Но Клеопатра стала невидимой, каким-то невероятным образом уйдя в Аид, туда, где обитали мертвые Рима. А подземный мир закрыт для Сохмет. В любом случае крови там не сыскать. Богиня могла подождать появления своей служительницы, но ей уже требовались жертвы.

Отец многое ей обещал, но не сдержал своих слов. Сохмет исходила слезами, которые пролила после того, как отец от нее отказался. Из них возникло семеро ее товарищей по одиночеству. Семеро сияющих детей.

Она дала им имена, и каждый был сильнее и прекраснее предыдущего. Чума и Голод, Землетрясение и Потоп, Засуха, Безумие и Жестокость.

Богиня взглянула на Рим. Масса человеческих тел — вот ее добыча. Она уничтожит храмы и заставит смертных поклоняться ей. Неважно, поверят ли они в Сохмет или нет. Потом они станут просить у нее милости, но люди не заслуживают пощады.

Боги должны разрушать. Таково их предназначение.

Сохмет раскинула руки и подавила дрожь в спине, наслаждаясь долгожданной свободой. А как же ее дети? Они слабели вместе с матерью, но сейчас, получив пищу от жертв Клеопатры и костра на арене, все рвались на волю. Она чувствовала их энергию. Пока у нее хватало сил только для одного, но время других еще придет.

Она достала первую из своих Семи Стрел. Открылись блистающие глаза, и богиня взглянула в них, приветствуя пробуждающееся зло. Она поцеловала острую морду Убийцы, ощутив ряды острых, как иглы, зубов, жуткие когти и неуемный голод.

Вложив Стрелу в лук, богиня натянула золотую тетиву и выпустила Чуму в мир.

По небу пронеслась яркая звезда с длинным шлейфом. Какая-то молодая женщина показала на комету своей матери, и обе проводили ее удивленными взглядами. Звезда просто исчезла, и никто в деревне не связал ее с пришедшей после болезнью.

Сначала занедужил старик, который не смог подняться с постели. Его лихорадило. Кожа покрылась волдырями, словно он оказался под палящим солнцем пустыни, а затем почернела, будто обуглившись в печи. Широко раскрыв от ужаса глаза, старик мучительно выл, пока его жена пыталась успокоить больного. Хижина наполнилась дымом, и в ней запахло гарью. Наконец он скончался.

Он стал первым, но не последним. Несколько часов спустя заболели все, от младенцев до пожилых. Через неделю селение вымерло.

Жители соседних деревень собрали пожитки и ушли в горы, где было прохладнее, но дочь Сохмет последовала за ними, убивая их без разбора, с алчным наслаждением. Здоровые захлопывали двери перед зачумленными. Больные метались по улицам в поисках облегчения, бросаясь в колодцы, реки и распространяя заразу.

Селяне начали бояться друг друга. Они дрались за еду с друзьями и родными и продолжали умирать.

Пасть Убийцы растянулась в зубастой ухмылке. Она питала свою госпожу, а в здешних краях, новых и уязвимых, никто не имел никакого представления о богине и ее обычаях.

В прошлом существовали защитные заклятия, но теперь ни один человек не знал ничего подобного.

Убийца продолжала свой путь. Она пролетала по голубому небу, и очаги чумы множились с огромной скоростью.

Она посетила Индию и Галлию, Парфию и покрытые льдом страны Океана. Она обрушилась на остров, где ей стали поклоняться. Какое-то время она была богом, а потом поступила так, как подобает небожителям, — уничтожила всех местных жителей. Она сбросила трупы в море, где те запутывались в сетях, неся смерть рыбакам.

Земля задыхалась от жара. Днями и ночами с треском вспыхивали молнии. Черный дым расползался в облаках следом за Убийцей. Она вдыхала его, разбрасывая в воздухе острые, как бритва, перья, которые покрывали ее тело. Она не нуждалась в ветре. Ей была нужна только Сохмет.

И она парила, собирая свою жатву. Она не тронула только Рим — центр мира, чтобы доставить удовольствие матери.

Ярко освещала мир Небесная Ладья, но Ра ничего не видел. Он одряхлел и путешествовал с закрытыми глазами, распростершись на подушках.

Очередной прекрасный день, как и всегда.

В императорской резиденции Ауд резко села на постели. Судьбы внезапно начали меняться быстрее, чем она успевала их разматывать. Она чувствовала, как разделяется нить древней богини, а от нее ответвляется еще одна. И там, куда она вела, царил лишь мрак.

Разрыв в полотне судеб, сосредоточенный в Риме, начал расползаться.

Ауд лихорадочно пыталась отыскать в общей путанице нить Клеопатры. Она была привязана к Сохмет. Неужели она сбежала из шкатулки, а богиня обрела прежнюю мощь? Сейдкона шевелила пальцами в воздухе, но ничего не обнаружила. На полотне, там, где прежде тянулась судьба Клеопатры — слишком прочная для того, чтобы ее перерезать, — теперь было пусто.

Царица исчезла.

Ауд догадалась, что нить Клеопатры уходит в мир мертвых и обрывается в Аиде.

И кто знает? Вероятно, Сохмет и царица существуют независимо друг от друга… Ведь в данный момент Клеопатра была свободна, и любой ее поступок мог изменить будущее.

Но грядущее оставалось непредсказуемым. Ауд смотрела широко раскрытыми глазами вслед Убийце, которая сметала все на своем пути. Судьба же Сохмет становилась все более четкой.

Она сосредоточилась на том, о чем следовало подумать с самого начала, — оружии, способном уничтожить бессмертную. Такими средствами Ауд не располагала. Даже обладай она энергией Сохмет, ей не превзойти противника в поединке.

Она поняла, что подобные мысли занимают не только ее. Сейдкона нащупала нить храброго Марка Агриппы и историка, напуганного и сбитого с толку. Медленно и осторожно начала их соединять.

Клеопатра находилась в подземном мире, а значит, у богини появилось слабое место. Ауд попытается его найти.

Псил сидел на крыше дворца, уставившись в небо и слушая свою жену. Ее предсказания оказались верны. Она в гневе вернулась, рассказывая заклинателю о чуме, которую наслала на землю Сохмет. Дочь Западного Ветра пронеслась над городами и вымершими селениями с брошенными домами. Пролетев над пустынями и морями, она обнаружила, что Убийца побывала везде. Она мчалась рядом с чумой, наблюдая за чинимыми ею бедствиями, и не могла хоть чем-либо помешать. Стрела Сохмет оседлала ураган, издавая радостный вой и обрушиваясь из-под облаков на землю.

— Что, по-твоему, я должен сделать? — спросил Усем.

«Единственный способ причинить вред древней богине — только посредством царицы», — раздался ответ в его голове.

— И каким же образом?

Ветер не ответил. В резиденции Августа хранилась серебряная шкатулка, служившая тюрьмой Клеопатре. Однако кинжал и яд Усема лишь причинили боль царице, даже не ранив ее. Псил вздохнул и принялся точить лезвие, а вокруг заклинателя извивались змеи.

Они пересекли Ахеронт на лодке Харона. Антоний сказал недовольному лодочнику, что дух женщины, сопровождающей его, — дар Персефоне, и все уже оплачено. Клеопатра лежала неподвижно, пока морщинистые пальцы ощупывали ее, определяя, действительно ли она мертва. Кожа ее оказалась достаточно холодна и к тому же покрыта серебристыми прожилками. Лодочник набросил на нее рваное покрывало.

Антоний постоянно дотрагивался до нее, и тогда она по-настоящему оживала. Она знала, что покинула свое тело, попав в ловушку колдуньи. Понимала, что направляется в страну призраков. И все же была довольна.

Она снова находилась возле любимого. Остальное не имело значения.

Лодка покачивалась. Капля упала на израненную кожу Клеопатры, и она ощутила рыдания десятков тысяч скорбящих над могилами людей, разбрасывавших цветы и обрызгивавших землю вином. Но в этих водах не было слез по Клеопатре. Они текли через пещеры египетского Дуата.

Наконец, они пересекли Ахеронт. Антоний вынес Клеопатру на берег, усыпанный пепельно-серыми ядовитыми растениями. Приблизились мертвые. Они с вожделением таращились на прибывшую из мира живых. Затем попятились, сбитые с толку бескровным видом женщины.

— Как тебе удалось ускользнуть от колдуньи? — спросила она.