В воздухе повис тяжкий запах жженой плоти. Трудно дышать. Марлевая маска лишь усугубляет ситуацию, а латексные перчатки нещадно стягивают руки. Операция в самом разгаре.

Хирург, которому я ассистировал, обратил внимание на что—то в ране, указав рукой. Я автоматически кивнул, даже не разбираясь в чем дело. Мои мысли занимало утреннее происшествием и работу я выполнял чисто на подсознательном уровне, пока разум витал в недавнем прошлом.

Есть у меня вредная привычка (зародившаяся еще до обучения в университете) совершать каждодневную утреннюю пробежку и сегодняшний день не стал исключением. Вот во время пробежки, когда справа от меня бушевал поток грязной талой воды, а слева на склонах холма еще лежал нерастаявший снег, и случилось несчастье.

Вообще я крепкий малый и на здоровье никогда не жаловался, но в этот раз мне неожиданно поплохело: на глаза обрушилась тьма, уши заложило так, словно голову обмотали бинтами. Потерял сознание. Очнулся же, слава богу, почти мгновенно. По крайней мере, до того, как лицо погрузилась в пучину ледяных вод, куда я окунулся, стоило только телу остаться без контроля разума.

Пробежка сорвалась.

Сразу за этим поспешил домой, весь промокший, покрытый мурашками и непрестанно дрожащий, стараясь сохранить тепло, под безжалостно рубящими ударами ветра. На квартире переоделся и поплелся работать немного раньше обычного. По дороге же думал не о падении в реку, а о шустро посетившем сновидении. Казалось, что оно имело большое значение, но из—за скорого и неожиданного столкновения с ручьем, его вымыло из моей памяти. Остались лишь некоторые отрывки: мужик со злобным взглядом и палкой в руке, невероятно красивая девушка и целая армада прочих лиц, которые вспоминаются лишь тенями. Но каким бы важным ни был сон, он все же оставался сном и потому я довольно быстро про него забыл, а вот опасность потерять сознание в любой момент показалась важной. Ведь если это не единичный случай, то подобное падение означало обострение моей единственной болезни.

Пусть я с детства и невероятно здоров, но вот во время учебы выяснилось, что имеется у меня одна, но довольно интересная болезнь. С неожиданными проявлениями: вот ложусь спать, будучи совершенно целым и невредимым — а вот уже просыпаюсь утром и обнаруживаю себя серьезно избитым. Вначале подумал, что это проделки соседей по комнате (жил я в те времена в общежитии), отчего им пришлось доказывать, что не они меня избили, пока я спал. Пусть обвинение и сделалось для них непонятным и странным, но они старательно отметали мои нападки и, в конечном счете, оправдались. Так и не выяснив причины, я махнул на происшествие рукой, но следующими ночами ситуация повторялась. Вновь появлялись синяки и ссадины, образовывались ожоги и порезы. Опять подозрение пало на соседей (ведь никого другого в комнате ночью нет), но они, о прекрасные создания, добровольно решили прийти на выручку и всю ночь, не смыкая глаз, следили за покоем моего сна. К утру раны все равно появились и если бы не видеозапись (которая велась всю ночь), свидетельствующая, что меня не трогали, то мои подозрения вновь бы пали на головы неповинных. На записи было плохо видно (ночь все же), но раны на моем теле появлялись сами собой во время сна.

Потом все немного улучшилось и взамен свежих на теле стали появляться уже заживающие раны. Еще позднее ситуация вновь изменилась и стал я находить уже и вовсе шрамы, которых до погружения в сон не обнаруживал. Памятно появление шрама на плече, так сильно похожего на след, оставшийся от укуса здоровенной собаки или иного зубастого зверя покрупнее. В общем, что ни говори, но болезнь у меня весьма занимательная. И как я на нее не смотрел, но не мог с научной точки зрения объяснить подобное явление.

Позже, когда я переехал на свою новую (первую и единственную) квартиру, то мой друг, живущий по соседству, однажды видел, как я убегал из собственной квартиры со странным, не обычным для себя, выражением на лице. Тогда—то и стало ясно, что мой странный сомнамбулизм усугубляется.

А теперь я уже теряю сознание на ровном месте. Означает ли это, что мне скоро придет конец?! Я задавал себе этот вопрос, даже возвращаясь поздно вечером домой, устало передвигая утомившиеся от долгого стояния за операционном столом ноги. Взгляд бесцельно блуждал по округе, и не на чем было его сфокусировать: всюду лишь грязный снег и столь же грязные дома; мутные темные лужи на земле, а по небу летят еще более мутные низкие облака; и лишь люди, словно пестрые горошинки в однотонном стручке жизни, шатаются по этому тоскливому миру, не уничтожив в себе индивидуальность и доброту... по крайней мере в это хотелось бы верить. Когда вижу незнакомых людей, то стараюсь представить их жизнь. Приятно думать, что они счастливы, даже если это и не так. Мне нравится думать о полноценной жизни других людей и причина этому не моя профессия врача, а скорее внутреннее желание получить хоть капельку знаний: каково это — иметь настоящую семью. Ведь я тот, кто никогда не знал такого счастья, как семья. Не имел родителей.

Когда я подошел к своему дому и потянулся к ручке парадной двери, она неожиданно распахнулась и из нее шустро выбежала седая бабулька в малиновом платочке. Я с удивлением посмотрел во след умчавшейся на запредельной для такого возраста скорости незнакомой бабуси, пожал плечами и вошел в дом. Пока поднимался по лестнице до нужного этажа (лифт сломан) вспоминал еще одну столь же бойкую старушку.

Есть у меня одна бабулька — седьмая вода на киселе — с которой, даже и не вспомню когда повстречался, но знаю лишь одно — непонятным образом она оказалась единственной моей родней. Как я это узнал и откуда — вспомнить не могу. А это довольно странно, особенно если учесть, что я вообще ничего не знаю о родителях, а о далекой родственнице прознал. Но если дело касается моей бабки, то со странностями приходится иметь дело постоянно. Она живет в деревеньке, недалеко от города, и слывет за сильную ведунью—целительницу. Я на все эти суеверия не полагался, и каждый раз спорил с ней до хрипоты по поводу ее методов лечения; но она заботилась обо мне и была добра.

Именно к ней я и обратился за помощью, когда понял, что методы современной медицины не способны помочь с моей болезнью. Для этого отправился на вечерней электричке до соседней деревушки.

Когда прибыл, то все кругом уже погрузилось в темноту. Уличное освещение в деревню не провели, отчего оставалось идти, положившись на память. По сторонам от себя видел темные очертания домов, а на их фоне силуэты людей, молчаливых собак и голых деревьев. В некоторых домах зажгли свет, благодаря чему стало видно хотя бы часть пути. В этот вечер, вдали от городского освещения, было по—настоящему темно.

Дом целительницы располагался немного в стороне, за деревней. Если бы я не пользовался этим путем много раз, то, несомненно, забрел бы неведомо куда. Под ногами чавкала грязь, но иногда похрустывал и гравий и по этим признакам я судил, что не сошел еще с пути. Внезапно, когда дорога делала изгиб, обегая высокий холм, впереди меня, на черном покрывале ночи замелькали звездами две алые искорки. Раздался пьяный смех. Подойдя ближе, сумел различить очертания двух... нет трех людей: курящих парней и девушку. Лица мужского пола вели себя развязно. В руках держали пиво, а валяющиеся на земле подле них пустые бутылки явно говорили, что они уже достаточно зарядились. Обычная картина, которую можно встретить ежедневно и в любом уголке страны. И я бы прошел мимо, стараясь не замечать всей этой грязи, но состояние девушки заставило подзадержаться. Она не плакала, но выглядела явно готовой вот—вот разрыдаться. Она не могла убежать: парни нависли над ней, прижимая к стволу дерева. Ребяткам весело. Я свернул с дороги и подошел к компании, оставаясь незамеченным, и произнес: