На долю правой колонны генерала Вельяминова выпала самая отчаянная тропа на гору Умургач, откуда можно было спуститься или западнее к д. Желяве, или восточнее к д. Чурьяк, куда выходила и главная колонна[86]. К вечеру 14 декабря, хотя два батальона авангарда и дошли до перевала, но вследствие поднявшейся метели должны были возвратиться. Метель свирепствовала и 15-го, но люди продолжали работать, и около полудня 16-го голова достигла Умургача, где ветром сносило всех одиночных людей. Тогда же была установлена связь с главной колонной и получено разрешение генерала Гурко спускаться прямо на Чурьяк, что было исполнено необычайно энергично 17-го.

Шакир-паша проявлял страшную суетливость: то испрашивал разрешения сосредоточить все силы у Адрианополя, то просил Сулеймана выслать из Софии в горы войска; ему было известно и о наступлении русских через Чурьяк. Когда Шакир собственными глазами увидел спускающуюся по склонам Балкан русскую кавалерию, выслал в Ташкисен Беккер-паше четыре батальона, четыре орудия и три эскадрона; этот отряд начал укрепляться. Подкрепив Беккера, Шакир решил оставаться на месте до 19 декабря.

Сосредоточив войска трех колонн к вечеру 18-го, Гурко в тот же день произвел личную разведку позиции у Ташкинсена и ознакомил начальников с планом атаки на следующий день. Гурко распределил войска для атаки следующим образом: колонна Рауха (девять батальонов, восемь орудий и полэскадрона) с колонной Васмунда (три батальона) должны были выступать севернее шоссе на три турецких редута; в связи с ними должен действовать граф Шувалов (восемь батальонов и два орудия), смененный на позиции перед Араб-Конаком отрядом Шильдер-Шульднера, освободившемся вследствие отступления турок от Лютикова. Колонна Курлова (10 батальонов и восемь орудий) должна была наступать южнее шоссе на главную высоту турецкой позиции; за нею следовал резерв из 10 батальонов и 16 орудий. Кавалерия Клодта (16 гвардейских эскадронов и четыре орудия) должна была через д. Комарци действовать в тыл туркам. Всего для атаки назначено 39,5 батальона, 32 пеших орудия, 16 эскадронов и шесть конных орудий, а в заслонах оставалось 45 батальонов, 260 орудий и 32 эскадрона. Из этого видно, что приходилось действовать с ничтожным количеством артиллерии.

Турки, несмотря на присутствие в их рядах мустахфиза, оказали упорное сопротивление, выставив восемь батальонов, четыре орудия и три эскадрона, всего до 5000 человек. В этом отряде почему-то проявили особую деятельность английские офицеры: полковник Алликс и капитан Текерей.

К 3 часам дня колонны Рауха и Курлова овладели всей турецкой позицией. Турки, отойдя в некотором беспорядке, все-таки успели занять вторую позицию в расстоянии 300 сажен от первой. Туман, а главное, изнурение людей не позволили продолжать атаку. Наши потери в бою достигли 15 офицеров и 547 нижних чинов, турки потеряли около 1000 человек.

Шакир-паша начал отступление после полудня; выслав одну бригаду к д. Комарцам, под прикрытием ее и Беккера ему удалось отправить все обозы и тяжести, оставив лишь под Шандорником 10 орудий. Наши войска убедились в отступлении турок только на следующий день утром, когда и были взяты все неприятельские позиции.

Генерал Гурко приказал с рассветом 20 декабря возобновить наступление под Ташкисеном, но и здесь турки уже отступили, так что оставалось их только преследовать. Отступление отряда Шакира усложнилось тем обстоятельством, что турецкие войска, оборонявшие Златицу, тронулись только в ночь на 21 декабря и, будучи преследуемые Дандевилем, были отрезаны от Петричева; Дандевиль мог также отрезать от Отлукиоэ самого Шакира. Это и имел в виду Гурко, но вследствие запаздывания приказаний отряд Дандевиля не вышел наперерез туркам. Точно так же не удалось и преследование в охват Шакира с юга, ибо гвардейская кавалерия, желая иметь при себе свои орудия, потеряла время на прокладку дороги и вышла в тыл своей 3-й гвардейской дивизии, которая одна преследовала противника в хвост. Турки оказали сопротивление у Петричева, причем здесь были убиты генералы Каталей и Философов, неосторожно выехавшие в боевую цепь. Шакир продолжал уходить и 23 декабря сосредоточил свои войска в Отлукиоэ, оставив в арьергарде одну бригаду против с. Мечки.

Когда генерал Гурко выступил против Шакира, то к стороне Софии был выслан отряд генерала Вельяминова с его шестью батальонами и Кавказской казачьей бригадой. Но затем надо было захватить Софию с ее богатыми продовольственными запасами, так как это прежде всего обеспечивало наше сообщение, а затем мы должны были войти в связь с сербами, уже бывшими у Пирота. К этому времени турки сосредоточили для обороны Софии до 30 таборов, силой около 12 тысяч человек, но у них не было определенного плана действий. Узнав о приближении отряда Вельяминова, турки выступили из Софии и 20 декабря энергично атаковали его у Горного Бугорова. Это молодецкое дело было нами выиграно, несмотря на огромное превосходство сил противника. Гурко поспешил подкрепить Вельяминова, выслав часть войск с генералом Раухом в ночь на 21 декабря, а сам повел к Софии 1-ю гвардейскую дивизию, стрелковую бригаду, Козловский полк и две батареи. 22 декабря Гурко уже произвел рекогносцировку Софии и нашел ее северный фронт совершенно беззащитным. Однако атаковать не пришлось, потому что турки воспользовались свободным путем на Дубницу и отступили. 23 декабря состоялся торжественный въезд генерала Гурко в Софию и молебствие в соборе. Мы получили много продовольствия (до 200 тысяч пудов муки) и снарядов (в одной мечети было найдено 20 тысяч патронов с надписью «в Плевну».

Таких блестящих результатов достигли русские войска под предводительством Гурко; оценка их доблести и выносливости лучше всего отражена их начальником-героем в приказе, отданном им в Софии 25 декабря в День Рождества Христова: «Не знаешь, чему удивляться больше: храбрости ли и имуществу вашему в боях с неприятелем или же стойкости и терпению в перенесении тяжелых трудов в борьбе с горами, морозами и глубоким снегом. Пройдут годы, и потомки наши, посетив эти дикие горы, с гордостью и торжеством скажут: здесь прошли русские войска и воскресили славу суворовских и румянцевских чудо-богатырей».

Ко дню падения Плевны войсками генерала Радецкого заканчивался четвертый месяц исторической самоотверженной осады Шипки, и можно сказать смело, что только русские офицеры и солдаты оказались в состоянии не только жить под постоянным огнем противника, но и переносить невероятные тяготы погоды. Всего в отряде было 20 батальонов: 14-й дивизии — полки Минский, Подольский и Житомирский — и 24-й дивизии — полки Иркутский, Енисейский и Красноярский. Больных числилось 81 офицер и 5214 нижних чинов. В начале декабря морозы достигали свыше 20 градусов; свирепствовали снежные ураганы, наметавшие сугробы в полторы сажен высотой. Жизнь войск была отчаянная[87]: на голых вершинах, резком ветру, при беспрерывных вьюгах; солдаты ютились в земляных норах и снеговых сугробах, подвергаясь постоянно перекрестному огню с командных высот. Потери были настолько значительными, что, например, в Подольском полку выбыло 280 раненых — все во время отправления естественных надобностей. 16 декабря Волынский полк сменил три полка 24-й дивизии, отправленных на отдых в Тырново.

У турок на Балканах и за Балканами для обороны Шипкинского района было около 40 батальонов, расположенных в двух группах: меньшая — на горных позициях, а большая — в укрепленном Шейновском лагере. Относительно форсирования Шипки Радецкий настаивал на том, чтобы дождаться минуты, когда Гурко прорвется через Этропольские Балканы, ибо если бы ему удалось достигнуть Калофера, то турки были бы вынуждены оставить Шипку без боя. Однако главнокомандующий, которому принадлежит идея форсирования Шипки, настоял на своем плане, несмотря на то что Радекций даже, двинувшись вперед, телеграфировал, что слагает с себя ответственность за последствия.