Нежные поцелуи, которыми Ив во время своей краткой, но очень содержательной речи покрывал ее лоб, щеки и кончик носа, пробили еще одну брешь в ее обороне.

— Но почему вы хотите так поступить? Вы ведь презираете меня! — поинтересовалась Флёр, ощущая, однако, как окончательно тает ее сопротивление.

— Я всеми силами пытался относиться к вам именно так, — ответил граф с неожиданной откровенностью. — Но по какой-то причине это мне никак не удается. Есть в вас нечто такое, малышка моя, что отличает вас от всех прочих женщин. Мне бы и самому хотелось понять, в чем тут дело.

Флёр слушала, затаив дыхание. Лишь сильно пульсирующая жилка на шее выдавала ее глубокое волнение. Для нее ничего не существовало в мире, кроме этих его слов.

— Чего вы от меня хотите? — прошептала наконец Флёр дрожащими губами.

— Чтобы вы дали нам обоим возможность спастись, красавица моя. У вас есть все основания не доверять мне, но, даю слово, вам нечего опасаться. А если останетесь, то считайте, что вы погибли!

Где-то раздался звон часов. Механически Флёр насчитала двенадцать ударов. Полночь. Не слишком ли уже поздно?

Глубоко вздохнув, она решилась.

— Мой верховой костюм в соседней комнате. Мне понадобится всего несколько минут, чтобы переодеться.

— Хорошо! — Ив де Сен-Тессе одарил ее такой улыбкой, что по всему телу Флёр прокатилась горячая волна. — К следующему звону часов нас здесь не должно быть. Возьмите с собой необходимые вещи и украшения. То, что останется, определенно попадет в руки фаворитки.

— Не беспокойтесь, я быстро!

Застегнув все крючки верхового костюма, Флёр натянула на ноги подходящие для такого случая темные сапожки из мягкой испанской кожи и приготовила перчатки. Потом взяла немного белья и два простых платья, положив их в подбитую мехом сумку, которую можно было использовать и как одеяло.

Ей было жаль оставлять великолепные придворные туалеты, но жесткие корсеты и отделанные драгоценностями рукава никак не подходили ни для бегства в ночь и туман, ни для скромной жизни в монастыре, о котором говорил ее супруг как о возможном приюте. Взяв в руки точеную шкатулку из слоновой кости, где хранились ее украшения, Флёр заколебалась. Вещь слишком велика, чтобы брать ее с собой, но ведь когда-то она была собственностью любимой бабушки. С сожалением Флёр поставила ее на место.

Вздохнув, она переложила содержимое шкатулки в кожаную сумку. В самом низу, завернутая в кусок полотна, лежала цепочка с перстнем, незадолго до смерти подаренным Изабель своей внучке. Флёр никогда не надевала украшение из-за очень декольтированных придворных туалетов, но теперь она спрятала его на груди. Прохладный и тяжелый изумруд коснулся ее кожи.

После этого Флёр завязала узел и укрепила его булавками. Собравшись, она задумалась. Следует ли оставить записку королеве? Пару строчек, объясняющих ее исчезновение? Но что будет, если записка попадет в руки врагов? Да и о чем писать, если нельзя указать, куда она бежит?

В любом случае ее бегство означает, что Флёр покидает Катарину Медичи, не считаясь ни с чем. Она рисковала вызвать на себя гнев королевы, доверяясь человеку, который еще ни разу не оправдал ее надежд. Видимо, она сошла с ума, другого объяснения не сыщешь!

Флёр было жаль, что по тем же причинам она не могла ни о чем предупредить и Виолу Монтень. Оставалось надеяться, что когда-нибудь в будущем представится возможность все объяснить. А сейчас лучше молчать.

Флёр задула свечи. Придется ли еще когда-нибудь войти ей в эту комнату?

Глава 13

Знакомые коридоры внутри замка были в этот тихий час подобны темным подземным ходам. Только около сторожевых постов и в главных переходах поблескивали ночные огни. Ходить в это время по замку можно было только с фонарем. Поскольку Ив де Сен-Тессе, по понятным причинам, не мог им воспользоваться, Флёр, пройдя всего несколько шагов, споткнулась о какую-то ступеньку и упала бы, если б муж в последний момент не подхватил ее.

— Упрямица! — прошипел он с досадой. — Разве я вас не просил держаться за мою руку?

Необходимость соприкосновения с ним привела молодую женщину в еще большую панику по сравнению с той, которую она и без того уже испытывала. Флёр казалась себе пешкой в какой-то безумной игре. Времени осмыслить случившееся у нее почти не было, поэтому та нависшая над ней опасность, в которой уверял ее муж, пока казалась совершенно нереальной. Она бы не удивилась, если бы он на следующем углу разразился циничным хохотом и назвал все происходящее злой шуткой.

Флёр из предосторожности уцепилась за его руку, ощущая ее силу под толстым бархатом рукава. Она только сейчас осознала, что муж сменил служившую не более чем украшением придворную шпагу на тяжелую боевую саблю. Видимо, он предполагает, что придется применять это опасное оружие. Флёр отчетливо представила себе следы шрамов на его теле. Мысль о том, что его могут снова ранить, заставила ее замедлить шаги.

— Как вы собираетесь выйти из замка? — прошептала она, помня о том, что в обязанности гофмейстера входит держать закрытыми все двери после того, как король отправляется ко сну.

Необходимые для этого ключи каждый вечер с большими церемониями опускались в ящик в комнате короля, и лишь утром, когда Его Величество поднимался с постели, он снова вручал их гофмейстеру, чтобы тот отомкнул замки. А между этими моментами покинуть Фонтенбло не мог никто!

— Не беспокойтесь, обязательно найдется какая-нибудь дверь на террасу, которая не охраняется, — прошептал Ив, успокаивая ее. — Оттуда мы сможем выйти к конюшням, где нас ожидает мой слуга с лошадьми. Мы будем там раньше, чем на горизонте появятся первые признаки рассвета!

Флёр хотела бы разделить его уверенность. Она с трудом подавляла в себе удушающий страх, наполнивший все ее существо. Темные коридоры с их дорогими, покрывающими полы настилами наводили на нее ужас! Каждую минуту она ожидала, что одна из призрачных мраморных фигур сойдет со своего пьедестала и преградит путь. Пока им встретился только один стражник, который совершал обход, но он даже не заметил двух теней, торопливо спрятавшихся позади него в глубокой дверной нише.

Флёр хорошо знала расположение помещений в замке, но сейчас она потеряла всякую ориентировку среди коридоров и покоев. Внезапно перед ними возникла лестница, ведущая вниз, и Флёр покатилась бы по ней вниз, если бы сильная рука не удержала ее.

— А, черт… — Сдавленный возглас над ухом Флёр заставил ее встрепенуться.

— Простите, что я не обладаю зрением кошки, которая видит и ночью! — прошипела Флёр, злясь на замечание и предполагая, что он высказал далеко не все, что вертелось у него на языке.

— У вас нет и бесшумности змеи, — услышала она резкие слова над своим ухом. — Не соизволите ли вы, дражайшая, прикусить наконец язычок, или вы предпочитаете комфорт эшафота нашей сегодняшней прогулке?

Это суровое предупреждение подействовало. Флёр сглотнула слюну, и биение собственного сердца как и подобное еле слышному шепоту шуршание юбок показалось ей слишком громким. Флёр мысленно обозвала себя безрассудной дурочкой. Как это она могла пуститься в такую авантюру?

Ведь кто крадется ни свет ни заря, подобно вору, невольно вызывает подозрения, даже если его совесть чиста. И что, собственно, выигрывает этот человек, который идет рядом с ней, если уведет ее от преследований короля? Разве не доказал он и словом, и делом, что сердца у него нет? Какова же его цель?

Они поспешно спустились по лестнице и вышли к террасам парка. Граф быстро открыл богато отделанную резными украшениями двустворчатую дверь и вместе с супругой вышел из абсолютного мрака коридора в слабо освещенный сиянием луны зал.

Черные решетки высоких застекленных дверей казались рисунком, набросанным пером на матовом паркете. Резные предметы мебели у стен выглядели таинственно и угрожающе, словно стражи игры теней. Неужели прошло всего несколько дней с тех пор, как именно в этом зале она смеялась и танцевала с королем Франции?