Джастину заставил очнуться мягкий голос Стэна и пустота его слов, сдобренная улыбкой:

— Не заставляй меня чувствовать себя виноватым.

— Я положила твой плащ на заднее сидение машины.

— Хорошо.

— Я позвоню тебе, когда мы доберемся.

— Подожди до воскресенья, когда цены на переговоры станут меньше, и не стоит тратить деньги ежедневно на пустую болтовню.

Какой-то человек, пробегая мимо, в сутолоке задел Джастину, и она покачнулась. Стэн злобно глянул ему в спину и заботливо поддержал женщину. Эта забота так не вязалась с его последними прощальными словами, что Джастине захотелось ударить его. Она собиралась сказать ему что-нибудь резкое, но Стэн увидел что-то у нее за спиной и пристально смотрел туда поверх ее головы.

Джастина не стала оборачиваться, хотя это могла быть его очередная жертва, какая-нибудь хиппи. Но это ее уже не взволновало. Стэна не переделаешь. Его надо принимать таким, какой он есть, или не принимать совсем.

— Ну, почему каждый день? Я просто думала, что тебе будет не безразлично узнать, все ли в порядке. — Оттенок раздражения все-таки зазвучал в ее голосе.

— Если самолет потерпит крушение, я услышу об этом. Устройся и позвонишь через пару дней. — Джастина кивнула. Лучше будет, если она совсем не позвонит. — Хочешь жвачку? — Она отрицательно покачала головой, отвернувшись в сторону. Со стороны можно было подумать, что рядом стоят два чужих друг другу человека. Но Джастине было безразлично, как они выглядят со стороны. Все это становилось слишком тягостным.

— Всем пассажирам, имеющим зеленые посадочные талоны на рейс № 21 американской авиалинии, следующим до Лос-Анджелеса, просьба пройти на борт через выход Д, окно 12. Всем пассажирам…

— Это твой самолет. — Джастина кивнула, радуясь, что все заканчивается, но толкаться в толпе не хотелось.

— Я знаю. Нужно немного подождать. Слишком много людей… это бессмысленно…

— Бессмысленно ждать, Джас. Уходя, уходи. — Спасибо тебе, мистер Уитни, сукин ты сын… но она только продолжала кивать, стараясь сдержать себя, чтобы на прощание не расцарапать ему лицо. Но внезапно ей стало очень плохо, едва только она подумала, что видит его в последний раз.

— Я… да… ах, Боже мой! — Джастина вцепилась в его куртку, провела рукой по лицу Стэна, все в последний раз, и отвернулась, пряча слезы. Хотелось стонать, упасть на колени прямо на пол зала ожидания, застучать по огромному, хромированному борту самолета изо всех сил, положить конец всему происходящему. Она хотела остаться с ним. Боже, как она хотела остаться! Джастина хотела, чтобы Стэн обнял ее, но он не сделал этого. Он знал, что она, вероятно, упадет в обморок, если он это сделает.

— Джас, возьми свой плащ, — он почти силой отдал ей в руки сумку и плащ, и толпа подхватила ее, увлекая к самолету. Джастина чувствовала, что Стэн сердится, считая, что она нарочно устроила весь этот спектакль, но все это ее уже не волновало. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой и несчастной, как в эту минуту. У нее было такое чувство, что она теряет самое любимое и ценное в жизни. Джастина сомневалась, что когда-нибудь вновь встретится со Стэном. Ее все еще тянуло к этому мужчине, которого она любила и ненавидела одновременно.

— Стэн…

— Пока, Джас, счастливого полета. Позвони в воскресенье. — Джастина отвернулась и начала продвигаться сквозь пропускной пункт вместе с толпой пассажиров. Их со Стэном разделяла уже приличная толпа людей, и она теперь старалась смотреть только вперед, чтобы не оглядываться на того, с кем ей хотелось остаться больше всего на свете.

— Джас!… Джас! — Она остановилась в людском потоке, повернулась, чтобы увидеть его. Джастину со всех сторон обтекали люди, толкали, но она должна увидеть его. — Джас… я люблю тебя! — Он все-таки сказал эти слова. За такие непредсказуемые вещи она и любила его. Порыв этой последней минуты захватил ее сердце.

Джастина еще раз посмотрела на Стэна. Их глаза встретились и сказали друг другу то, что они не смогли высказать все утро. Таким способом это оказалось легче.

И Джастина снова увидела в глазах Стэна невыразимую нежность. Толпа подхватила ее и втиснула в самолет, и вот Сан-Франциско уже оказался внизу. А потом и вовсе пропал. Так же, как и Стэн.

Джастина едва не расплакалась, услышав в трубке родной голос матери.

— Мама! Да, мама, это я. Что случилось? Ничего особенного. Помнишь, ты мне сказала однажды в Химмельхохе, что приедешь сразу же, как только в этом будет необходимость!

— Джастина, скажи мне все-таки, что случилось? У меня в последнее время очень неспокойно на душе. Неужели произошло то, чего ты опасалась, Лион забрал у тебя Дженнифер?

— Да нет, мама, с этим все в порядке. Лион звонил недавно из Бонна, они с Дженнифер уже там. Он собирается в Америку через месяц и тогда ее привезет.

— Но в таком случае, что-то с тобой? — настаивала Мэгги, хотя ее успокоило уже то, что она слышит голос самой Джастины. Она жива, и это главное. Все остальное можно исправить или пережить.

— Мама, я тебе говорю, что ничего страшного не произошло, — засмеялась Джастина. — Просто я очень хочу, чтобы ты приехала, вот и все.

— Но я даже не знаю, как…, — засомневалась Мэгги, — это так далеко.

— Ничего страшного, — уговаривала ее Джастина, — кто-нибудь из дядюшек проводит тебя в Сидней, а я здесь встречу. Пожалуйста, приезжай.

— Ну хорошо, — сдалась Мэгги. — Когда ты хочешь, чтобы я приехала?

— Как можно скорее, — обрадовалась Джастина, — спасибо, мамочка. Пришли телеграмму, когда выезжаешь или позвони. Целую тебя. И очень жду.

Джастина уже две недели жила дома, в Лос-Анджелесе, и Стэн ни разу не позвонил ей. Не звонила и она ему. Она встретилась со своим доктором, и он подтвердил, что ее беременность к тому времени составляла уже около четырех месяцев. Джастина пожаловалась доктору на частые головокружения и тошноту, но он не нашел в этом ничего противоестественного. Конечно, это бывает не у всех женщин, но ведь беременность протекает по-разному. Доктор попросил Джастину сдать дополнительные анализы и сказал, чтобы она не волновалась, больше бывала на свежем воздухе и вообще вела здоровый образ жизни: никаких сигарет, никакого алкоголя — и все будет хорошо.

— Через пять месяцев у вас появится очаровательный малыш, — заверил доктор Джастину, и она улыбнулась, представив себе крошечную копию Стэна. Джастина попрощалась с доктором и вышла на залитую солнцем улицу. Она решила посидеть где-нибудь на воздухе, съесть мороженого. Джастина нашла уютное открытое кафе, затененное густой зеленью, и устроилась за столиком подальше от входа.

Две недели, проведенные в одиночестве, вернули ей самообладание. Все это время она только и знала, что спала до обеда, потом ехала куда-нибудь пообедать, гуляла, а когда возвращалась домой, снова ложилась спать. И, как ни странно, сразу же засыпала. «Ну и сони мы с тобой, малыш», — думала она, обращаясь к тому человечку, который уже жил у нее внутри. Но такая бездумная жизнь заглушила ее воспоминания о Стэне, они стали какими-то расплывчатыми и не приносили ей теперь боли. Иногда по вечерам она ездила к знакомым, но долго там не задерживалась. Все ее знакомые были так или иначе связаны с миром кино, и все разговоры велись вокруг кино. Обсуждали планы на будущее, предстоящие съемки, Джастину тоже все постоянно спрашивали, какие она предложения получила, ведь все знали, что Уго Джанини делает на нее серьезную ставку и долго без работы не держит. Он печет фильмы, как блины, и весьма удачные. Многие актрисы завидовали этой рыжеволосой австралийке и пытались понять, чем же она так привлекла неутомимого и удачливого Уго Джанини. Разве могла Джастина сказать кому-нибудь из своих постоянных соперниц, что через месяц-два ей уже ни о каких ролях и съемках и думать не придется. Она перестала туда ездить.

Уго позвонил ей из Сан-Франциско. Он был очень возбужден и не скрывал радости. Джастина поняла, что, очевидно, он встретил там Стэна и мог убедиться, что Джастина уехала домой одна. Может быть, даже он видел Стэна с какими-нибудь девицами и решил, что Джастина окончательно рассталась с ним.