигулев растерянно поглядывал то на Жука, то на приближающегося решительно полковника. Цикарян махнул рукой майору: «Заводи, поехали» и плюхнулся на место водителя. Жигулев торопливо побежал к своему «УАЗику». Атаман плюнул под ноги и направился к школьному крыльцу. Позади завелись две машины и резко рванули с места. Он не оглянулся.

Настроение после непонятного разговора с милицейским начальником упало. Впрочем, увидев полный спортзал, забитый школьниками и взрослыми, он отбросил все неприятные мысли и, улыбнувшись, смело прошел к группе казаков, кучковавшихся за спиной директора и учителей. Директор Анна Станиславовна Тихомирова, пожилая с высокой прической и строгим взглядом, который не смягчала даже искренняя улыбка, увидев приближающегося Никиту Егоровича, закруглила речь и полуобернулась к казакам.

— А теперь мы предоставим слово Атаману казачьего войска станицы Курской Никите Егоровичу Жуку.

— Вовремя ты, — улыбаясь, бросил Митрич.

Никита Егорович снял папаху и, держа ее в руках, смело вышел в центр зала. Дети смотрели на него широко открытыми глазами. В этот момент он не понял — почувствовал, что они ему верят и все, что бы он сейчас ни сказал, они примут как образец для подражания, как слово-действие, как истину. И сейчас надо очень ответственно подойти к собственным словам.

— Друзья, казаки! Ну, во-первых, день добрый, — начал Атаман, и его фраза прозвучала для школьников как команда «вольно». Во всяком случае они расслабились и заулыбались. Краем глаза он заметил, как в стоящей несколько в стороне делегации школьников из Павловки Валя Иванова махнула ему ручкой, а Витька Осанов уже из середины строя низким басом проговорил:

— Добро Атаману.

Его возглас подхватили остальные, и Никите Егоровичу пришлось секунд десять пережидать, пока они, наконец, успокоятся.

— Благодарю, друзья, за поддержку, — он поднял руку, и дети стали понемногу затихать. Дождавшись тишины, Никита Егорович продолжил. — Несколько дней назад мы вернулись из похода, вы знаете об этом?

— Знаем! — отвечали ему множество голосов.

— И знаете, что произошло в Черном лесу?

— Знаем.

— Еще расскажите…

— Рассказывать не буду, чтобы время ваше не занимать, товарищей своих расспросите, если еще не расспросили. Я хочу сказать, что то, как девятиклассники повели себя в самых настоящих боевых условиях, когда за ними шли бандиты-боевики-наемники, говорит о многом. Например, о том, что нам, казакам, есть на кого опереться. И смена нам растет… — он улыбнулся — не хотелось говорить банальность, — нормальная в общем смена. Мы можем гордиться нашими станичниками, несмотря на то, что они еще дети. Хочу высказать благодарность нашим соседям — уважаемым школьникам из Павловки, которые наравне с нашими курскими ребятами достойно вынесли все тяготы неожиданно сложного и опасного похода. — Павловские заулыбались, курские с интересом заоглядывались на соседей, а Корнелий Петрович показал своим землякам большой палец. Никита Егорович оглянулся на Василия Смагина, держащего в руках папку. Позади него выглядывал заместитель павловского атамана Афанасий с несколькими пакетами в руках.