Селе ста откинулась на спинку сиденья.

— А я бы всю жизнь оставалась твоей женой, — сказала она.

Дэмиен посмотрел ей в глаза.

— Я знаю. Видишь, Селеста, я тебя не стою.

— Спасибо, Дэмиен, — ответила она.

— Мне нужно вернуться! — крикнул он, уходя. — Представь, эта сука дерет с меня по семьсот пятьдесят долларов за час.

Селеста сидела на полу своей сделанной на заказ гардеробной и горько плакала. В руке она держала диск, который отдал ей Дэмиен. Она была одна. Как мелодраматично! Селеста Соланж, стареющая и одна-одинешенька, в огромном доме, который внушал ей страх. Не денег она хотела, а мести. И вот денег она так и не получила, а месть оказалась абсолютно бесполезной. Дэмиен — старый и весь какой-то потрепанный и сам признался, что его карьера закончилась. Теперь Селеста поняла, что месть не дает удовлетворения. Она не испытывала никаких чувств к Дэмиену — в душе осталась только печаль. Очень жаль, что столько сил и времени потрачено на того, кто теперь ничего для нее не значил. На того, кто ее не знал и не любил. Ею попользовались ради собственного удовольствия, а потом выбросили за ненадобностью. Вот уж действительно мелодрама. Как ее угораздило влюбиться в такого урода?

Селеста плакала уже довольно долго, когда зазвонил телефон. Она взглянула на номер — он оказался незнакомым.

— Алло, — ответила она, сдерживая рыдания.

— Сиси, ты в порядке?

От этого голоса, его голоса, у Селесты предательски задрожала нижняя губа.

— Да. — Голос ее сорвался.

— Сиси, ты дома?

— Да, — сказала она, стараясь держать себя в руках.

— Я буду через пятнадцать минут, ладно?

— Правда? Точно? — Селеста почувствовала облегчение.

— Я приехал днем. Я уже звонил, но тебя не было.

— Я была у Хауарда.

— У своего адвоката?

Он говорил спокойным и сочувствующим тоном, точно отлично понимал, почему она так расстроена.

— Пожалуйста, Сиси, позволь мне приехать и побыть с тобой. Мне не нравится твой голос — ты расстроена…

Такие простые слова, сулившие столь много в будущем.

Ни колкостей. Ни ревности. Только искренность и сердечность. Селеста вытерла слезы со щек. Прежняя Селеста сейчас огрызнулась бы или съязвила. Она бы поставила любого мужчину на место, дав понять, что вовсе не нуждается ни в чьей поддержке и полностью владеет собой. Но в этом человеке она нуждалась и не боялась выглядеть в его глазах слабой и беззащитной. Она не могла выбросить его из головы. Они встречались всякий раз, когда он бывал в Лос-Анджелесе. В отличие от всех ее прежних любовников он не строил из себя крутого мачо и не старался дать ей понять, как ей повезло, что он у нее есть. На самом деле он всегда вел себя так, словно это ему здорово повезло, что у него есть она, такая умная и красивая, которой не жалко для него своего драгоценного времени.

Это сбивало с толку и пугало ее. Никогда прежде ни с одним мужчиной она не чувствовала себя в полной безопасности. Но он своей безыскусной добротой и нежностью сломал ее систему обороны.

— Где будем отдыхать? — поинтересовался он.

— Я вообще-то не голодна.

— Зато так красива!

Она почувствовала, что он улыбается.

— Самолет в моем распоряжении, и ты смогла бы расслабиться после сегодняшнего. Так куда мы отправимся?

Селеста почувствовала, как ее губы растягиваются в улыбке. Так от души она не улыбалась уже много дней.

— Ну куда-нибудь, где тепло и никого нет.

— Никого нет? А почему?

Селеста расслышала в его голосе скабрезные нотки. Он, конечно, был очень милым, но явно не святым.

— Я подумала, нам будет хорошо там, где никого нет.

— Мне нравится ход ваших мыслей, леди. Я знаю такое местечко. Захвати зубную щетку, мы только что свернули на Малхолланд и будем у тебя через пять минут.

Селеста положила трубку и снова улыбнулась. Потом взглянула на диск, который лежал на полу у ее ног, не раздумывая наступила на него — ненавистный диск раскололся надвое. Больше никакой грязи, никаких игр, никакой лжи и никакого Дэмиена. Эта уродливая часть ее самой и ее жизни умерла навсегда. Когда хрустнул диск, она поняла, что так и будет.

Черный «рейнджровер» Лидии въехал на парковку для гостей перед бунгало Беверли Бирнбаум на территории «Саммит пикчерс». Изгнанная с «Уорлдуайд», она была здесь именно гостьей и уже полтора месяца ютилась под крылышком у Беверли. Слава Богу, Тодди каждый день исправно сбрасывала файлы на ее лэптоп и «Блэкберри». На следующий день после выдворения со студии Тодди умудрилась проникнуть в их прежний офис и собрала сценарии и файлы, прежде чем в бунгало объявилась охрана и препроводила ее за ворота «Уорлдуайд». Благодаря Тодди все уцелело, они лишились только офиса, но Беверли великодушно выделила Лидии место и телефон.

Лидия не разговаривала с Займаром пять дней. Он засел в аппаратной в Новой Зеландии и с ожесточением монтировал «Семь минут после полуночи». Композитор Дерек Ван Хаузен (близкий друг Займара и знаток борделей Бали) согласился сделать музыкальное оформление фильма без всякой гарантии получить за работу полное вознаграждение. По мнению Лидии, Займар был кудесником, потому что в этом бизнесе никто не работает бесплатно. Но Дерек верил в проект и в Займара. Кроме того, «Уорлдуайд» уже выдала ему чек на половину гонорара, и, посмотрев монтаж Займара, Дерек не сомневался в том, что оставшуюся половину ему обязательно заплатят и что у «Уорлдуайд» не будет иного выхода, кроме как выпустить фильм в прокат. А Займар утверждал, что Дерек сочинил потрясающую музыку.

Лидия прошла мимо Тодди, сидевшей перед ее крохотной клетушкой в глубине бунгало Бирнбаум. На столе у Лидии лежал очередной зловещего вида конверт из юридической службы «Уорлдуайд». Этот был третьим по счету. Предыдущие два грозили тюремным заключением, денежными штрафами и судебными процессами, в случае если мастер-копия «Семи минут после полуночи» не будет немедленно возвращена, и этот, разумеется, был на ту же тему. Само собой, копии писем получили адвокат Лидии и Джессика. Они делали все возможное при сложившихся обстоятельствах, а именно тянули канитель и валяли дурака.

— Не проговорись никому, где Займар, — предупредила Джессика по телефону Лидию.

— Джесс, всем известно, что он в Новой Зеландии.

— Лидия, что он в Новой Зеландии, известно всем, кроме тебя. Поняла? Сейчас можно только так. И не звони ему из дома или с мобильного. Если дело действительно дойдет до суда, никаких данных на твоем телефоне быть не должно.

— А как мне держать с ним связь?

— Пользуйся телефоном Бев. Или возьми у Мэри-Энн. Главное — не оставляй следов.

Закаленная в киношных битвах, Лидия одержала верх над многими противниками. Но эта война с Арнольдом была для нее сугубо личным делом.

— Я скучаю по нему.

Джессика вздохнула:

— Понимаю. Когда любишь, всегда так. Это многое меняет…

Лидия опешила. «Любишь»? «Я люблю Займара?» Да, конечно, он сделал ее счастливой. Без него ей скверно спалось в собственной постели. И она слонялась по офису, изнывая по нему. И еще по своему фильму. Лидия считала, что эти чувства по большей части были вызваны тем, что Арнольд дал ей под зад так публично.

— Джессика, у меня нет времени крутить любовь с Займаром, — рассмеялась Лидия. — Мне надо еще кучу фильмов сделать.

— Ну у меня тоже нет времени крутить любовь с Майком Фоксом, но я кручу. Не переживай, Лидия, никто не станет принуждать тебя бросить кино, сидеть дома и рожать детей.

В этом простом разговоре Джессика озвучила то, чего Лидия боялась больше всего. В памяти сохранился образ матери (актрисы по призванию), которая вышла замуж за продюсера и забросила карьеру. Восходящая звезда, Салли Олбрайт оставила Голливуд, родила троих детей и каждую ночь напивалась до беспамятства. Когда Лидии исполнилось десять и карьера ее отца-продюсера была в расцвете, мать окончательно спилась. По ночам Салли сидела на задней веранде, тупо пялилась на бассейн и кляла судьбу. Напившись особенно сильно, она искала, кому бы пожаловаться на свою жизнь, а поскольку отец постоянно был на съемках, а двое младших братьев спали, утешать ее приходилось Лидии. Как же она могла быть настолько слепой?