Смагин оттолкнулся от дерева спиной и опять прислушался. Порывы ветра несли в спины мокрую пыль и звуки. Пощелкивали ветки, заплетались, раскачивались. Что-то стукнуло вдалеке, там, где они недавно прошли. Будто дерево о дерево. Приглушенно. И снова тишина. Приклад? От напряжения слуха у Смагина выступили слезы.

— Тихо все! — Школьники послушно замерли и затаили дыхание.

Где-то в глубине леса за самыми дальними деревьями вдруг блеснул короткий луч и пропал. Смагина обдало холодным потом.

— Все ребята, шутки кончились. За нами идут. И, наверняка, не для того, чтобы пригласить на чай.

— А кто идет? — бестолково шепотом поинтересовался Дима Долгов.

— Не знаю кто, но идет — точно — фонарь вон там блеснул. — Дети обернулись в указанном направлении. А первые, самые сообразительные, уже поднимались, торопясь. Глядя на них, заторопились и остальные. У кучи рюкзаков мгновенно образовалась легкая толчея.

— Отставить, — хрипло прошептал Василий Никитич, — рюкзаки бросаем здесь. Живы будем — вернемся за ними. А сейчас все за мной. Журавлев — замыкающий. — Тот кивнул. — Казаки, если у кого из девчонок сил не останется, как хотите — хоть несите их. Но чтобы не останавливаться. От вашей дыхалки сейчас не оценка — жизнь зависит. Бегом марш! — Смагин сразу взял рваный темп. Где местность позволяла, он тут же переходил на бег, А там где деревья, валежник или высокая трава не давали разогнаться, Василий Никитич сбавлял скорость, но всегда старался держать ее максимально высокой. Он рассчитывал на то, что и их преследователи тоже далеко не «бетмены» и им приходится также тяжело, как и его отряду. Все это время он легко выдерживал направление на станицу — помогали предусмотрительно оставленные зарубки, сделанные Трофимом. «Эх, Трофим, Трофим, спасибо тебе»! Свежие, они еле — еле белели на темном фоне деревьев. Василий легко находил следующую зарубку, но только потому, что знал, где искать. Отсчитывал двадцать шагов от предыдущей и поднимал голову. Находил очередную памятку от Трофима, которые Линейный наносил с поразительной точностью, и шел дальше, уверенный, что найдет заметку и еще через двадцать шагов. Он только один раз не сразу обнаружил метку и то потому, что обходил в темноте подозрительный провал в траве — может, блиндаж Великой Отечественной, и немного сместился вправо. Всего метра на три. К счастью, он вовремя понял свою промашку. Сейчас ошибаться было нельзя. Смагин очень надеялся, что преследователи не заметили подсказок от Линейного и идут только по их следам. Это давало шанс оторваться.

«Им же приходится иногда останавливаться, отыскивать, разглядывать с фонарем отпечатки подошв на сырой листве, — размышлял Василий Никитич, — к тому же они не знают, кто идет впереди. Понятно — дети, да и то, не обязательно, что понятно. У современных подростков ступни ничуть не меньшего размера, чем у взрослых. Цыплячий вес и легкие отпечатки? Но чтобы это разобрать в ночном лесу да сделать верные выводы, нужно обладать, по меньшей мере, талантами Чингачкука. В общем, шанс уцелеть есть и вполне реальный».

Не останавливаясь, он несколько раз оглядывался, пытаясь что-нибудь разглядеть в ночном лесу, но кроме бесконечного ряда ближайших деревьев не видел ничего. Дети держались кучно, стараясь двигаться за Смагиным. Они шумно дышали и вообще шли громко, загребая листву ногами, ломая валежник, попадающий под ноги. В густой темноте, когда сырость летит и из-под ног, и с черного неба, трудно было идти по-другому. Василий понимал это и не требовал от них бесшумного передвижения. «Это всего лишь дети, не спецназ», — останавливал он себя всякий раз, когда очень хотелось сделать кому-нибудь замечание. К счастью, даже ветер пока находился на стороне беглецов и продолжал упорно дуть им в спины.

Минут через сорок Смагин объявил короткий привал.

— Не ложиться, — поднял он интонацией двух тут же упавших девочек — не разглядел кто. — Лучше походите немного, восстановите дыхание. Журавлев!

— Здесь я, — тот уже сам приближался к Смагину.

— Отставших нет?

— Нет. Все здесь.

— Еще бы пару минут, и были, — Нина тяжело дышала, опершись рукой о дерево.

— Потерпите, девчата. Вот в такой мы поход вляпались. В самый настоящий боевой. Зато будет что вспомнить и подружкам рассказать.

— Это точно, — согласилась Нина. — Если выберемся.

— Выберемся. Не сомневайтесь, — он глянул на часы. Стрелки уже были видны без подсветки. — Восемь утра. Часа за полтора доберемся. Ну, все. Отдохнули?

Дружное «нет» было ему ответом.

— Значит отдохнули. В том же порядке вперед! — Смагин приподнял все-таки присевшую у дерева Нину и рысцой тронулся с места. «Еще чуть-чуть, и нас будет видно издалека, надо добавить».

Ребята молча заняли уже привычные места в колонне.

Казаки во главе с Самогоном вынырнули из-за деревьев так неожиданно, что задумавшийся Смагин вздрогнул и окатился холодным потом.

— Фу ты, напугали, головастики. Вы как здесь?

Дети радостно окружили взрослых дядь и тихо затарахтели, заговорили. Мальчики уважительно разглядывали автомат за плечами Николая.

— Тихо, — он выставил руки, — что у вас произошло?

— За нами идут, Николай. Кто — не знаем, но они стреляли в Тимофея до того, как он успел крикнуть: «Бегите!». Вот мы и бежим?

Подошли остальные бойцы, скучились около Самогона и Смагина. Василия Никитича взял за плечо участковый Журавлев.

— Насколько оторвались, можешь сказать?

— Точно не могу, но где-то час назад видел свет фонаря — метров пятьсот — семьсот до него было примерно. Правда, с тех пор мы приударили. Наверное, теперь дальше ушли. Может, около километра есть.

— Хорошо бы, — Николай переглянулся с участковым, — овражек видел? Пять минут как прошли.

— Предлагаешь там засаду устроить?

— Да. Отличное место. Овраг старый, широкий. Они никого со стороны не ждут, вряд ли будут его края проверять.

— Согласен.

— Василий, свою задачу понял?

— Все понятно. Пойдем с детьми через овраг.

— Тогда давайте, быстро! — он оглянулся. — Казаки, бегом к тому овражку по нашим следам. Только чтобы в сторону не ступать. — Бойцы тут же развернулись и побежали назад. — А ты, — Самогон сосредоточенно глянул на Смагина и внимательно слушающих его детей, — иди строго за нами, следы наши топчи.

— Затопчем, дядя Коля, — Володя Гриценко солидно махнул рукой.

— Вот и славно, — Николай умчался догонять казаков. Отряд школьников быстрым шагом двинулся следом.

Рассвело. Наконец прекратился сыпавший последние сутки то ли мокрый снег, то ли мелкий дождь. Тучи быстро плыли по серому небу. Было зябко и неуютно. Николай Самогон повернулся к пристроившемуся рядом на пропитавшейся влагой траве Семену Тишкову и качнул головой в сторону входа в овраг. Семен молча прищурился. Из-за деревьев появились бородатые фигуры в камуфляже. Самогон тихо начал считать. Получилось восемь. Они шли ходко, поглядывали под ноги и совсем не обращали внимание на склоны оврага. У каждого за плечом весел автомат Калашникова с рожками, перемотанными изолентой. На поясе приторочены какие-то подсумки и ножны с кинжалами.

— Моджахеды, — прошептал Николай.

— Вижу, — отозвался одним губами Тишков и вставил патрон в заранее раскрытый ствол берданы, но защелкивать не стал, опасаясь обнаружить себя щелчком, — что будем делать?

— Сейчас разберемся, держи их на прицеле. — Николай снял автомат с предохранителя и поднялся во весь рост. — Стоять. Кто та… — договорить ему не дали. Три или четыре автоматные очереди скрестились на том месте, где только что стоял Самогон. Николай, предвидевший такой «ответ», успел упасть за козырек оврага на миг раньше выстрелов.

В ответ сверху со всех сторон по моджахедам открыли огонь из охотничьих ружей казаки. Снизу застрекотали по карнизам автоматные очереди. Когда Николай сумел заглянуть в овраг, на его дне, не двигаясь, лежали три тела, еще один моджахед отталкивался одной ногой, пытаясь на спине вползти на пологую стенку. У него не получалось, но он пытался снова, бешено оглядывая противоположный склон и направляя туда автомат. Николай, нисколько не мучаясь сомнениями, одним выстрелом в грудь пристрелил раненого. Тот вытянулся и затих, медленно сползая вниз по склону. В следующий момент рядом с головой Самогона взорвались земляные фонтанчики, сопровождаемые короткой очередью. Самогон пригнулся. Стреляли из-за крохотного кустика на дне. Рядом глухо грохнула бардана Тишкова.