— Хорошо ли вы сидите в седле? — Мэгги только кивнула, боясь не сдержаться и обидеть спутника, особенно, если случится так, что верхом она ездит лучше большинства мужчин. Но управляющий должен убедиться в этом сам, лишь бы только он не отказался посмотреть, как она держится в седле. Мэгги заметила, что мужчина вновь заглянул в список, а потом опять повернулся к ней и покачал головой.
— Не пойдет. Она слишком велика для Вас. Я дам вам Строптивую. Она стоит в другом конце конюшни. Возьмите в кладовке одно из свободных седел и можете садиться верхом. Через 10 минут мы выезжаем. — И добавил с непонятным раздражением. — Будете готовы?
С чего этот человек решил, что ей потребуется два часа, чтобы оседлать лошадь?
Мельком взглянув на мужчину, Мэгги холодно заметила:
— Я могу быть готова и через пять минут, даже меньше.
Мужчина ничего не ответил, спокойно вышел, положив списки назад, на полку, где взял их, и зашагал широкой поступью по конюшне от стойла к стойлу, потом оседлал свою собственную лошадь и вывел ее из конюшни. Через пять минут все мужчины пришли с завтрака и конюшня превратилась в сумасшедший дом, наполненный свистом, смехом, шумом, смешанными со звуками лошадиного ржания, стука копыт коней, приветствующих своих хозяев, выводящих скакунов из стойл, создавая при этом неразбериху у входа. Как при дорожном движении, когда вся группа пыталась в одно и то же время выйти во двор, собираясь под небольшим дождем, как будто радуясь ему.
Большинство из мужчин надели накидки поверх курток, Пит дал такую же накидку Мэгги, когда она медленно выводила лошадь из конюшни. Лошадь была гнедой с печальным взглядом, без единой искры, без огонька в движениях и живости поступи. Как Мэгги и предполагала, то, что ей предложили, было настоящей клячей, которая будет останавливаться перед каждым ручейком, идти вперед, когда ей самой захочется, щипать кусты, глазеть в поисках травы и мечтать о возвращении домой, стоит только Мэгги повернуть голову в сторону конюшни. День обещал быть не особенно приятным, и неожиданно Мэгги пожалела, что так плохо подумала о, может быть, совсем неплохой лошади Леди. Но это была не главная причина, теперь Мэгги была убеждена в этом. Просто ей хотелось показать управляющему, что она достойна лучшей лошади. Это было наивное детское желание, но Мэгги ничего не могла с собой поделать, хотя и понимала, как это смешно и глупо. Взять хотя бы ее детскую обиду на управляющего. Почему он должен вести себя по-другому? Очевидно, у него есть причины чуждаться женщин. Он не проявил по отношению к ней теплоты и внимания, только и всего, но с другой стороны, он ведь не сделал ничего плохого, кроме того, что предложил укрощенную, покорную лошадь, не заметив того, что Мэгги хотела другую. Но это было резонно по отношению к незнакомой наезднице. Откуда управляющий мог знать, как она сидит на лошади? Тем более, если Энн не предупредила его об этом.
Мужчины садились на коней под дождем, в наброшенных на плечи накидках, собираясь в небольшие группы в ожидании, пока помощник управляющего даст им указания на день. 28 работников фермы никогда не совершали объезды все вместе, а обычно разделялись на 4–5 групп, чтобы выполнить все, что требовалось в разных ее концах. Каждое утро чаще управляющий, а иногда и сам Людвиг Мюллер давали им инструкции, распределяли, кто, с кем и где должны были работать в этот день. Сегодня, как обычно, когда не было Людвига, высокий, темноволосый управляющий спокойно двигался среди рабочих, организовывая их работу на день. Пит во главе четырех человек должен был объехать выпасы в поисках заблудившегося или попавшего в беду скота. Другая четверка должна была привести двух больных коров из-за реки. Он сам, четверо работников и Мэгги имели задачу объехать северные владения, найти трех заблудившихся коров, которые должны были вот-вот отелиться. Мэгги ехала в хвосте группы тихо, молча, уверенно управляя Строптивой, мечтая только об одном, чтобы закончился дождь. Но он казался бесконечным. Группа перешла на легкий галоп, давая Мэгги возможность убедиться, что ее скакун не предназначен для бега рысью. Кроме того, и седло на лошади было западного образца. Было очень странно сидеть в этом большом, комфортабельном седле. Мэгги больше привыкла к меньшему, более плоскому, английского типа седлу, которым она пользовалась у себя дома, в Дрохеде, но с тех пор, как ей теперь кажется, прошла уже целая жизнь.
Только однажды за этот день Мэгги улыбнулась про себя, подумав, что происходит сейчас в доме Уолтеров на острове Матлок. Казалось невероятным, что только несколько дней назад Мэгги купалась в море, проводила дни в неторопливой беседе с Этель, любуясь скалистой грядой гор, а сейчас она ищет заблудившихся в джунглях коров. Эта мысль вызвала у Мэгги улыбку, а группа уже пересекла небольшой холм, и женщине пришлось сдерживать себя, чтобы не рассмеяться вслух от этой мысли, от этого контраста и от абсурдности всего происходящего. Несколько раз Мэгги замечала на себе взгляд управляющего, оценивающего, как она держится в седле, как правит лошадью. Однажды Мэгги готова была высказать этому человеку все, что она о нем думает, когда он прикрикнул, торопя ее в то время, как ее лошадь решила пощипать травку. Мэгги сама приостановила лошадь и позволила ей передохнуть, в надежде поднять дух тоскливо настроенного животного, чтобы потом ехать хоть как-то двигаться дальше. А темноволосому тирану показалось, что женщина не может управлять лошадью. Такое предположение привело наездницу в ярость.
— Я сделала это специально, — процедила Мэгги сквозь зубы, ей хотелось поставить управляющего на место, но она сдержалась, а он казался абсолютно безразличным к ее состоянию, продолжая разговаривать с двумя работниками. Мэгги заметила, что к этому человеку все относятся с почтением и беспрекословно подчиняются ему.
Работники слушали его, как, очевидно, и самого Людвига Мюллера, уважительно, коротко отвечая на его вопросы, склонив при этом головы. Никто не спорил, не ставил под сомнение, сказанное им. Юмор полностью отсутствовал в разговорах между управляющим и рабочими, никто не позволял себе шуточек. Разговаривая, этот человек очень редко улыбался, Мэгги неожиданно почувствовала, что он ее раздражает все больше и больше. Самоуверенность, с которой он разговаривал с Мэгги, была почти открытым вызовом ей.
— Как вам нравится ехать верхом? — спросил мужчина немного погодя, поравнявшись с женщиной и какое-то время сопровождая ее.
— Это доставляет мне большую радость, — сквозь стиснутые зубы произнесла она, не испытывая восторга от общения с ним, к тому же и дождь еще усилился. — И погода чудная. — Мэгги через силу улыбнулась, но попутчик не ответил ей тем же, а только кивнул и двинулся дальше, за что Мэгги мысленно назвала его скучной занозой в заднице. День продолжался, ноги уже ощутили усталость, спина болела, внутренняя поверхность коленей воспалилась от непривычного трения ног о седло. Ноги замерзли, руки скрючились и онемели, и Мэгги уже потеряла всякую надежду, что это когда-нибудь кончится, как объявили перерыв на обед. Группа остановилась в маленьком домике самого дальнего уголка фермы, построенного как раз для такой цели. Там стояли стол, несколько стульев и кое-какая утварь для приготовления обеда, водопровод, кастрюли. Мэгги обнаружила, что управляющий привез с собой в пристежной к седлу сумке достаточное количество продуктов, и каждый получил по очень питательному бутерброду с телятиной или ветчиной. Достали два больших термоса, которые были молниеносно опустошены. Один из них был с супом, второй с кофе. Мэгги с наслаждением допивала свой кофе, когда управляющий вновь заговорил с ней.
— Как самочувствие, миссис О'Нил? — В его голосе поначалу слышалась легкая ирония, но при этих словах в глазах вспыхнули искорки доброты.
— Спасибо, прекрасно. А у вас, мистер… э-э-э… мистер Джоунс? — Мэгги, постаралась как можно приветливее улыбнуться мужчине, и он в этот раз ответил ей тем же. В этой еще не старой женщине чувствовалось что-то особенное. Он понял это сразу же еще на вокзале. Мужчина заметил тогда недоумение, мелькнувшее во взгляде гостьи, вызванное, очевидно, его холодностью, но она и виду не подала, что ее это задело. Или, во всяком случае, ему так показалось. Этим утром она тоже была недовольна выбором лошади и опять не показала этого, хотя он совершенно не собирался обижать ее. Просто он хотел дать Мэгги самую спокойную лошадь среди всех. Ему совсем ни к чему было падение от головокружения заезжей гостьи здесь, на северных границах фермы. Только такие мотивы двигали мужчиной. Но наездница, как видно, была опытной и хорошо справлялась с лошадью. Хотя мужчина понимал, что на этой ленивой лошади было трудно до конца определить степень умения женщины в искусстве верховой езды.
