Мужчина протянул руку, и Мэгги вновь не поняла, издевается он над ней или нет.

— Как вам у нас нравится?

— Безумно. — Мэгги ангельски улыбнулась, — Отличная погода. Превосходная лошадь. Чудесные люди… — Мэгги на мгновение замолчала, не договорив, и Дик поднял брови.

— Ну, а как вам еда?

— Я думаю кое о чем.

— Уверен, что вам есть о чем подумать. Я очень удивлен, что вы отважились поехать сегодня верхом. Вам следовало подождать более благоприятных условий для начала.

— Ну, зачем же? Ведь вы же не стали бы откладывать?

— Нет, — мистер Джоунс смотрел на Мэгги почти с насмешкой. — Но это разные вещи.

— Добровольцы всегда выбирают, где трудно. Не так ли, мистер Джоунс?

— Но вам можно было бы повременить. У нас не так много работы. Вы здесь бывали раньше? — Джоунс впервые с интересом посмотрел на Мэгги, но во взгляде чувствовалось больше любопытство, чем дружелюбие.

— Да, я была здесь, но очень давно.

— И миссис Энн позволяла вам и раньше ездить с мужчинами?

— Нет… ну, мне… тогда было не до этого…, — засмеялась Мэгги.

— А сейчас? — Его брови вновь вопросительно поднялись.

— Мне кажется, сейчас больше для развлечения. — Мэгги весело улыбнулась Дику и почувствовала себя хотя бы капельку отмщенной. Она хотела было добавить, что поехала с ними вместо Людвига, но решила промолчать. И неожиданно для самой себя сказала:

— Я благодарна, что вы позволили мне поехать с вами. Понимаю, насколько трудно иметь в команде новичка. — Мэгги совсем не была намерена извиняться за то, что она женщина. Это было бы уже совсем невыносимо. — Но, может быть, и от меня будет, в конце концов, какая-то польза.

— Все может быть. — Дик кивнул и двинулся дальше. Больше он не разговаривал с Мэгги в этот день. Они никак не могли найти заблудившихся коров, в два часа дня группа Джоунса встретилась с другой группой, ремонтировавшей забор, и обе группы объединились. От Мэгги была самая минимальная польза во всём этом деле, а, по правде сказать, к трем часам дня она уже настолько устала, что была готова уснуть и замертво упасть даже в проливной дождь, даже верхом на лошади. К 4 часам дня женщина казалась совсем несчастной, к 5-30, когда компания возвращалась домой, Мэгги казалось, что стоит ей слезть с лошади, и она не сможет больше пошевелиться. Она находилась в седле в этот дождливый день одиннадцать с половиной часов, и это для нее, привыкшей к верховой езде, было слишком. Женщина едва смогла сползти с лошади, когда они вернулись в загон, и только заботливые руки Пита, надежно поддерживающие ее, помогли ей, изнеможенной и с онемевшими ногами, не упасть на землю. Мэгги поймала вопрошающий взгляд старого товарища, ответила на него вымученным подобием улыбки и благодарно сжала его руку.

— Я думаю, ты переборщила на сегодня, Мэг. Почему ты не вернулась раньше?

— Ты шутишь? Я бы лучше умерла. Ведь мистер Мюллер тоже остается до конца со всеми… — Мэгги спокойно взглянула на Пита. — А разве я могла вернуться раньше?

— Я так ругаю себя за то, что не сказал тебе об этом, но мистер Мюллер возвращается всегда раньше, каждый день. Завтра у тебя все будет чертовски болеть.

— Да что говорить о завтра! Ты не представляешь, что происходит сейчас.

Говорили они об этом шепотом рядом со стойлом Строптивой. Лошадь, не обращая никакого внимания на Мэгги с Питом, стояла, уткнувшись в сено.

— Можешь ли ты сама идти?

— Мне уже лучше, хотя не знаю, как дойду отсюда, может быть, ползком.

— Хочешь, чтобы я понес тебя?

— Я бы очень этого хотела, — Мэгги усмехнулась, — но что скажут окружающие? — Оба засмеялись над этой шуткой.

— Ну а все-таки ты дойдешь сама? — все еще смеясь, повторил Пит свой вопрос.

— Если ты еще раз задашь мне этот вопрос, Пит, я убью тебя, — рассердилась Мэгги.

— Ради Бога, ничего у тебя не получится, — снова засмеялся Пит. — У тебя не хватит сил даже на то, чтобы поднять ногу и пнуть маленькую собачку, Мэг, — он ласково посмотрел на женщину. Она и на самом деле казалась совсем обессиленной, с уставшим лицом и в промокшей одежде.

Было уже начало седьмого, когда Мэгги добралась до дома, где Пит передал ее заботам хозяйки. Энн не могла возгласа огорчения при виде подруги, которая буквально вползла в комнату и со стоном свалилась на тахту.

— Боже! Неужели ты скакала верхом весь день? — И когда Мэгги кивнула не в состоянии вымолвить слово, Энн в сердцах начала ее отчитывать. — Ведь ты хотела просто проехаться верхом. Зачем надо было так себя мучать? Неужели ты всерьез решила заменить Людвига? Это совершенно не нужно, я же тебе говорила, что мистер Джоунс со всем справляется.

Мэгги блаженно улыбалась, слушая ворчание Энн.

— Дело не в этом, — ответила она, с трудом поворачиваясь на другой бок. — Конечно, я не смогу заменить Людвига, даже не помышляю об этом, особенно теперь, когда немного познакомилась с хозяйством. Такой размах не по моим силам. Ты же знаешь, что у нас в Дрохеде всем этим тоже занимаются мужчины. Мне бы только лошадь другую, эта совсем меня замучила, — пожаловалась под конец Мэгги. — Скажи своему управляющему, чтобы он больше не давал мне Строптивую. У нее только имя такое бодрое, а сама она кляча клячей.

Энн от неожиданности даже поперхнулась воздухом:

— Никуда ты больше не поедешь, ни на Строптивой, ни на другой лошади. Ты приехала сюда отдохнуть и повидаться с нами, вот и отдыхай. Я тебя больше не отпущу на целый день.

— Ну как ты не понимаешь, Энн. Сегодня я почувствовала, что работа для меня лучшее лекарство. Мне показалось, что я на Матлоке вылечилась от своей тоски, но вот приехала сюда, и мне опять начал мерещиться Ральф. Во сне ко мне постоянно приходит Дэн, мой мальчик. Я должна занять свое время, свои мозги, переключиться на что-нибудь другое. В конце концов уставать до изнеможения и ни о чем больше не думать.

Энн с жалостью посмотрела на подругу.

— Ну хорошо, Мэгги. Только не доводи себя до крайности. Я скажу мистеру Джоунсу, чтобы он поменял тебе лошадь.

Помывшись и расчесав волосы, Мэгги почувствовала себя совсем хорошо и во время ужина дала Людвигу полный отчет о проведенном дне. Он еще не поправился и очень по этому поводу переживал, ему хотелось уже заняться делами. Он с восторгом рассуждал о своем нововведении, которое здесь всех удивило. Никогда еще в этих местах не устраивали такие крупные фермы. Все занимались производством сахара. Сахарный тростник рос здесь великолепно, чего еще надо? Но Людвиг, пожив в Дрохеде, увлекся фермерским хозяйством и решил, что, может быть, это дело пойдет и здесь. И наладил его. Получилось на удивление выгодное дело. Мясо шло нарасхват. И то ведь надо же было кому-то решиться. Раньше-то мясо привозили из других мест, часто издалека, а теперь — его можно было купить рядом. Другие плантаторы с интересом присматривались к новому делу, но пока не решались следовать примеру Мюллера. Конечно, хлопотное дело. Живой скот, выпасов не так много. Всю свободную землю отводили под сахарный тростник. Хоть и тяжкий это труд, но привычный. А тут не знаешь, с какого боку подступиться, то падеж, то хворь какая-нибудь, то корма добывать. Но Людвиг ни на кого не обращал внимания, и дело у него шло отлично. Мэгги похвалила его, как он все устроил, и он расплылся от удовольствия.

— Теперь ты сама все видела. Конечно, не просто, но ведь можно и здесь разводить скот, — начал он свою излюбленную тему. Энн с любовью посматривала на мужа, заботливо поправляя плед, в который он был укутан. Мэгги украдкой наблюдала за ними. Оба очень сильно сдали. Особенно Людвиг. Глубокие морщины избороздили его лицо, волосы совсем седые и редкие, кое-где на голове просвечивалась бледно-розовая кожа. Никогда не подумаешь, что Энн намного старше своего мужа. Удивительный мужчина. Всю жизнь прожить фактически с калекой и оставаться верным, любящим человеком.

Людвиг не стал засиживаться за столом и ушел к себе, а Мэгги с Энн, захватив с собой чашечки с кофе, перебрались на свой любимый диван.