Наконец, дипломат Зиновьев, представитель наш в Персии, являлся «добрым ангелом экспедиции и всего русского дела в этой части Средней Азии». Такие лица у нас редки на дипломатических постах. Всегда становился он на сторону самого смелого решения в пользу России, компромиссы он не любил. Скобелев писал ему: «Со дня вступления в командование я имел возможность оценить и испытать на деле то сердце, то патриотическое участие, которое вы принимаете в успехе вверенного мне трудного дела».

Но все же главнейшим деятелем в походе являлся туркестанский солдат, про которого Скобелев выразился так: «Туркестанцы на деле доказали, что они остались те же молодцы, какими я их знал во время [прежней] моей службы в Средней Азии».

Из всех вождей текинцев выделялся талантами Тыкма-сердарь. Он был знатен и богат, и земли, на которых мы обосновались в оазисе (Беурма), принадлежали ему. Ему было 55 лет, а тринадцатилетним начал он свою военную практику. Ему было суждено испытать и ранения, и тяжелый персидский плен с выкупом в 6000 туманов, которые он принужден был потом компенсировать набегами же. Характер его был независимый. Память на местность — исключительная, а искусство разбирать следы — неподражаемо. Он являлся рыцарем среди разбойников вследствие своей справедливости. Он проникал до Белуджистана и чуть ли не до Аравийского моря. Но и у него были могучие враги, и это заставило его искать поддержки русских при Ломакине, и он хорошо изучил нас. Говорят, внедрился к нам в качестве тайного агента и вернулся к текинцам с ценными сведениями. Он же сам утверждал, что стал врагом нашим после оскорбления, нанесенного ему штабс-капитаном Трегубовым.

В скобелевском походе Тыкма-сердарь сперва был предводителем передовой конницы текинцев, а потом руководил всеми операциями против нас. Скобелев отдавал должное его таланту, но всячески стремился замалчивать имя своего противника, разумно полагая, «что в Азии опасно создавать имена предводителей». Таков был знаменитый Тыкма-сердарь, и только одному ему Скобелев вернул после замирения оружие. Сдаваясь, он писал Скобелеву: «Надеюсь на милость правительства белого царя и прошу возвратить мне мою лошадь и мое оружие. Вашу же лошадь, когда приеду, возвращу вам. Служить буду с усердием».

Правой рукой его и заместителем был Курбан-Мурадишан, заведывавший складом оружия и боевых припасов. Он был с большим даром слова, отличался сильным характером, храбростью и справедливостью.

Но он не обладал таким крупным военным дарованием, как Тыкма-сердарь, поистине «великий полководец Туркмении», ибо не без успеха состязался он с талантливейшим из современных ему европейских генералов. А это уже высокая аттестация его как вождя.

Занятие Мерва. Мерв, прося о подданстве, послал с Алехановым посольство из четырех ханов с 16 старшинами, которые и присягнули в Ашхабаде 6 февраля 1884 г. После этого в Мерв был послан 25 февраля 1884 г. начальник Закаспийской области Александр Виссарионович Комаров[47] с отрядом в один батальон, две сотни и при двух орудиях. На дороге Ашхабад — Мерв он был встречен в пустыне депутацией в 400 мервцев. Но в самом Мерве английский эмиссар, вышеупомянутый «сия-пуш», с несколькими сотнями приверженцев (с Топаз-Каджар-ханом) постарался устроить нам вооруженное сопротивление с целью обратить добровольное подданство в якобы вынужденное. Бунтовщики были рассеяны, а «сия-пуш» нами взят во время бегства при помощи желавших служить нам туркмен. Цитадель Мерва Коушут-хан-кала была нами занята, жители обезоружены, и собраны все персидские, бухарские и хивинские пушки, гордость туркмен всего Теке, как трофеи былых побед.

Начальником нового Мервского округа назначили подполковника Алиханова, которому поручили заведовать присоединением к нам мервских вассалов — сарыков и солоров, рвавшихся в наше подданство со времени разгрома Геок-Тепе, так как Мерв их сильно угнетал. Только из-за давления Мерва пендинские сарыки были принуждены, как было указано, арендовать в Афганистане горные (летние) пастбища.

Но часть сарыков была столь близка к Мерву, что мы решились принять их немедля. Это были жители Иолатани (на р. Мургаб), которые 21 апреля 1884 г. приняли в Ашхабаде присягу. А 25 мая мы заняли и центр солоров[48] — Серахс, который собирались занять (по наущению англичан) персы, даже двинувшие туда свой отряд из Мешеда 22 мая. Занятие Мерва, земли которого простирались до Амударьи, сомкнуло наш фронт на юге Средней Азии и позволило наладить сообщение между Закаспием и Туркестаном.

^{Генерал от инфантерии А. В. Комаров}

Остались незанятыми нами: земли сарыков-пендинцев по Мургабу с притоками Кушкой, Кашем и Кайсором и северные предгорья «Гератского» хребта, земли солоров с пустынями, отделяющими Пенде от Амударьи и Теджена. Мы решили ввести туда войска только после определения международной комиссией их границ с Афганистаном. Комиссию решено было составить из английского генерала сэра Питера Лемсдена и нашего генерала Зеленого. При обоих дозволен большой конвой и многочисленный штаб чертежников, съемщиков и рекогносцировок.

Установление границ с англо-афганцами за Каспием. Комиссия по разграничению Афганистана от нашей Туркмении должна была начать действовать с осени 1884. Англичане поспешили послать туда в сентябре своих делегатов, проехавших через Кавказ и Персию в окрестности Герата, а конвой их (более 1000 человек) пришел туда же из Кветты.

Но мы воздержались от посылки своих представителей, заметив желание афганцев и англичан оттягать все Пенде и юг земель солоров. Там появились афганские караулы с явного поощрения англичан. Тогда мы заявили, что не начнем разграничения, пока афганские захватчики не уйдут с туркменских земель и пока Англия не согласится считать сарыков и солоров нашими подданными. Разграничение же должно было состоять лишь после выяснения границ владений этих племен с Афганистаном.

Англичане никак не хотели согласиться на это, и переговоры поползли черепашьим шагом, а количество афганских войск продолжало расти и на Мургабе (Пенде), и на Теджене (выше Серахса). Особенно многочислен был афганский отряд в Пенде, в ближайшей к нам окраине этого оазиса, при устьях р. Кушки, притока Мургаба, у Ташкепри (каменный мост, виадук через Кушку) и Ак-Тепе (огромный бугор близ этого места). Это был хороший стратегический пункт: лучший путь в Герат и в Афганский Туркестан шел от русского Мерва по долине Мургаба и в Пенде, разветвлялся на ряд дорог по долинам его притоков (рекам Кушка, Каш и Кайсар). Англо-афганцы, планируя воздвигнуть у Ташкепри крепость, надеялись ею прикрыть доступ в Афганистан из Закаспия. Это был естественный путь туда на всем огромном пространстве от Амударьи до Теджена, представлявшем собой неодолимую пустыню.

Афганцы, выдвинувшиеся в Туркмению как захватчики, стали вести себя до крайности вызывающе, а многочисленные офицеры-рекогносцеры английской миссии распоряжались там как хозяева. Наконец, и в английской печати, и в базарной азиатской молве, и в дипломатической переписке нас стали пугать войной с англо-афганцами.

Александр III проявил большую решимость и приказал «ни в чем не уступать» нашим среднеазиатским противникам. Результатом этого была спешная разработка плана на случай войны в Средней Азии с Англией и Афганистаном, усиление (с Кавказа и Туркестана) Закаспийской области с подготовкой для нее ближайшего резерва на Кавказе. На Мургаб и Теджен мы выдвинули отряды с промежуточным постом между ними у северного подножия Гератских гор. Цель отрядов, когда понадобится, прогнать захватчиков силой и быть авангардом нашего развертывания, если война разгорится.